Майкл Крайтон - Экстренный случай
– Ну и что?
– Я хочу сказать, что вполне нормальные желания и устремления могут принимать любые формы, в том числе и незаконные. И каждый должен найти свой способ разрешения трудностей.
– А при чем тут Карен? – спросил я.
– А вот при чем. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему она была так близка с матерью и так далека от отца? Почему после кончины матери избрала столь необычную линию поведения? Беспорядочная половая жизнь, дурман, самоуничижение. Даже дружба с любовницей отца.
Я откинулся в кресле.
Фриц опять ударился в риторику:
– Девушка переживала потрясения определенного толка, определенным образом реагировала на них, то защищаясь, то, наоборот, нападая. Так она отзывалась на происходящее с ее родителями, на те события, о которых знала. Иначе она не могла. В каком-то смысле Карен пыталась упорядочить свою жизнь.
– Тоже мне, порядок, – буркнул я.
– Да, верно, – согласился Фриц. – Мерзкий, грязный, извращенный, но – порядок. Вероятно, она просто не могла создать какой-то другой.
– Хотелось бы мне поговорить с этой Сайн, – сказал я.
– Невозможно. Полгода назад она вернулась в Хельсинки. И Карен превратилась в неприкаянную душу. Ни друзей, ни поддержки. Во всяком случае, так ей представлялось.
– Ну а Бабблз и Анджела Хардинг?
Фриц смерил меня долгим взглядом:
– Вы о чем это?
– Разве они не могли поддержать ее?
– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих? – желчно проговорил Фриц.
6
Громила Томсон был знаменитым борцом пятидесятых годов и обладателем весьма примечательной плоской головы, похожей на лопату, которой он и припечатывал своих соперников к ковру, нередко ломая им ребра. Несколько лет это забавляло невзыскательную публику и приносило доход, которого хватило на приобретение бара. Теперь тут собирались молодые врачи, юристы, служащие. Заправлял заведением сам Томсон, причем весьма толково, с успехом доказывая, что мыслительная деятельность никак не зависит от формы черепной коробки. Разумеется, у него были свои заморочки (например, вы могли войти в бар, только тщательно вытерев башмаки о кусок борцовского ковра у двери. А на стенах висели бесчисленные фотопортреты хозяина), но в общем и целом заведение было очень даже ничего.
Когда я вошел, в зале сидел только один посетитель, крепкий щеголеватый негр. Устроившись в дальнем конце стойки, он разглядывал бокал мартини. Я сел и заказал порцию шотландского виски. Томсон самолично управлялся за стойкой, рукава его рубахи были закатаны, обнажая мощные волосатые ручищи.
– Вы знаете парня по имени Джордж Уилсон? – спросил я.
– Конечно, – с кривой усмешкой отозвался Томсон.
– Скажете мне, когда он придет?
Громила кивнул на негра:
– Он уже пришел.
Негр поднял голову и улыбнулся мне добродушной, немного растерянной улыбкой. Я подошел и пожал ему руку.
– Извините, – сказал я. – Джон Берри.
– Ничего страшного, – ответил негр. – Я и сам не привык встречаться в барах.
Уилсону не было еще и тридцати лет. Вдоль его шеи от правого уха тянулся светлый шрам, исчезавший под воротником сорочки. Глаза негра смотрели спокойно и безмятежно. Подтянув узел черно-белого галстука, он сказал:
– Пойдемте в отдельную кабинку?
– Пожалуй.
– Повтори, Громила, – бросил Уилсон через плечо. – Обоим.
Человек за стойкой подмигнул.
– Вы работаете у Брэдфорда? – спросил я.
– Да. Чуть больше года. Обычная история. Мне отвели неплохой кабинет возле приемной, чтобы все входящие и выходящие могли сколько угодно пялиться на меня.
Я прекрасно понимал, о чем он говорит, но раздражение не проходило. Среди моих друзей были молодые правоведы, но все они получили отдельные кабинеты, прослужив в юридических фирмах по несколько лет. По любым объективным меркам, этому Уилсону крупно повезло. Он был своего рода товаром, который вдруг в одночасье приобрел ценность в глазах общественности. Еще бы – образованный чернокожий! Теперь перед ним открыты все пути, и будущее сулит одни радости. И тем не менее он как был диковинкой, так ею и остался.
– Чем вы занимались?
– В основном налогами. Случалось и недвижимостью. Пару раз отстаивал гражданские иски. Фирма почти не ведет уголовных дел. Вы это и сами знаете. Но когда я поступил на работу, у меня прорезался интерес к уголовному судопроизводству. Конечно, я и думать не думал, что на меня навесят это дело.
– Понятно.
– Отрадно слышать.
– То есть вам выпало тащить дохлую лошадь?
– Возможно, – с улыбкой ответил Уилсон. – Во всяком случае, они так полагают.
– А как полагаете вы?
– Я полагаю, что дела решаются в суде, – изрек он.
– Вы уже выработали линию защиты?
– Стараюсь. Придется повозиться, потому что я хочу сделать все на совесть. И потому, что присяжные увидят в суде черномазого выскочку, который выгораживает китайца, делающего подпольные аборты. Им это не понравится.
Я пригубил бокал. Громила принес еще два стакана и поставил их на край стола.
– Но, с другой стороны, это прекрасная возможность, – продолжал Уилсон.
– Если сумеете выиграть, – напомнил я ему.
– Это я и намерен сделать, – невозмутимо ответил негр.
Мне вдруг пришло в голову, что, независимо от того, какими побуждениями руководствовался Брэдфорд, доверив это дело Уилсону, он принял мудрое решение. Этот мальчик и впрямь настроен на победу. Она ему просто необходима.
– Вы уже говорили с Артом?
– Нынче утром.
– Какое у вас сложилось впечатление?
– Невиновен. Я уверен в этом.
– Почему?
– Кажется, я сумел понять его, – ответил Уилсон.
***
За вторым бокалом я поведал ему обо всем, что успел сделать за прошедшие дни. Уилсон молча слушал, время от времени делая какие-то заметки. Когда я иссяк, он сказал:
– Вы избавили меня от уймы лишней работы.
– Каким образом?
– Судя по вашему рассказу, дело можно закрывать. Мы без труда вызволим доктора Ли.
– Потому что девушка не была беременна?
Уилсон покачал головой.
– В ряде случаев, – начал он, – в том числе в деле «Народ против Тейлора», суд приходил к выводу, что наличие либо отсутствие беременности не имеет значения. Как и то обстоятельство, что к началу аборта плод уже был мертв.
– Иными словами, совершенно не важно, была ли беременна Карен Рэнделл?
– Совершенно.
– Но разве это не доказывает, что аборт делал непрофессионал, который даже не провел тестов на беременность? Арт никогда не поступил бы так опрометчиво.
– Вы думаете, на этом можно строить защиту? На утверждении, что доктор Ли – слишком грамотный подпольный акушер, чтобы так глупо лопухнуться?
– Нет, не думаю, – с досадой ответил я.
– Понимаете, в чем дело, – сказал Уилсон, – нельзя вести защиту на основе личных качеств обвиняемого. Это гиблое дело. – Он полистал записную книжку. – Позвольте в нескольких словах обрисовать положение с правовой точки зрения. В 1845 году законодательное собрание Массачусетса постановило, что любой аборт – преступление. Если пациентка оставалась в живых, акушеру давали не более семи лет тюрьмы. Если умирала – вкручивали от пяти до двадцати. С тех пор закон претерпел некоторые изменения. Через несколько лет было принято решение, согласно которому аборт, сделанный в целях спасения жизни матери, нельзя считать преступлением. Но это нам не поможет.
– Что верно, то верно.
– А вот дело «Народ против Виера». Суд решил, что сознательное использование медицинского инструмента образует состав преступления, даже если не доказано, что оно привело к смерти пациентки или выкидышу. Это обстоятельство очень важно. Если обвинение попытается доказать, что доктор Ли много лет делал подпольные аборты, а я уверен, что такая попытка будет, то оно заявит: пусть у нас нет прямых улик, но это еще не причина отпускать доктора Ли на волю.
– Думаете, так и будет?
– Нет. Но попытаться они могут, а это причинит нам огромный ущерб.
– Продолжайте.
– Существуют еще два важных решения суда, очень показательных с точки зрения отношения закона к подпольному акушерству как таковому, независимо от интересов пациентки. В деле «Народ против Вуда» суд постановил, что смерть пациентки – это всего лишь отягчающее обстоятельство. В конечном итоге это означает, что с точки зрения закона вы зря потратили время, наводя справки о Карен Рэнделл.
– Но я думал…
– Да, верно, – Уилсон кивнул. – Я сказал, что дело закрыто, стало быть, так оно и есть.
– Объясните-ка.
– Перед нами два пути. Можно отправиться к Рэнделлам и предъявить им собранные вами сведения, пока дело не дошло до суда. Подчеркнуть, что Питер Рэнделл, который был лечащим врачом покойной, делает подпольные аборты и выскабливал Карен в прошлом. Заявить, что миссис Рэнделл сама ходила на аборт к доктору Ли и вполне может иметь на него зуб, вот и солгала полиции, выдумав, будто Карен назвала его имя. Сказать, что Карен была неуравновешенной девицей с весьма сомнительной репутацией, и поэтому все, что она могла наболтать перед смертью, нельзя принимать на веру. Мы можем выложить все это членам семьи, и тогда они, надеюсь, отзовут свои заявления до начала суда.
