Юлий Дубов - Большая пайка (Часть вторая)
Вечером в среду Эстерхази позвонил снова.
– Господин Кирсанов! – обрадовался Эстерхази. – Это очень хорошо, что я смог вас найти. Вы можете завтра планировать ленч с господином первым вице-президентом в отеле "Балчуг"? В двенадцать часов тридцать минут. В четырнадцать часов господин первый вице-президент должен будет ехать в аэропорт.
Петя сделал вид, что думает, а потом солидно ответил:
– 0'кей. В двенадцать тридцать. "Балчуг-Кемпински". А как я узнаю господина вице-президента?
– О! Вам надо подойти к рецепции, так? Он будет там стоять. Его фамилия – господин Шмерлинг. Господин Рольф Шмерлинг.
– А по-русски он говорит?
– Нет, господин Шмерлинг говорит только по-немецки, по-английски, по-французски, по-итальянски и по-испански. По-русски не говорит. К сожалению.
– Мне надо будет взять с собой переводчика.
– Не надо переводчика, господин Кирсанов, пожалуйста. Я уже упоминал, что встреча должна быть очень конфиденциальной. С господином Шмерлингом будет сотрудник московского бюро банка, который будет проводить его в аэропорт. Он вполне владеет немецким и русским. Вы можете приезжать один, господин Кирсанов?
Ага! Вот откуда у них информация об СНК! У этого Дрезднер-банка есть московское бюро. Теперь все ясно.
На следующий день, минут за пятнадцать до назначенной встречи, Петя подъехал к "Балчугу". Перед входом в гостиницу поставить машину было негде, поэтому Кирсанов, высадившись, приказал водителю завернуть за угол и ждать там. А сам, через гостеприимно распахнутые швейцаром двери, вошел в холл.
У стойки регистрации никого не было. Еще рано. Петя посмотрел на часы, махнул рукой официанту, попросил принести стакан апельсинового сока и устроился в мягком кресле. Через пятнадцать минут вице-президент не появился. И еще через пятнадцать минут тоже.
В очередной раз сверившись с часами, Петя подошел к регистрации и спросил:
– У меня здесь должна быть встреча. С господином Шмерлингом. Моя фамилия Кирсанов. У вас, случайно, нет информации?
– Одну минутку, – сказала девушка за стойкой, посмотрела в компьютер и з сожалением покачала головой: – Нет. Господин Шмерлинг не поселялся. И звонков не было.
Странно. Очень странно. Звонили, беспокоили... Может, глупая шутка? Хорошо, что он не рассказал об этом Платону.
Петя еще раз оглядел холл гостиницы, недоуменно пожал плечами и направился к выходу.
Как только он вышел в тамбур, у черного "блейзера", стоявшего напротив дверей отеля, синхронно опустились оба боковых окна. Грохот автоматных очередей смешался со звоном стеклянных осколков, которые обрушились на дергающееся под ударами пуль тело Пети Кирсанова. Отстрелявшись, киллеры скрылись за тонированными окнами машины, "блейзер" сорвался с места, свернул направо и полетел по набережной.
Собралась толпа. Встав перед мертвым Петиным телом на колени, не стесняясь, плакал прибежавший из-за угла водитель.
Ларри берет след
Секретарша Кирсанова, с красными пятнами на щеках, с трудом выдерживала перекрестный допрос.
– Зачем его понесло в "Балчуг"? – допытывался белый от ярости Платон. – С кем он должен был встретиться?
– Я не знаю, Платон Михайлович, – дрожащим голосом отвечала секретарша. – Он мне ничего не сказал. Он даже не из офиса уехал. Про то, что Петр Евгеньевич в "Балчуге", я только от водителя и узнала, потому что мобильный не отвечал.
– А это что? – Платон ткнул пальцем в Петин еженедельник, где пометка "Д-Б" была обведена кружочком. – "Даймлер-Бенц"? Секретарша нагнулась, изучила запись и пожала плечами.
– Нет, Платон Михайлович, из "Даймлера" нам не звонили. А почерк его.
– Ладно, – устало сказал Платон. – Можете идти.
– Погоди, – вмешался Ларри, тихо сидевший в углу. – Ты телефонные звонки записываешь? Кто звонил, кому звонили?
– Конечно, – сказала секретарша. – Обязательно.
– Принеси.
Секретарша вылетела за дверь и тут же вернулась со скоросшивателем.
– Сядь здесь, – приказал Ларри. – Рядом. Будешь рассказывать. Начнем с конца. Это кто?
– Это жена. Видите, звонила два раза – в десять и в четыре вечера.
– А это? Секретарша зарделась.
– Татьяна Аркадьевна. Из модельного агентства.
– Это?
– Стелла Викторовна. Тоже из модельного агентства.
– Из того же самого?
– Нет. Из другого.
– Хорошо, – сказал Ларри. – Обеих, из агентств, выпиши на отдельную бумажку. Мне отдашь. С телефонами. Поехали дальше. Это кто?
– Это вы, Ларри Георгиевич.
– Это?
– Платон Михайлович.
– Так. Дальше.
– Господин Эстерхази. Он вчера, в среду, много раз звонил, очень беспокоился.
– Кто такой?
– Я не знаю. Первый раз он позвонил во вторник. Назвался, сказал, что из Будапешта, и попросил соединить его с господином Кирсановым.
– Они разговаривали?
– Да, это было во вторник, а потом они еще раз говорили – в среду вечером.
– Этот Эстерхази свои телефоны не оставлял?
– Нет. Они просто поговорили – и все. Ой, Ларри Георгиевич, я вспомнила – в среду, как раз после звонка господина Эстерхази, Петр Евгеньевич вышел в приемную и спросил у водителя, где находится "Балчуг". Он всегда путал "Балчуг" и "Рэдиссон-Славянскую".
И секретарша заревела в голос.
Ларри невозмутимо вытащил из кармана белоснежный носовой платок, сунул секретарше, подождал, пока она перестанет всхлипывать, и вернулся к бумагам.
Через полчаса, просмотрев все записи за последние две недели, Ларри взял у секретарши скоросшиватель и заявил:
– Будет у меня. Если кто спросит, скажи, что никаких записей не велось. А память у тебя плохая. Поняла? Когда я скажу, тогда и будешь вспоминать. Иди пока. Умойся.
Оставшись наедине с Платоном, Ларри раскрыл папку и указал веснушчатым пальцем на фамилию Эстерхази.
– Почему ты так думаешь? – спросил Платон.
– Больше я никого здесь не вижу. Разве что звонил еще кто-то, совсем уж со стороны, кого мы не знаем.
– А этого ты знаешь?
– Не знаю, – признался Ларри. – Но я так думаю, что его вообще никто не знает. Ты слышал – она сказала, что после разговора с ним Петя спрашивал про "Балчуг". Если я правильно понимаю, этот тип его в "Балчуг" и выманил. А там уже ждали.
– Фамилия липовая?
– Наверняка.
– Так, – согласился Платон, немного подумав. – Давай пока это оставим. Еще что-нибудь есть?
– Все может быть. Бабы. Петя по этой части всегда хромал. Помнишь собачий аттракцион? Он же тогда практически всех через себя пропустил. С другой стороны, Петя мог наследить по каким-нибудь старым делам. Но я боюсь, что его уцепил именно этот... как его... черт венгерский.
– Как полагаешь, с чем это может быть связано?
– Не знаю, – хмуро сказал Ларри. – Ей-богу, не знаю. Думаю, здесь что-то очень нехорошее. Ты, случайно, не в курсе, Кирсанов по СНК ничего не напортачил? Ты все знаешь, что он делал?
– Обычно Петя согласовывал... Но черт его знает. Хорошо бы документы посмотреть. Он где их держит?
С изучением документов надо было спешить. Вот-вот могла нагрянуть следственная группа.
Все бумаги по СНК обнаружились в сейфах у Марка. Цейтлин долго и шумно протестовал, требуя объяснить ему, что замышляют Платон и Ларри, рвался принять активное участие, но его отодвинули. Девочки Ларри за два часа сняли копии со всех необходимых бумаг. Ларри вызвал Федора Федоровича и углубился в изучение. Оно затянулось далеко за полночь, но обнаружить ничего не удалось.
– Раз уж мы этим занялись, – сказал Федор Федорович, потирая лоб, – надо проверять до конца. Смотрите, Ларри. Если Кирсанова заказали из-за СНК, то наверняка есть что-то такое, про что знал только он. Тогда в этих бумагах ничего интересного для нас нет и быть не может.
Ларри кивнул в знак согласия и нажал на кнопку внутренней связи.
– Быстро найди мне Гольдина, – распорядился он. – В банке или дома.
Додик Гольдин командовал инфокаровским банком, через который проходили все операции СНК Его привел Муса еще в ту пору, когда СНК существовал только в замыслах. Банковского образования у Гольдина не было, но он покорил всех тем, что в первые дни существования банка, когда компьютерами еще не обзавелись, а надо было выполнить срочное задание Платона, Додик послал водителя в магазин, приказал ему купить два десятка калькуляторов и засадил весь персонал за ночную работу Такие пароксизмы исполнительности случались с ним и впоследствии, но в обычное время Гольдин предпочитал спокойный образ жизни, пейджеры постоянно терял, а от мобильного телефона отказывался, говоря, что банку это не по карману. Поэтому найти его в ту ночь не удалось.
Рабочий день в банке начинался в девять. Гольдин, нимало не подозревая, что его разыскивали чуть ли не до самого рассвета, появился около десяти, свежепостриженный и пахнущий одеколоном. Ему тут же сообщили, что звонили из секретариата Теишвили и просили срочно связаться.
