Джек Кетчам - Стая (Потомство)
И где Люк?
Люк, конечно, был отъявленным шалопаем, но все же не таким уж плохим пацаном, каким казался на первый взгляд.
Хорошо бы, искренне подумал Стивен, чтобы ему удалось спастись.
Что же до Дэвида... ну что ж, неплохо было бы, если и тому тоже удалось бы унести ноги, правда, уже по другой причине.
Особой щедростью характера Стивен явно не отличался. В сущности, Дэвид с Эми давно уже имели на него зуб, это было ясно. Ублюдки. Ну разумеется: одалживали Клэр деньги на адвоката, оплачивали ее счета, то да се. Если разобраться, то его не особо опечалило бы, если бы они оба отправились на тот свет, и все же следовало признать, что эта пара всегда принадлежала к егомиру, к цивилизованным людям, которые, по крайней мере, жили не в вонючей дыре, не в какой-то сраной пещере,заваленной кучами костей и человеческих трупов. С ними всегда можно было договориться, хоть как-то, но общаться.
Эти же нелюди... А может, Дэвид даже успел связаться с полицией?
В данный момент тюрьма уже отнюдь не казалась Стивену таким страшным местом, как раньше – пусть даже и по обвинению в предумышленном убийстве.
Как ни крути, и в тюрьме живут, причем опять же люди, а не эти...
Этаже срань...
Определенно, эта срань его явно пугала.
Взять хотя бы вот эту девчонку.
Сколько ей было? Лет десять, от силы двенадцать, но Стивен увидел, как она скинула с себя напяленную на нее кожу, бросила ее на землю и направилась к тому мужику, что стоял в глубине пещеры, потом выхватила нож и стала тыкать его им, колоть и даже легонько резать, покуда тот не взвыл, не заорал, да так тонко и пронзительно, словно кричал вовсе не он, а эта самая девчонка, если бы ее также шпыняли ножом, а после этого стоял, покрытый потеками крови, тогда как эта сучка – ну надо же – эта срань поганая, стояла и насмехаласьнад ним. Ее, видите ли, веселье пробрало! И никто при этом не обратил на них ни малейшего внимания, разве что тот младенец на подстилке, да и он всего лишь вдруг захныкал, вот, пожалуй, и все.
А Мэрион еще, бывало, говорила, что это он сошел с ума.
Ведь, если разобраться, в том, что он натворил, все же был определенный смысл, он хоть что-то выгадывал, сотворяя с ней такое.
Вот не будь в его действиях такого смысла, тогда это действительно походило бы на самое настоящее безумие, разве не так?
Тогда уж совсем не по-людски получилось бы.
Короче говоря, нравились ему эти бабы или нет, а все же сейчас Клэр и Эми объективно являлись его союзницами. Людьми, которых он знал. Людьми, от силы или слабости которых в какой-то степени зависело и его собственное благополучие. Даже в кровь избитые и изувеченные, они все же могли хоть как-то послужить ему, помочь вырваться из этого ада.
А как следовало поступать с союзниками? Разумеется, их следовало использовать в своих интересах.
* * *Услышав плач младенца, Эми инстинктивно перевела разгневанный взгляд на посаженного на цепь мужчину и терзавшую его девчонку. Их шум потревожил ребенка, заставил его подать голос, а кроме того снова пробудил в нем чувство голода и боли, от которых у нее вновь заныли груди и в тоске по Мелиссе учащенно забилось сердце. Она заметила, что девчонка будто бы тайком следила за ее реакцией, искоса поглядывала на нее – взгляд был какой-то мутный, отстраненный, но вместе с тем словно прикидывающий, как если бы она уперлась в короткий конец некоего мысленного тупика и напряженно пыталась прорваться за его пределы.
Наконец она улыбнулась и отбросила нож, наблюдая за тем, как мужчина в изнеможении привалился к стене пещеры.
А затем повернулась и посмотрела на Эми, несколько секунд пристально разглядывала ее лицо, после чего снова отвернулась.
И направилась в сторону младенца.
Еще до того, как Эми увидела, что намерена сделать эта девчонка,она уже поняла, что именно сейчас произойдет, и все ее естество воссталопротив этого. Она прекрасно понимала суть происходящего, поскольку все это время ребенок пронзительно кричал, тогда как его матери поблизости не было – ее отослали из пещеры, – зато Эми сидела сейчас внутри с набухшими, саднящими от переполнявшего их молока грудями, сидела и с ужасом представляла, как ей придется предать и саму себя, и Мелиссу.
Едва успев покачать головой в безмолвном «нет», она тут же почувствовала, как глубоко внутри нее всколыхнулась странная тревога, но девчонка тем временем уже сунула орущего младенца ей в руки, опустила его ей на колени, и тот моментально просунул свою голову в распахнутый на груди пеньюар, прильнул слюнявым, обметанным коркой засохшей грязи ртом к соску и принялся кусать, сосать, вгрызаться в мягкую, податливую плоть. Глаза ребенка сощурились до узеньких щелок, что заставило Эми вспомнить глаза змееныша, тогда как его крохотные челюсти продолжали методично и яростно пережевывать, оттягивать, сминать и высасывать из содрогающегося от его рыданий тела уже не просто ее молоко, а все силы, всю ее жизнь.
Эми сжимала лежавшего у нее на коленях младенца, плакала и ощущала нечто похожее на колышащиеся и вздымающиеся волны жизни – грозные, странные.
И жутко алчные.
* * *Присев на корточки в зарослях куманики. Кролик широко раскрытыми глазами пристально наблюдал за передвижениями рыскающего в поисках пищи зверька, которым также оказался кролик.
Впрочем, ягоды его, похоже, совершенно не интересовали – животное разыскивало нежные листочки и побеги, серевшие в лучах лунного света. Двигаясь с наветренной стороны и потому, естественно, ничего не подозревая, кролик постепенно все более приближался к сидевшему в засаде мальчику – пройдет еще пара секунд, и он окажется в пределах его броска. Тогда охотник легонько щелкнет пальцами, кролик сразу же насторожится, после чего все будет зависеть уже от того, куда именно он прыгнет. Вся сосредоточенность зверька разом улетучится, пару раз он дернет своей узенькой головой – направо, налево, – а затем через долю секунды присядет на задние лапы, чтобы совершить прыжок, но к тому времени его уже достанут руки Кролика, которые метнутся мимо его сильных ног, ухватят за длинные уши, вцепятся в голову и резко свернут шею.
Кролик уже не впервые так охотился в зарослях куманики, причем, как правило, без добычи не оставался. Кусты обильно произрастали на вершине утеса, чуть правее от входа в пещеру и в стороне от более широкой тропы, которой чаще пользовались другие его сородичи. Однако остальные не были такими отменными охотниками, каким считал себя Кролик. Им и в голову не могло прийти охотиться именно здесь.
Как-то однажды он взял с собой на охоту Землеедку и Девочку, но у них не хватило терпения вот так сидеть в засаде, наблюдать и ждать. Более того, они то и дело подсмеивались над ним, над его ухмылкой, над скрюченной, выжидательной позой, и при этом так шумели, что, конечно же, никто бы и близко к ним не подошел, даже глупая белка. После их ухода он бестолку прождал целую ночь, но так и вернулся в пещеру с пустыми руками.
Нет, теперь-то он уже никогда их с собой не возьмет.
Прошло еще немного времени, и Кролик вспомнил, что даже если бы и захотел, Землеедку все равно позвать с собой больше не удастся. Ее тело лежало в нескольких ярдах позади него, спрятанное в кустах у края тропы. Он уже довольно долго сидел и высматривал свою добычу, хотя поначалу намеревался задержаться здесь не более чем на несколько минут, просто чтобы оглядеться и посмотреть, что и как. Ему очень не хотелось пропахнуть ее смертью, поскольку в противном случае ни один зверек его к себе и на пушечный выстрел не подпустил бы – вот и оставил ее там, у тропы, забросав ветками и длинными стеблями травы, чтобы отбить залах. Кролик чувствовал, что уже довольно поздно, но у него было слишком слабо развито представление о времени, да и добыча находилась буквально рядом.
А вообще-то ему нравилось находиться здесь, в зарослях ягодника, в окружении его жестких, похожих на палки и покрытых колючками стеблей, вдыхать запахи окружающего леса и выслеживать кролика, плотно вжавшись пятками в землю и балансируя на четвереньках, чтобы при первой же необходимости резко броситься вперед. Он прекрасно знал, какой длины получится прыжок, насколько расступятся перед ним заросли куманики и как далеко сможет отскочить юркнувший в них кролик; осознавал твердость земли под собой, догадывался, где она будет мягче, а где каменистее, и поджидал момента, когда кролик окажется на том самом месте, где его будет легче всего схватить. Он даже не особенно задумывался над подобными деталями, просто все это сидело у него в теле – в подошвах его ног, в ладонях рук, в его глазах и ушах. Было, что называется, в крови.
И вот этот момент наконец настал, когда кролик вдруг насторожился, дернул носом, вдыхая окружающий воздух, однако и мальчик тут же услышал какой-то новый звук – это был шорох тяжело ступающих далеко у него за спиной человеческих ног. Хрипло дыша, человек этот шел по тропе, причем Кролик сразу понял, что это был кто-то не из их племени. Он вспомнил про лежавшее в кустах тело Землеедки, услышал, как человек надолго остановился рядом с тем местом, и понял, что он нашел его. И в очередной раз вспомнил про то, что сам уже слишком засиделся в своей засаде.
