Мэри Кларк - Не плачь, моя леди
С откровенной мольбой она взглянула на него. Потный, спутанные темные волны кудрей. Ради такой гривы, подумала Мин, любая убьется. Высокие скулы подчеркивают узкий правильный нос. Ровные губы, сильный подбородок, волевое лицо. Тело мускулистое, загорелое. Интересно, где он гулял? Наверное, еще не слышал про Эльвиру Михан. Но сейчас ей не хотелось отвлекаться на это.
– Мин, я не могу сейчас продвигать проект о курортах и отелях. Но выручить тебя могу. И выручу. Но позволь спросить: тебе не приходило в голову, что Элизабет ошибается? Может, она спутала время? Ты веришь, я говорю правду – я не поднимался обратно в квартиру.
Улыбка Мин стала удивленной.
– Тед, мне ты можешь доверять. И Хельмуту тоже. Он не обмолвился ни единой душе. И не обмолвится. Он сам слышал, как ты кричал на Лейлу. Слышал, как она умоляла пощадить ее!
11
Нужно ли открывать Скоту свои подозрения о бароне? – гадала Элизабет, входя в желанный покой своего бунгало. Глаз и душа отдыхали на изумрудно-белой гамме. Яркий узор на белом ковре, ей чуть не представился застрявший здесь осколок радости, смешавшийся с соленым ветром океана.
Лейла… Рыжие волосы. Изумрудные глаза. Бледная, как у всех рыжих, кожа. Белая шелковая воздушная пижама, которая была на ней, когда она погибла. Как вздымался вокруг нее шелк, когда она падала…
– Господи! Господи! – Элизабет защелкнула двойной замок и сжалась в комочек на диване, спрятав лицо в ладонях, стараясь отогнать образ Лейлы, падающей сквозь ночь в смерть…
Хельмут… он ли написал «Карусель»? Если да, как он сумел финансировать спектакль? Подчистую разорил неприкосновенный швейцарский счет Мин? Наверное, впал в бешенство, когда Лейла заявила, что бросает спектакль. Настолько, что не владел собой?..
Эльвира Михан. Санитары… капелька крови на ее щеке. Недоверчивый тон медбрата: «То есть как это вы не начинали инъекций? Кого вы тут дурачите?»
Руки Хельмута, массирующие грудь Эльвиры… Хельмут, делающий внутривенные вливания… Но Хельмут наверняка выходил из себя, когда Эльвира без конца твердила про «бабочку, парящую на облаке»…
И Эльвира ведь тоже видела спектакль. Лейла заметила связь пьесы с Хельмутом. А Эльвира? Тоже?
Элизабет вспомнились уговоры Мин о Теде. В сущности, Минна не отрицала вины Теда, она лишь пыталась убедить, что Лейла сама спровоцировала его. Правда ли это?
И правда ли, что Лейла ни за что не захотела бы засадить Теда за решетку? А почему Мин убеждена, что Тед – виноват? Всего два дня назад она уверяла, что произошел несчастный случай.
Обхватив колени руками, Элизабет уронила на них голову.
– Как же поступить? – прошептала она. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой одинокой.
В семь вечера донесся слабый перезвон – «час коктейля». Элизабет решила, пусть обед принесут в бунгало. Невыносимо снова терпеть пустую болтовню гостей, зная, что труп Сэмми лежит в морге, а Эльвира на грани смерти в местной больнице. Два вечера назад она с ней сидела за одним столом. Два вечера назад тут, у нее в комнате, сидела Сэмми. Кто следующий?
В четверть восьмого позвонила Мин:
– Элизабет, все спрашивает про тебя. С тобой все в порядке?
– Да. Мне просто нужен покой.
– Ты точно не больна? И знай, особенно тревожится Тед.
– Со мной правда все нормально. Попроси принести обед сюда, ладно? Отдохну, а потом пойду поплаваю. Не волнуйся за меня.
Элизабет опустила трубку. Беспокойно походила по комнате, уже скучала по воде.
«In aqua Sanitas», – гласит надпись. Хоть раз Хельмут не ошибся. Вода успокоит ее, рассеет тревожные мысли.
12
Он достал кислородный аппарат, но тут раздался резкий стук в дверь. Лихорадочно сбросив с лица маску, он выпростал руки из неуклюжего резинового костюма. Сунул аппарат и маску в кладовку, потом, кинувшись в ванную, включил душ.
Стук повторился – нетерпеливая дробь. Кое-как высвободившись из костюма, он бросил его на кушетку и схватил халат.
– Сейчас, сейчас! – раздосадованно крикнул он и отпер дверь.
Ее распахнули настежь.
– Что ты там возишься? Нам нужно поговорить.
Только около десяти ему удалось пойти к бассейну. Элизабет уже возвращаясь по дорожке к себе в бунгало. Впопыхах он задел стул на краю патио. Она обернулась, и он едва успел шмыгнуть в кусты.
Завтра. Еще есть возможность убить ее тут. Если нет, придется состряпать несчастный случай в Нью-Йорке.
Как и Эльвира Михан, Элизабет почуяла запах и повела Скотта Элшорна по следу.
Скрежет. Наверное, стул проехал по плиткам патио. Прохладно, но тихо, а значит, стул сдвинул не ветер. Элизабет быстро обернулась – ей показалось, что она уловила какое-то движение. Но это же глупо! С какой стати кому-то прятаться.
Но все-таки Элизабет ускорила шаг, с облегчением вбежала к себе и заперла дверь. Потом позвонила в больницу. Состояние миссис Михан без перемен.
Элизабет долго не могла заснуть. Что ускользало от нее? Какие-то сказанные слова. Что-то важное… Наконец она задремала.
Элизабет искала кого-то… В пустом здании с длинными темными коридорами… Тело ее наполнено желанием… Протянутые руки… Как там в поэме, которую она недавно прочитала… «Есть ли еще тот, мои глаза и губы все помнят его, кто обернется и найдет меня в ночи»? Она шептала эти строки снова и снова… она видит лестницу… спешит по ней вниз… он там. Спиной к ней. Она обнимает его. Он поворачивается, обнимает ее, прижимает к себе. Целует.
«Тед, я люблю тебя! Люблю!» – повторяет она снова и снова…
Через силу Элизабет вырвалась из сна. Остаток ночи она, несчастная и страдающая, полная решимости не засыпать, пролежала неподвижно в кровати, на которой когда-то часто спали Лейла и Тед.
Не видеть снов…
Четверг
3 сентября
ЦИТАТА ДНЯ:
Власть красоты, о, как она памятна мне!
ДрайденДорогой гость Спа!
Бодрого тебе утра! Надеюсь, ты читаешь эти строки за стаканом восхитительнейшего фруктового сока. Как многим уже известно, эти апельсины и грейпфруты выращиваются для нас специально.
Ты уже побывал в нашем бутике? Если нет, обязательно зайди и взгляни, какие модные наряды мы только что получили. Просто ошеломительные. И для мужчин, и для женщин. Разумеется, каждая модель в единственном экземпляре. Каждый гость для нас уникален.
Напоминание о здоровье. Ты уже наверняка чувствуешь мышцы, о существовании которых и не подозревал. Помни, упражнения не приносят боли. Легкий дискомфорт напоминает тебе – ты становишься сильнее.
Ты выглядишь прекрасно? Ах, вот только крошечные морщинки, которые время и жизненный опыт нанесли на твое лицо? Помни, коллаген, как ласковая заботливая рука, только и дожидается, чтобы стереть их напрочь!
Будь ясным. Безмятежным. Веселым. И приятного тебе дня.
Барон и баронесса фон Шрайбер
1
Задолго до того, как первые лучи солнца возвестили о новом сверкающем дне на полуострове Монтеррей, Тед уже проснулся и лежал, размышляя о предстоящей неделе. Зал суда. Стол для подсудимого, за которым предстоит сидеть ему, чувствуя на себе взгляды зрителей, пытаясь определить, какое впечатление на присяжных производят показания свидетелей. Вердикт: «Виновен в убийстве второй степени». «Почему второй?» – спросил он у первого адвоката. «Потому что в штате Нью-Йорк первая степень – это убийство полицейского. Наказание почти одинаковое». До конца жизни, говорил себе Тед, сидеть в тюрьме.
В шесть утра Тед встал и отправился побегать трусцой. Утро было прохладное и ясное, но день обещал быть жарким. Он бежал, не выбирая дороги, и не удивился, когда через сорок минут ноги принесли его к дому своего деда в Кармеле на берегу океана. Когда-то дом был белым, но нынешние владельцы перекрасили его в зеленый – ничего, цвет приятный, но Тед предпочитал белый, поблескивающий на солнце.
Одно из его ранних воспоминаний об этом побережье: мама, смеясь, помогает ему лепить замок на песке; темные кудряшки вокруг лица, всегда счастливая, благодарная за отдых. Каким же подонком был его отец! Как насмехался над ней, передразнивал ее, бил. Почему? Откуда в человеке появляется такая злобная жестокость? Или ее вызывает алкоголь? Жестокость стала второй натурой отца. А Тед унаследовал эту жестокость?
Он стоял на берегу, глядя на дом, видел на крыльце бабушку, видел бабушку и деда на похоронах мамы, слышал, как говорит дед: «Лучше бы не уезжала от нас». А бабушка прошептала: «Она не стала разводиться – ведь это означало бы бросить Теда».
Вся вина на нем? Он с детства задавал себе этот вопрос. И до сих пор не нашел ответа.
