Иори Фудзивара - Тьма на ладони
Из одних только разговоров с этими жертвами я выведал куда больше о мире якудзы, чем знал до сих пор. Но даже из них никто не мог сказать, кто и зачем убил моего отца.
Прошло полгода. В банде Сиода запахло паникой. Тогда-то ко мне домой и заявился нежданный гость.
Летним вечером, часов в десять, в дверь постучали. Наверно, разносчик газет или газовый инспектор, подумал я и открыл. Но за дверью стоял Сакадзаки.
– Привет, малой, – улыбнулся он. – Давненько не виделись.
Похоже, он был один. «Можно зайти?» – читалось в его глазах. Я кивнул. Он прошел в мою крохотную квартирку, уселся по-турецки на выцветшее татами. Скользнул взглядом по деревянному мечу в углу комнаты. И произнес:
– Классный мотоцикл у тебя во дворе… Кубов на двести пятьдесят, верно? В подворотнях рассекать – лучшего и не надо.
Я ничего не ответил, и он продолжил:
– Ты прости, что так неожиданно. Но и молчать дальше нельзя. Один человек в коме. Трое искалечены до конца жизни. Костей переломанных просто не сосчитать… Так нельзя, малой! Тобой уже интересуются фараоны. Я не хочу, чтоб ты стал убийцей. А если продолжать в том же духе, – очень скоро у тебя за душой будет труп.
Я молчал.
– Извини за дерзость, малой. Но я понимаю, что тобой движет. Я выяснил все, что ты хочешь узнать. И пришел с поклоном. Пора обо всем договориться.
– Кто сдал отца? – наконец спросил я его.
Убийца заявился к отцу только что не в спальню. Наводка на дом главаря якудзы должна была стоить немало.
– Один вонючий ублюдок, за деньги, – ответил Сакадзаки. – Его имя тебе ничего не скажет, только уши замараешь. После того, что случилось, сразу исчез. Никто не знает куда.
– А кто ему заплатил?
– Это я тоже вычислил. Мелкая шайка безмозглых придурков. Эти бараны даже не поняли, с кем дело имеют. Дня через три будет разборка. Всех передавим как тараканов.
– Тогда я тоже пойду.
Сакадзаки уткнулся лбом в татами. Его слова зазвучали глуше, отдаваясь в соломенной циновке.
– Этого делать нельзя. Я пришел предупредить, чтобы ты больше нигде не светился. Наша братва помоложе засекла твой мотоцикл. И уже несколько дней следит за любым твоим шагом. Сам подумай: откуда я узнал, как тебя найти? Вот почему я не называю тебе имени этой вонючей шайки… Освежи свою память, малой. Или ты забыл, что сказал тебе перед смертью отец? А ведь это была его последняя воля!
– Я ничего не забыл, – сказал я. – Все так и будет. Но сперва кое-кто заплатит по счету сполна.
Он поднял голову и посмотрел на меня, словно прося прощения. И все-таки я заметил в этом взгляде что-то еще.
– Я знал, что ты так ответишь, – выдохнул он. – Но не предполагал, что так рано. Я думал просить тебя об этом лет через десять. Но прошу сейчас.
И он снова уткнулся головой в пол.
Бездонная тишина пролегла между нами.
– Ладно! – сказал я наконец. – Хватит мордой пол подметать. Если на то пошло, давай так. Ты берешь меч, и я беру меч. Проиграешь – ведешь меня на разборку. Победишь – все будет так, как ты хочешь.
Мои слова совершенно не удивили его.
– Но я не вижу мечей, – сказал он спокойно.
Я мотнул головой в угол, где стоял деревянный меч.
– Еще один есть в шкафу.
– Возможно, кому-то из нас придется умереть, – добавил он, не меняясь в лице.
– Ничего, – сказал я. – Не жалко.
– Хорошо, – кивнул он. – Где?
– На берегу Тамагавы. Там склоны пологие, в самый раз.
В такси мы не сказали друг другу ни слова. Я вглядывался в темноту за окном, взвешивая собственные слова. Почему я предложил ему разобраться именно так? В памяти, одно за другим, проносились события последних двух лет. Двух долгих лет, из которых мы с ним не пропустили ни одного рассвета. Поначалу он выступал только в защите, но со временем я уже отражал его нападения. И к концу этого срока набил руку настолько, что выигрывал примерно одну схватку из трех. Но самое главное – я чувствовал, что готов к реальному бою. Сотни, если не тысячи раз отражал по-настоящему смертоносные удары профессионала. Даст бог, повезет и на этот раз. В реальном бою никто не присуждает победу при первом касании. Никто не сравнивает, задел ты противнику голову, руку или плечо. Завалить противника любым способом – вот и все твои правила. Завалить раз и навсегда, пусть даже ценой его жизни. Способен ли я? Может, как раз это мне захотелось проверить?
Выйдя из машины, мы все так же молча спустились на берег реки. Он поклонился мне. Я не ответил.
Было тихо. Только луна отражалась в еле слышно журчащей воде. Разувшись, мы стояли босиком на земле. И когда оба выставили мечи перед собой, он нарушил молчание.
– Ну что, не затек еще? – выдохнул он, точно сплюнул. – Давай-ка по-настоящему!
В ту же секунду я сделал выпад. Поскольку знал: упусти я этот шанс – другого может не подвернуться. И уже на третьем шаге раскроил ему череп слева. В миг удара я был абсолютно в этом уверен. Но тут же понял, что просто врезал по его мечу. Он нырнул назад, перехватил удар – и мой меч, кувыркаясь, полетел в небеса.
Под лязганье деревяшки, покатившейся по камням, я сполз на колени.
– Извини, – произнес Сакадзаки у меня за спиной.
– Да нет, – покачал я головой. – Я знал, что мне тебя не одолеть.
– Ну что ж, – сказал он. – Как ты и хотел, я заплатил по счету сполна. Теперь твоя очередь…
Я кивнул:
– Что обещал, то сделаю. Я выхожу из игры. Как и хотел отец. Остальное доделай сам.
– Все будет в порядке, не беспокойся. Только вот еще что. Теперь ты, малой, человек из другого мира. Пожалуй, нам не стоит больше встречаться…
– Да уж, – кивнул я. – Больше встречаться незачем.
Я стоял на коленях и слушал, как его шаги удаляются вверх по склону. Внезапно он остановился.
– Зимнее утро, малой! – донеслось до меня. – Вот что я вспоминаю. Как мы с тобой тренировались зимой в саду. Здорово! И как скрипела изморозь под ногами. Очень здорово… Мне повезло, что в моей жизни такое случилось. Я никогда этого не забуду.
Я стоял на коленях, уставившись в землю, залитую лунным светом. Его шаги удалялись все выше по склону, пока не затихли совсем. И осталась одна тишина.
Больше мы с ним не встречались ни разу. До тех самых пор, пока не столкнулись на заупокойной в доме у Исидзаки.
16
– С тех пор, – я вытянул перед Охарой левую руку, – этот ожог и напоминает мне о том, как я убил своего отца.
Несколько секунд она разглядывала ожог, затем посмотрела мне в лицо. Закат за ее спиной догорел, и лишь яркий неон безуспешно пытался расцветить ночное небо своими примитивными узорами.
– Но все-таки, – возразила Охара, – вы же не сами его убили!
– Да какая разница? Пускай он умер не от моей руки. Но я же понимал, чем дело кончится, – а все равно выполнял его приказы как заведенный.
– Но может, он пытался таким образом спасти сына? Вы об этом не думали?
– Кто его знает… В те времена даже в самых жестких разборках якудза не поднимала руку на членов семьи. Было такое жесткое правило. Другое дело, что меня могли перепутать с молодыми бандитами. И как раз этого он мог опасаться. Не знаю. Сейчас уже гадать бесполезно.
– Что же вы делали дальше?
– Как видишь, умудрился дожить до преклонных лет. Хотя, конечно, образцовым членом общества меня назвать трудно… В школу я не вернулся. Поработал в кафе, потом сдал экзамены о среднем образовании. Потом и в вуз поступил. Да к тому времени подыскал работу поинтереснее, вот и бросил учебу на середине. Наверно, я говорил тебе – устроился в «Фудзи-про». Небольшая фирма по изготовлению рекламных роликов. Давно уже разорилась…
– Но неужели бандиты, на которых вы нападали, не пытались вам отомстить? После всего, что вы с ними сделали…
– Нет, – покачал я головой. – Я и сам к этому готовился поначалу. Из кэндо ушел, но еще два-три года деревянный меч под рукой держал. Но ничего не случилось. Сначала сам удивлялся, но потом понял. Унаследовав власть, Сакадзаки наверняка заключил с ними какую-то сделку. Иначе на такую роскошь, как насморк, я бы сейчас не рассчитывал.
– Но зачем этот Сакадзаки явился на заупокойную службу нашего президента?
– Да откуда ж я знаю? О смерти Исидзаки он мог узнать из любой газеты. А мы с ним до этих пор вот уже тридцать лет не виделись. Хотя, конечно, узнали друг друга сразу…
– Вы с ним о чем-нибудь говорили?
– Обменялись приветствиями, и все. Парой фраз, не больше. Кажется, и не заметил никто.
– Ну хорошо, а почему вы решили рассказать об этом сейчас?
– По-моему, у меня в мозгах помутилось.
– То есть?
– Обычно я никогда не спрашиваю у человека о его прошлом, пока он сам рассказать не захочет. Например, та же Киэ Саэки сама о себе говорить начала, я ее за язык не тянул. И обычно с этим никаких проблем не возникает. В мозгах, я имею в виду… Но сегодня, когда Нами-тян стала отнекиваться, я вдруг тоже ее попросил. Это очень на меня не похоже.
