Вячеслав Энсон - Эра беззакония
Оказалось, он этих фотографов крышует. И кормится с них. Наехал на оперов. Те от наглости опешили, но, очухавшись, скрутили. Не успели в участок привезти, как уже извинялись и наручники трясущимися руками снимали. В пиндюлях, как ежики в иголках!
— Не под протокол, Николай Иванович! — напомнил Володя. — От всего откажутся. У Кузи крыша оказалась сильно высокая. Выше нашего РУВД. Выше Главка, скорее всего. Дальше все просто. По схеме.
Свидетели отваливаются один за другим. В прокуратуре диски и карты памяти случайно размагничиваются. Трое пострадавших забрали заявы. До суда дотащился один, самый упорный. Уж и били его в подъезде, и с женой что-то делали. Но мужик уперся. Дождался суда.
За одно заседание ваша знакомая Ирина Сергеевна все дело в труху разнесла! Мастер. Ребята говорят, мужик этот, потерпевшая сторона, чуть с ума не сошел в зале заседания. Фотографов оправдали, подельников их — тоже. В прессу ничего не попало. Кануло. Словно ничего и не было.
— Я же говорил, вляпаетесь!.. — воскликнул Нелидов. — Жопой чуял!
— Короче, мужики считают, что в этом бизнесе бабки огромные. Значит, и крыша высокая. За версту теперь педофилов обходят… — закончил рассказ Трофимов.
— Обходи — не обходи, — сказал Калмычков. — Можно зажмуриться, уши заткнуть. А что делать, когда они сами к тебе приходят? Берут твоего ребенка и…
— Система такая, Николай Иванович, — сказал Нелидов. — Лейтенанты могут не знать, но мы-то с вами…
А против системы — как ссать против ветра, Калмычков сидел и молчал. Что скажешь, когда огромная машина, исправным винтиком которой ты был, вдруг повернула свои жвала в твою сторону и лязгнула железными челюстями. Одно дело — кого-то жрут, совсем другое — когда тебя. Сидишь и молчишь.
В полшестого позвонил и пригласил к себе генерал Арапов. Калмычков не видел его таким озабоченным. Растерялся. Присел тихонько на край стула. А генерал все ходил по кабинету, бормоча что-то под нос. Остановился напротив Калмычкова.
— Хоть бы поставил в известность, — сказал и снова заходил взад-вперед.
— О чем, товарищ генерал? — спросил Калмычков.
— Чего ты поперся в суд с расспросами? — генерал плюхнулся в кресло. — Какая связь между давно закрытым делом и нашей операцией?
— Никакой, — ответил Калмычков. — Мои личные проблемы.
— Коля! Ну ведь не дурак. Инструментально доказано… — Генерал выглядел очень расстроенным. — Если бы ты знал, откуда мне позвонили! А я ни сном, ни духом. Еле вывернулся. Сказал, что по моему заданию. Нельзя себя так подставлять. Для здоровья вредно! Это такие люди!.. Что им подполковник… Раздавят и не заметят.
Ночь Калмычков провел в поезде. Снова «Санкт-Петербург — Москва». Бершадский срочно затребовал. Перельман лично ездил за билетами… Ночь пролетела незаметно. Ничего не делал, ни о чем не думал. Тупо спал. Проснулся в шесть утра от тренькания мобильника. Позвонил Женька.
— Извини, Коль, разбудил, — сказал потухшим голосом. — Не хочу тебя дергать по пустякам… Только что мой «Ленд Круизер» сожгли. Прямо под окнами.
Шпионские игры. 15 ноября, вторник
Генерал Бершадский встретил Калмычкова как старого знакомого. Усадил пить чай.
— Как же вы единственного свидетеля профукали? — спросил ехидно.
— Виноват. В СИЗО недоглядели… — ответил Калмычков.
— У нас всегда так. Одни ловят, другие выпускают. Никто не виноват, и все при деле… — Бершадский пребывал в приподнятом расположении духа. — Не берите в голову, Калмычков. Вернее, выкиньте из нее весь питерский мусор. Забудьте!.. Нам предстоит работа.
Весело генералу. Но обращается снова на «вы». Отвык. В прошлый раз «тыкал».
— Дело приняло очень хороший оборот, — журчал Бершадский. — По серии самоубийств. Всего рассказать не могу, но руководство в большом интересе. Напугано! Не может понять — кто под него копает? Если копают, конечно. Про наш департамент вспомнили. «Выручайте! — говорят. — Вы же розыск…» Грех не воспользоваться ситуацией!
— Может, проще запретить телевидению гонять сюжеты о самоубийствах? — спросил Калмычков.
— В этой стране телевидению никто ничего запретить не может. Чтоб ты знал. И мы в дебри углубляться не будем. Себе дороже… — Бершадский допил коньяк. — Но сбоку пощиплем. Всего-то надо выяснить, откуда ниточка тянется. Кто заказал?.. Выяснить, доложить, а там пусть решения принимают.
— Люди гибнут… — гнул свое Калмычков. А внутри возмущался: «Кто заказал? Труднее всего ответить именно на этот простой вопрос. Будто не знает…»
— Калмычков, если бы генералы на фронте переживали о том, какой смертью рядовой Пупкин в данный момент погибает, выиграли бы мы войну? Шиш! Это судьба! Кому в петлю, кому кирпич на голову, — развел руками генерал. — Короче! Куем железо, пока горячо. Мы нужны руководству, а руководство нам. Обещаны приличные дивиденды. Даны полномочия. Но, даже с ними, с полномочиями, телевизионщики — не по зубам. С ордером на обыск не придешь. Требуется тонкая работа. Как ее?.. Оперативная разработка! Особо доверенным контингентом. И твоя голова пригодится. Плюс везение. Работаем?
— Работаем… — нерешительно протянул Калмычков. А сам подумал: «Еще как пригодится! Случись провал, моей головой дырку заткнут. Чужого не жалко».
— Тогда дуй к вологодцам. Они в курсе. С остальными — никакой утечки информации. Твое питерское начальство вообще не при делах. Понял?
— Так точно! — ответил Калмычков и «дунул», куда послали.
Сергей Анатольевич Пустельгин и Иван Петрович Лиходед сидели в кабинете за своим кофейком. Было бы странно застать их за другим занятием.
— Рады, рады, Николай Иванович. Присаживайся… Ваня, подай кружечку.
Диспозиция оказалась следующая. Упорное нежелание телевизионного руководства прекратить показ сюжетов о волне самоубийств натолкнуло руководство милицейское на мысль о злом умысле. Копают! Готовят общественное мнение. Но по чьему заказу? Или приказу? Консультации в верхах ответа не дали. Из Администрации команд не поступало. ФСБ не в курсе. Попытались переговорить с телевизионщиками. Те отмахнулись: «Сами решаем, что показывать. Не лезьте в чужую кухню!» Репортажи все идут. Трупы прибавляются… Что делать? Чай, не забыли закон перехода количественных изменений в качественные? Сидеть и ждать? Генпрокуратура уже запрос прислала. Дума волнуется. Досидишься. Так и получил Бершадский приказ на операцию.
Задача: оперативной разработкой выяснить планы руководства телевидения. Выявить источник недружественной политики в отношении МВД. Если получится, определить заказчика.
Рабочая версия: акция неизвестной организации — государственной, коммерческой или криминальной, направленная на дискредитацию руководства МВД с неясной целью.
Операция строго конфедициальная. Круг сотрудников, допущенных к работе, крайне узок. Не более десяти человек на разных уровнях аппарата.
Кое-какие исследования вологодские уже провели. На них теперь пашет целый отдел, перелопачивают горы материала. Производительность бешеная! Надо признать, Бершадский — хороший организатор, даром что из бывших депутатов. Если начальник Управления еще пару месяцев пролечит свой инфаркт, дорога ему одна — на пенсию. Не сладит с раскочегаренным аппаратом.
Пустельгин расстелил на столе здоровенную схему, размером с простыню. Предварительно попросил Лиходеда закрыть дверь на ключ. «Из не очень официальных источников», — прокомментировал Калмычкову. Схема получилась разветвленная, со множеством пустых квадратиков и уходящих в никуда связей. Но авторы поглядывали на Калмычкова глазами усталых гениев. «Поработали…» Как смогли, изучили структуру телевизионной верхушки.
Калмычков удивился немногочисленности людей, принимающих решения. Уходя вниз, стрелки ветвились на телеканалы, компании, региональные телестудии, редакции, программы, технические подразделения и сервисы. Но вверху, в зоне стратегического планирования, всего несколько человек определяли рецептуру варева, которым низы будут кормить сто миллионов ртов, жадно раскрытых в ожидании развлечений, новостей и сенсаций.
— Откуда столько информации? — спросил изумленный Калмычков.
— Слыхал поговорку: «Жить захочешь — не так раскорячишься!» — усмехнулся Лиходед. — Кто-то смотрит на шаг вперед. Сегодня под наше руководство копают, а завтра? Смекаешь?.. Вот нас тайком к «святому» и допустили. Пусть МВД каштаны из углей потаскает.
— Что за стрелки вверх? — спросил Калмычков.
— Туда не пускают. Недостаточно раскорячились… — ответил Лиходед.
— Хорошо, структуру представляем. Но это же неприкосновенные лица. Или на них есть что-нибудь? — недоумевал Калмычков.
— На верхних? Наверно, есть. И у нас, и у ФСБ. Только кто разрешит использовать?
