Питер Спигельман - Рыжая кошка
— Знаю, — оборвал я. — Знаю. А вдруг Койл подался в бега?
Майк снова уставился в окно.
— Самое лучшее для твоего брата — признавшийся Койл. Немногим хуже — Койл сбежавший.
— Как насчет Койла, не имеющего никакого отношения к смерти Холли?
Он покачал головой:
— Очень плохо. Без приемлемой альтернативы Флорес продолжит гнуть свою линию.
Я смотрел на Пятую авеню, на автобус, проехавший мимо входа в Центральный парк с Девяностой улицы. Я еще не знал, какое обвинение можно выдвинуть против Койла — можно ли вообще, но высказываться не стал. Майк, похоже, прочитал мои мысли.
— Если можешь предложить кого-то другого, не молчи, — сказал он. — Потому что Флорес не терпится и время против нас.
Я покачал головой.
— Думаешь, Флорес собирается вскоре начать работать под протокол?
— Возможно. И тогда истерию уже не остановить. Скандал обеспечен. Чем дольше Дэвид остается в центре внимания Флорес, тем больше вероятность, что пресса об этом пронюхает.
— Копы сообщат об установлении личности?
— Флорес сказала, что они уже известили сестру, но официального объявления пока нет.
Мы услышали лязг металла о кафель и проклятия Дэвида. Я вышел из комнаты в холл и посмотрел в сторону кухни. По полу мелькнула тень, только и всего. Я повернулся к Майку:
— Значит, я ищу Койла. А ты чем займешься?
Майк пригладил волосы.
— Первым делом надо посидеть со Стефани и выяснить, что же, черт побери, происходит.
Я кивнул.
От Дэвида не было никакой помощи. Пока мы ехали в такси из центра, он молчал. Оказавшись дома, отпустил горничную и замер в полной прострации. Я отвел его в гостиную и усадил на софу. Майк задавал вопросы, Дэвид с трудом подбирал ответы.
— Что Стефани знала о ваших романах?
— Знала, что у меня бывают женщины. Понятия не имею откуда. Мы не говорили об этом… напрямую. Может быть, один раз… не знаю. Я полагал, что она не знает о Рен… она ни словом не обмолвилась. Наверное, я ошибался.
— В тот вторник вы провели вместе весь вечер?
— Когда я вернулся, Стефани была дома, но через некоторое время ушла. Сказала, что идет недалеко, на Восемьдесят шестую улицу… в кино… не помню с кем, с какой-то приятельницей. Не знаю, когда она вернулась… выпил, наверное, и уснул. Когда я проснулся — около половины двенадцатого, — она уже была дома и выглядела, по-моему, прекрасно.
— Как она могла познакомиться с Холли?
— Не знаю. Может, Холли ей позвонила. Понятия не имею.
— Думаете, Стефани могла…
— Нет, абсолютно исключено. Стеф ни при чем. Ни при чем. — Дэвид говорил монотонно и все время таращился на ковер, словно в узорах было скрыто что-то видимое лишь ему. И только когда Майк спросил о беременности Холли, Дэвид поднял глаза. Он покраснел, и на мгновение на губах мелькнула горькая улыбка. — Это не я, — отрезал он.
Майк говорил очень мягко:
— Бывает, презервативы подводят.
— Это не я.
— А Холли не…
— Никогда не говорила об этом ни слова.
— Не могла она сказать что-то Стефани? — спросил Майк.
— Не знаю, говорила она что-то или не говорила, но Стеф… она не поверила бы.
И Дэвид ушел на кухню варить кофе.
Майк сунул руки в карманы и снова прошелся по комнате.
— Зря он солгал Маккью.
— Что они со Стефани были здесь весь вечер? Он растерялся… ошибся.
Майк поджал губы.
— Называй как хочешь. А на языке копов это неподтвержденное алиби.
— Чье алиби?
Он покачал головой.
— В том-то и вопрос, да?
В дверях появился Дэвид. В руке у него был пустой молочник, на лице смущение.
— Там что-то с кофеваркой… — пробормотал он устало.
— Разберусь, — сказал я.
Кухня Дэвида — вся из камня и стали — напоминала поле боя: рассыпанные по столу кофейные зерна, пустая кофемолка, опрокинутая, с выдернутым из розетки шнуром, упаковка с бумажными фильтрами на полу, там же — мерная ложка и пальто Дэвида. Я подобрал пальто и все остальное, смолол зерна. Пока варился кофе, я заметил возле раковины открытую бутылку водки. Черт.
Нашел поднос и отнес кофе в столовую, куда уже перебрались Майк и Дэвид. Они сидели за длинным овальным столом, Дэвид смотрелся в блестящую столешницу. Майк выглядел так, словно ждал ответа, хотя было очевидно: не дождется.
— Дэвид, если хотите, я сам позвоню вашей жене. Обязательно надо рассказать ей о произошедшем. Я должен встретиться со Стефани.
Дэвид вздохнул и встал.
— О Господи, да позвоню я ей. — Энергии на вспышку раздражения ему не хватило. Он вышел из комнаты, и Майк посмотрел на меня.
— Он пил? — Я кивнул. — У него с этим проблемы?
— Не знаю.
Майк взял кружку с кофе.
— Прекрасно, — пробормотал он, — просто прекрасно.
Дэвид вернулся с покрасневшими глазами и сообщил, что не дозвонился до Стефани. Ее сотовый выключен, а родители сказали, что ее весь день не было дома. Он оставил сообщение. Майк решил пока больше не спрашивать. Он надел пальто и вытащил из карманов перчатки.
— Позвонишь, если добудешь что-нибудь по Койлу? — Я кивнул и проводил его до двери. — Не давай ему раскисать, — шепнул он, но не посоветовал, как это сделать.
Дэвида я нашел на кухне, с бутылкой в одной руке и стаканом в другой.
— Сейчас есть дела поважнее, — заметил я.
Дэвид подошел к холодильнику и сунул стакан под дозатор льда.
— Отстань, — вяло отмахнулся он.
— У тебя еще есть дела, и лучше их делать на трезвую голову.
— Я позвонил Стефани. Ее не было.
— Я говорю о звонке Неду.
Дэвид щедро плеснул водку в стакан. Сделал глоток, прислонился к кухонному столу и вздохнул:
— Я сказал ему, что не приду.
— Он должен знать, что происходит.
— Ему-то какое дело?
— Ты управляешь отделом, Дэвид. Нед управляет фирмой. Ему надо быть в курсе происходящего и могущего произойти. Ему надо подготовиться.
— Подготовиться к чему? — Дэвид поднял голову. Лицо в пятнах, запавшие глаза. — К чему, Джонни? Что на меня наденут наручники? А заодно и на Стеф? Или, может, на обоих? Чего, черт подери, ему ожидать? — Дэвид потер лоб.
— Просто скажи ему, что происходит.
Дэвид уставился на что-то у меня за плечом.
— Я не знаю, что происходит, — прошептал он.
Я забрал у него стакан, он не сопротивлялся.
— Хочешь, я сам позвоню? — спросил я, и через некоторое время Дэвид кивнул. Я вылил водку в раковину и взял его за локоть. Мы пошли в гостиную, и я усадил Дэвида на длинную белую софу. Он поднял глаза.
— Я не думал… что все так закончится. — Говорил он невнятно, веки норовили закрыться. Я не знал, что он имел в виду под словом «все».
— Не драматизируй, Дэвид. Все еще никак не закончилось. Ничего не закончилось.
— Это видео… Стеф так рассердилась.
— Ничего не закончилось, — повторил я. — Еще можно кое-что сделать.
Он взял меня за запястье старческой рукой, и я почувствовал, как она дрожит.
— Боже, — вздохнул Дэвид. — Как я устал.
Я ушел на кухню позвонить, а когда вернулся, Дэвид спал, уткнувшись подбородком в грудь и тяжело дыша. Время от времени он стонал и дергался, как собака, и во сне продолжающая бег.
Глава 29
В Тэрритаун я приехал в начале пятого. Желтушный закат просачивался сквозь тучи, окрашивая Гудзон в цвет блекнущего синяка. Я приехал повидать Кенни Хейгена, менеджера по техобслуживанию кондоминиумов «Ван Винкль корт», дядю Джейми Койла. Я свернул с шоссе номер 9 на Колледж-авеню и двинулся в сторону реки. Из-за стен грязного снега на обочинах пропустил два перекрестка, но в конце концов нашел нужное место. Похоже, дело не стоило затраченных усилий.
«Ван Винкль корт» оказался комплексом из уродливых двухэтажных домиков, образующих круг. Всего их было восемь, приземистых бункеров с облицовкой под кирпич и белой виниловой отделкой. Человеку с солеукладчиком, прокладывающему дорожки между домами, не удавалось развеять впечатление полной заброшенности. Он подкатил солеукладчик к лестнице, спустился, громко топая, к подвальной двери и исчез. Я вышел из прокатного «ниссана» и двинулся следом.
Металлическая дверь вела в низкий коридор. Справа была кладовка с кучей инструментов. А еще в кладовке оказался невысокий человек в зеленой куртке, пристраивающий солеукладчик рядом с брезентом. Он посмотрел на меня и стянул перчатки. Он говорил с сильным испанским акцентом, английский же, очевидно, знал плохо.
— Помогать? — спросил он.
— Кенни Хейген?
Человек указал в сторону коридора:
— Там Кенни.
Я кивнул и пошел дальше.
Кенни я обнаружил в кабинете, заваленном старыми кухонными плитами, помятыми, обожженными, в жирных пятнах и неопознанных ошметках — как и он сам. Кенни, казалось, под шестьдесят; он был худой, морщинистый, краснолицый и чумазый. Рукава перепачканной сажей клетчатой рубашки закатаны, под ней виднеется теплая фуфайка, на тыльной стороне руки татуировка: кричащий орел. На подбородке — красная запятая — вероятно, из кетчупа. Когда я вошел, Кенни возился с паяльником и маленьким мотором и в комнате пахло горячим металлом. Он оторвал взгляд от стола и положил мотор. Маленькие голубые глазки за замотанными изолентой очками в проволочной оправе. Кенни провел жилистой рукой по белым волосам.
