Томас Перри - Собака Метцгера
— А кота ты тоже дрессируешь?
Китайчик Гордон поднял глаза и обнаружил Генри Мецгера, который волок огромную ножку индейки через кухонное окно на балкон. Он сообразил, что оставил индейку на столе, когда расчищал в холодильнике место для кеплеровского пива.
— Наверное, Маргарет угостила его, — солгал Китайчик. — Он очень любит индейку.
— Я думаю.
— Ну так что насчет аварии?
— Непонятно, что там на самом деле случилось, но нельзя исключать убийства — тут я согласен с президентом. Это золотце вырвало газету прямо у меня из рук, так что я не помню, что там в точности сказано. Может, эта пара решила съездить посмотреть, как их агенты убивают беднягу Грихалву, и в них попала шальная пуля.
— В общем, похоже на то. Они ведь не были профессиональными привидениями — просто два толстозадых чиновника.
В дверях появилась Маргарет в круглых солнечных очках и открытом купальнике. За ней, радостно подскакивая и повизгивая, вбежала собака с газетой в зубах.
— Вот и газета! — сообщила Маргарет.
Собака выронила изжеванную и влажную от слюны газету на пол.
— Умна донельзя, а пасть бархатная. Эх, если б ее научить таскать бумаги Донахью, все наши проблемы были бы решены.
Маргарет крикнула со ступенек:
— Китайчик, зачем ты дал Доктору Генри целую ножку индейки? Он же подавится костями! Подойди сюда, кис-кис, миленький, я тебе разделаю эту ножку!
Потягивая пиво, Кеплер подмигнул Китайчику:
— Интересно. Но я не согласен. Для присутствия на ночной операции они были чересчур важными персонами. Дайка я еще разок прочту.
Кеплер осторожно развернул газету и через пару минут прокомментировал:
— Все произошло без свидетелей: доктора, вскрытие, на сцене только люди ЦРУ. Не будь последнего празднества в честь Джорджа, я бы сказал, что их убрали собственные ребята.
Гордон кивнул:
— Согласен, но к чему это?
— Ладно уж, не умничай, тебя обводят вокруг пальца твои собственные зверюги. Нечего задавать мне вопросы, на которые сам знаешь ответ.
Маргарет крикнула, перегнувшись через перила:
— Иммельман уже едет, я его попросила купить свежую газету.
— Пусть полюбуется на проделки пса, — проворчал Кеплер.
— Ладно, хватит тратить время на пустые разговоры, — объявил Китайчик. — Маргарет, изложи свою теорию.
— По-моему, эти двое погибли вовсе не в автомобильной катастрофе и вообще не в Палм-Спрингс. Думаю, их убили. Видимо, это дело рук ЦРУ, раз они скрывают факт убийства. Почему это сделали — для нас не важно, а важно то, что теперь решения принимают новые люди, знающие, что директор убит.
— Ну и?..
— Ну и даже если никто не собирается использовать бумаги Донахью, все равно они заинтересованы в том, чтобы эти сведения держались в секрете. Так что они забеспокоятся.
— Думаю, все верно.
— Думаешь, верно? — подхватил Иммельман, открывая дверь.
Заслышав его голос, собака подскочила к Кеплеру, выхватила изжеванную газету и подбежала с ней к Иммельману.
— Спасибо, дружище, у меня есть своя. Слушай, Маргарет, ты отлично ее воспитываешь.
— Она ее учит собирать макулатуру, — проворчал Кеплер.
— Так что вы решили? — поинтересовался Кеплер. — Мы их подловим на этом деле?
— На чем подловим? — не понял Гордон.
— А, теперь я понял, почему вы просили принести газету. Вы ее не читали! Они сделали нам новое предложение.
«Сообщение из Вашингтона. Бенджамин Портерфилд, недавно оставивший пост в продовольственной корпорации, чтобы стать президентом фонда Сейелла в Вашингтоне, доложил попечителям о результатах санкционированной им независимой ревизии финансов фонда. Ревизия, проведенная экспертами из фирмы „Крабтри энд Бэкон“, Мэриленд, обнаружила в отчетах фонда недостачу в пять миллионов долларов. „Скорее всего, — пояснил эксперт мистер Дэвид Уэлби, — это результат серии бухгалтерских ошибок, совершенных от десяти до двадцати лет назад и затем постоянно повторявшихся“. Он заверил, что подобные ошибки часто встречаются в бухгалтерии подобного рода организаций, и он не намерен обвинять в мошенничестве руководителей фонда. „При ежегодной проверке деятельности освобожденных от налогов организаций ревизию в основном интересует, не проводят ли они противозаконных операций, а на завышенные активы редко обращают внимание“, — сообщил мистер Уэлби. В качестве примера он привел сумму в 619,352 доллара, внесенную городом за дом — собственность Теофилуса Сейелла. Дом был демонтирован и перевезен в город в 1954 году, а сумма, внесенная за землю, фигурировала в двух отчетах как приходной актив. „К нашей досаде, — сказал мистер Уэлби, — в отчетах дважды были учтены деньги, которых никогда не существовало“».
Сидя за огромным столом в офисе фонда Сейелла, Портерфилд рассматривал портрет легендарного основателя, висевший на стене. Наш Просто Тед. Он сразу решил, что портрет нужно убрать. В те дни, когда Просто Тед занимал это помещение, на стене висел портрет его отца, созданный каким-то бездарным художником по описанию. Это было еще перед тем, как дом Сейелла демонтировали и перевезли в Вашингтон. К тому времени Просто Тед разбогател достаточно, чтобы позволить себе благородных предков. Следуя простому здравому смыслу, он нанял самого дешевого рисовальщика — разбитного мужичка, который зарабатывал на жизнь, рисуя лихие карикатуры в Кони-Айленд по воскресеньям по четверть доллара за штуку. Впервые в жизни рисовальщик получил возможность поработать маслом на холсте, и в итоге получилось нечто, похожее на полицейский фоторобот престарелого разбойника, у которого за плечами всевозможные преступления, включая пиратство в открытых морях и изнасилование невинных девушек. Просто Тед был удовлетворен и заплатил художнику тринадцать долларов, чем тот остался весьма доволен, как гласит история. Потом он велел одному из вице-президентов: «Повесьте сукина сына туда, где я мог бы им всегда любоваться». Во время инвентаризации старое полотно нашлось в подвале, и Портерфилд решил, что сейчас самое время вернуть его на прежнее место.
В кабинет вошел Кирнс и уселся напротив Портерфилда.
— Спасибо, что пришел. Передай Голдшмидту, что статьи я видел. Они великолепны.
— Перемещения проходят нормально, — кивнул Кирнс. — Если предположить, что люди, которые исчезли из нашего поля зрения, сами о себе позаботятся, то, считайте, что мы сможем защитить всех.
— Надеюсь, со времени нашей последней беседы не произошло ничего из ряда вон выходящего?
— Вы сами знаете. — Кирнс уставился на ковер. Ведь все эти люди работали на Джорджа Грихалву. За ним не стоит никаких политических сил. Это был обыкновенный старорежимный гангстер: торговал в Лос-Анджелесе наркотиками, платил разным темным личностям, но отследить все его связи нет возможности. Мы проверили каждый лоскут бумаги у него и у его дружков, но ничего не нашли. Наши трофеи — оружие, деньги, конечно, наркота.
— Именно то, что нужно.
— Да уж. Никаких признаков наличия бумаг Донахью и фургона с авиационной пушкой. Мы надеялись разыскать у него хотя бы запасные детали и боеприпасы.
— Меня очень удивляет, что Грихалва нам не подходит, — задумчиво произнес Портерфилд.
— Возможно, он с кем-то законтачил на почве торговли дурманом. Это могла быть достаточно крупная фигура — человек, который смог нанять Грихалву для выполнения самой грязной части этого дела. Возможно, какие-то международные гангстеры.
— Все время они требуют денег, а не политических уступок, и вдруг допускают, что деньги попадут в руки такого типа, как Грихалва.
— Если они так сильны, что смогли нанять его, значит, у них была уверенность, что он их не облапошит. Не забывайте, что они способны перекрыть весь Лос-Анджелес, когда им заблагорассудится.
— Представьте себе — они послали Грихалву в Палм-Спрингс без бумаг, в лучшем случае с фотокопиями. Если бы они подозревали, что мы все-таки заплатим, следовало бы ему отстегнуть долю, ведь так? Союз укрепил бы их позиции.
— Союз с нами, а не с ним.
— Да.
— Он был просто сосунком.
Портерфилд откинулся на стуле Теофилуса Сейелла и уставился в сводчатый потолок.
— Бог с ним, он мертв.
Зазвонил телефон, и Портерфилд поднял трубку. Раздался голосок миссис Гуде:
— Похоже, это звонок, которого вы ждали, сэр. Он представился как капитан Грид и попросил позвать Портерфилда.
— Спасибо, я соединяюсь.
Портерфилд нажал кнопку на телефоне:
— Добрый день, капитан. Это Бен Портерфилд.
Зазвучал молодой голос с выговором, характерным для Среднего Запада или Калифорнии:
— Оставим любезности до лучших времен. У вас есть пять миллионов наличными?
— Да.
— Привезите в местный аэропорт Вашингтона. Жду вас через полчаса в вестибюле, одного.
