Родриго Кортес - Пациентка
Она понимала, чем это грозит лично ей. Но простить этому городу и его бонзам того, что они — год за годом — сделали с ее мужем, не могла. Джимми отчаянно боялся их всех, и она, где-то глубоко внутри прекрасно понимая, что более всего в этом повинен сам Джимми, тем не менее, прежде всего винила их — облеченных властью.
Она вытащила и разложила на столе прихваченный из сейфа смятый листок бумаги и детально прокомментировала каждое имя, каждое название и каждую ведущую от имен к названиям фабрик и сфер влияния стрелку. Да, в их городе смысл, который таил в себе этот листок, был бы понятен каждому, но в Хьюстоне… Нэнси очень рассчитывала именно на Хьюстон и поэтому рассказала о всех самых мелких деталях.
А потом, до странности заплаканная и потому сопровождаемая удивленными и недоумевающими взглядами детей, она вывела гостя из супружеской спальни, проводила до самых дверей, и вот здесь Марвин Гессель словно засомневался.
— Нэнси, могу я вас попросить?..
— Да, разумеется.
Гость протянул ей увесистый чемоданчик.
— Пусть он пока полежит у вас. А то у меня в этом городе уже отнимали материал — не хочу рисковать.
— Да, конечно, — приняла драгоценное оборудование Нэнси. — И спасибо вам.
— Это вам спасибо, Нэнси, — замотал головой журналист. — Вы по-настоящему отчаянная женщина. Я бы на такое не решился.
Гость как-то виновато пожал плечами, поклонился, развернулся и пошел по вымощенной камнем дорожке прочь.
* * *Марвин Гессель торопился. Стремительно пройдя по узкой тенистой улочке к стоянке, он сел в раскаленный автомобиль и тут же сообразил, что просто не помнит, как выбраться в центр. Долго кружил по улочкам, затем еще дольше выбирался к почте, почти обезумев от жары, с яростью обнаружил, что почта от стоянки — в четырех кварталах, и, утирая взмокшее лицо, прошел в прохладу переговорного пункта. Заплатил за междугородный звонок и нырнул в кабинку.
— Вы были правы, шеф, — продышал он в трубку, едва редактор отозвался.
— Ты откуда звонишь? Из Сибири? — рассмеялся редактор. — Ей-богу, тебя почти не слышно! Кстати, ты у мэра был?
— Конечно же, был! И у мэра, и в полиции! Не в этом дело! Здесь такое! — на подъеме проговорил Марвин и снова перешел на шепот. — Это супер! Шеф! Я о таком материале и не мечтал!
— А что там? — тут же отложил шуточки в сторону редактор.
— Вы ведь знаете, кто такой Висенте Маньяни?
— Разумеется, — закашлялся редактор.
— И кто такой Карлос, тоже знаете?
Редактор возбужденно шмыгнул носом.
— И что?
— Они у нас в кармане, — еле слышно проговорил в трубку Марвин.
— Ты что-то отснял? Привезешь? Когда?
— Готовьте кресло руководителя службы новостей, шеф, — рассмеялся Марвин. — Сегодня же ночью буду. Ждите.
Он положил трубку, выдохнул и, сияя, как новенький серебряный доллар, благодарно кивнул телефонистке и вышел в пекло техасского полудня. Ему было хорошо.
Телефонистка проводила его долгим внимательным взглядом, подняла трубку, набрала номер и тихо произнесла:
— Это Мария Маньяни. Мне, пожалуйста, дядю Висенте…
А едва Марвин сел в машину, как дверца притулившегося сзади белого автофургона тоже хлопнула. Бог знал, что делал, когда позволил Салли выследить злонамеренно заснявшего его автомобиль на пленку журналюгу.
* * *Висенте Маньяни отнесся к звонку своей троюродной племянницы более чем серьезно.
«Хьюго! Ублюдок! — сразу же понял Висенте, с каким разговором решил пожаловать к нему чертов мэр города. — Я же тебя столько лет с руки кормил! Гнида! Шантажировать меня вздумал!»
— Модесто, — решительно подозвал он к себе начальника охраны.
— Да, дядя Висенте, — склонился тот.
— Съезди к маме Розе и приготовь там все по высшему разряду, — многозначительно посмотрел глава клана в глаза Модесто. — Перестраховываться не надо, но может повернуться по-разному. Чтобы никого чужих на три квартала вокруг. Ты все понял?
— Сделаю, дядя Висенте, — наклонил курчавую голову многоопытный начальник охраны, но уходить не спешил, видел — рано. — Что-нибудь еще?
Висенте Маньяни криво улыбнулся.
— Здесь в городе журналюга ошивается… Марвин Гессель.
— Уж не тот ли, на которого Роуз Лестер наехала? — осторожно проявил профессиональную осведомленность начальник охраны.
— Он самый, — сурово кивнул Висенте. — Взять и вытрясти все, что он знает. Особенно то, о чем он говорил с Тревисом. Все! Ты понял, Модесто?
— Сделаем, — демонстрируя понимание, оттопырил нижнюю губу начальник охраны. — Он все скажет.
* * *Марвин торопился. Он сел в машину, тронулся в обратный путь, но уже через два поворота признал, что опять свернул не туда. Построенный еще во времена Гражданской войны городок категорически не отвечал здравому архитектурному смыслу двадцатого века. Похоже было, что единственная цель этих улиц — заставить захватчика растеряться и подставить свои расшитые золотом мундиры под пули свободных поселенцев молодой свободной страны.
Журналист чертыхнулся, сделал еще несколько попыток вернуться к дому Нэнси Дженкинс, выбрался на какую-то грунтовку, как вдруг обнаружил, что заехал в старый дремучий парк и, куда ни повернешь, каждый раз утыкаешься в массивную чугунную изгородь.
— Подонки! — чуть не заплакал Марвин и заглушил двигатель. Он должен был немного отдышаться.
И тут в окно постучались.
— Никак заблудились?
Марвин наклонил голову и выглянул в боковое стекло. Рядом с его машиной стоял приветливо улыбающийся мужчина.
— Точно, — устало кивнул Марвин и, промакивая лицо и шею платком, начал выбираться наружу.
— А я вас, кажется, знаю… — внезапно посерьезнел мужчина. — Вы ведь с телевидения?
— Угадали, — веско кивнул Марвин и протянул руку. — Марвин Гессель, собственный корреспондент девятого телеканала, город Хьюстон.
Мужчина криво, явно через силу, улыбнулся и руки в ответ не подал.
— Что-нибудь не так? — почуял разлившееся в воздухе напряжение Марвин.
— Это ведь вы захват оружейного магазина снимали?
— Да, — еще больше насторожился Марвин.
— И это ведь ваши отрывки по местному телевидению гоняли?
— Я-а… не знаю, — нерешительно протянул Марвин.
Он и вправду не представлял себе, чтобы кто-то здесь отважился показывать его видеоматериалы о захвате магазина по телевидению. Тем более что все права на показ и копирование изначально и навсегда принадлежали девятому каналу.
— А что хоть показывали? — поинтересовался он, понимая, что если это правда, редактору придется судиться с местными телевизионщиками.
— Так машину мою показывали, — зло бросил мужчина. — В полицейской хронике.
— А-а… вы, извините, кто будете? — чуя недоброе, похолодел Марвин.
— Зовите меня Салли.
* * *Висенте не находил себе места. Прошло уже более трех часов, Хьюго должен был появиться с минуты на минуту, а на все его вопросы Модесто лишь виновато пожимал плечами — журналист как сквозь землю провалился.
Совершенно точно было известно одно: за пределы города он не выезжал — по крайней мере, так утверждали подчиненные Висенте люди на обеих загородных автозаправках.
«Чертов Хьюго! — играл желваками Висенте. — Играть со мной вздумал?!»
В холле раздался топот, а затем послышались голоса.
— Как ваше здоровье, мама Роза?! — с натужной дружелюбностью интересовался невидимый отсюда мэр.
— И тебе здоровья, сынок… — хихикнула содержательница лучшего в городе заведения.
— Как дела, Висенте?
Висенте Маньяни широко улыбнулся, поднялся из кресла и шагнул навстречу. Глядя прямо в глаза мэру, крепко пожал протянутую руку и жестом пригласил присаживаться. Здесь хозяином был он.
— С чем пожаловал?
— С разным, — взволнованно улыбнулся мэр.
«Ублюдок! — подумал Висенте. — И глазом не моргнет!»
— А поконкретнее? Ты же знаешь, мне нравится точность.
— Можно и поконкретнее, — сказал мэр.
И тут Висенте боковым зрением увидел, как в дверях вырос Модесто. Не обращая внимания на слегка растерявшегося мэра, Висенте встал, прошел к Модесто, вывел его в холл и тщательно прикрыл за собой дверь.
— Ну?!
— Марвин Гессель уже у копов, — заявил Модесто.
— Как?! — обомлел Висенте и начал судорожно соображать, как узнать хоть какую-нибудь информацию и что теперь делать с этой дрянью Хьюго. — А что он копам поет?
— Уже ничего, — скорбно покачал головой Модесто. — Он труп.
* * *Бергман узнал о новом убийстве первым. Он немедленно выехал в огромный школьный парк, подошел к распростертому на крыше собственной машины обнаженному, изрезанному, залитому кровью и обсиженному толстыми зелеными мухами телу и лишь развел руками — почерк тот же.
