Патрисия Корнуэлл - След
– Так вы дотрагивались до него? – повторяет вопрос доктор Маркус.
– Да, я до него дотрагивалась.
– И вы, конечно, тоже. – Доктор Маркус поворачивается к Филдингу. – Вы провели внешний осмотр, начали вскрытие, а потом в какой-то момент присоединились к ней, чтобы помочь с девочкой.
– Да. – Филдинг поднимает наконец голову, но ни на кого не смотрит. – Да. Только это все чушь.
– Что вы сказали?
– Вы слышали. Это все чушь. Я сказал вам вчера и скажу сегодня. Это чушь. И я не позволю, чтобы меня распинали тут перед ФБР или кем-то еще.
– Боюсь, доктор Филдинг, это не чушь, у нас серьезная проблема с трасологическими доказательствами. Образцы, взятые с тела Джилли Полссон, идентичны образцам с тела тракториста, мистера Уитби. Как такое возможно, я не представляю. Если только не произошла перекрестная контаминация. Я, кстати, совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось брать какие-либо образцы с тела мистера Уитби. Он погиб в результате несчастного случая, а не убийства. Поправьте, если я не прав.
– Я не готов пока ничего утверждать, – отвечает Филдинг. Его лицо и руки покрыты такой крупной сыпью, что на него больно смотреть. – Он погиб под колесом, но как это случилось, еще нужно выяснять. Меня там не было. Я взял мазок с раны, чтобы проверить, есть ли там, например, следы технического масла или чего-то еще. Нельзя исключать, что кто-то вдруг заявит, будто на мистера Уитби напали и ударили лопатой по лицу, а уже потом толкнули под колесо.
– О чем речь? о какой еще контаминации? – спрашивает Марино.
Для человека, только что оглушившего свой организм опасной дозой сахара, он ведет себя на удивление спокойно.
– Откровенно говоря, я считаю, что это не ваше дело, – говорит доктор Маркус. – Но поскольку доктор Скарпетта, похоже, не может и шагу без вас сделать, приходится мириться с вашим присутствием. Я же, в свою очередь, требую, чтобы все здесь сказанное не вышло за стены этого зала.
– Требовать не вредно. – Марино улыбается Карен Вебер. – Чему обязаны таким удовольствием? Был у меня в Квонтико один знакомый в корпусе морской пехоты. Интересно, да? Почти никто не знает, что морпехов там побольше, чем фэбээровцев. Слышали о Бентоне Уэсли?
– Конечно.
– А читали, что он написал о профайлинге?
– Я хорошо знакома с его работами, – отвечает Карен Вебер. Ее ладони лежат на блокноте, у нее длинные ногти и безукоризненный маникюр.
– Хорошо. Тогда вы, наверно, знаете, что, по мнению Бентона, на профайлинг можно полагаться примерно так же, как на предсказание из печенья.
– Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, – говорит Карен Вебер доктору Маркусу.
– Ох, извините, если кого обидел, – разводит руками Марино. – У меня и в мыслях не было ее прогонять. Уж эксперту из самого ФБР, еще из отдела профайлинга, есть что сообщить нам о трасологическом доказательстве.
– С меня хватит, – сердито бросает доктор Маркус. – Не умеете вести себя, будьте добры удалиться.
– Только не прогоняйте, – ухмыляется Марино. – Буду тише воды ниже травы. Нем как рыба. Так что продолжайте.
Джек Филдинг снова упирается взглядом в папку и медленно качает головой.
– Я продолжу, – говорит Скарпетта, и ей уже наплевать на условности и дипломатию. – Доктор Маркус, вы впервые упомянули о каком-то трасологическом доказательстве в деле Джилли Полссон. Вы позвонили мне в Ричмонд, попросили приехать и умолчали об улике? – Она смотрит на него, потом на Филдинга.
– Меня не спрашивайте, – качает головой Филдинг. – Я отослал образцы в лабораторию. Никакого отчета о результатах оттуда не получил. Мне даже не позвонили. Впрочем, в последнее время такой стиль здесь в порядке вещей. И только вчера вечером, когда я уже садился в машину, доктор Маркус соизволил…
– Я и сам ничего не знал до вчерашнего дня, – обрывает его доктор Маркус. – Пока не получил эту дурацкую записочку, которые так любит сочинять… как его там… Айс или Айзе. И то ему не нравится, и это. Как будто сам сделал бы лучше. Ничего особенного, ничего такого, что могло бы нам помочь, в лабораториях пока не обнаружили. Несколько волосков, еще какой-то мусор, включая, возможно, частицы краски, которые могли взяться откуда угодно, даже с автомобиля. Или с игрушки в доме Полссонов. Или с велосипеда.
– Если краска автомобильная, они должны были это установить, – возражает Скарпетта. – И уж конечно, частицы нужно было сравнить с тем, что есть в доме.
– Я потому об этом говорю, что у нас нет ДНК. Ответ по взятым образцам отрицательный. И конечно, если мы подозреваем убийство, наличие ДНК на мазках со слизистой оболочки рта и влагалища имело бы огромное значение. Вот почему до вчерашнего дня предполагаемые частицы краски интересовали нас в первую очередь как переносчики ДНК. И только вчера я получил сообщение из трасологической лаборатории, в котором говорилось, что мазок, который вы сделали у тракториста, содержит тот же самый мусор. Поразительный факт. – Доктор Маркус смотрит на доктора Филдинга.
– И как именно, по-вашему, произошел этот самый перекрестный перенос? – спрашивает Скарпетта.
Доктор Маркус демонстративно пожимает плечами.
– Это вы мне скажите.
– Я не понимаю, – отвечает она. – Мы сменили перчатки, хотя этой не имеет значения, потому что повторных мазков с тела Джилли Полссон не брали. Это было бы бессмысленно после того, как ее обмыли, провели вскрытие, взяли мазки, снова обмыли и провели повторное вскрытие. Добавьте сюда две недели в холодильнике.
– Конечно, вы не стали бы брать повторные мазки, – снисходительно, как учитель ученице, говорит доктор Маркус. – Но ведь вы не закончили с мистером Уитби и, вероятно, вернулись к нему после того, как осмотрели девочку.
– Мазки у мистера Уитби я взял раньше, – добавляет Филдинг. – У Полссон никаких мазков не брал. Это ясно. И переносить было нечего, потому что на ней уже ничего не осталось.
– У меня объяснения нет, – заключает доктор Маркус. – Что случилось, я не знаю, но что-то случилось. Нам нужно предусмотреть все возможные сценарии, потому что адвокаты, если дело дойдет до суда, этот факт не пропустят.
– Дело Джилли дойдет. – Агент Вебер произносит это с полной уверенностью человека, лично знакомого с умершей четырнадцатилетней девочкой. – Может быть, в лаборатории что-то напутали. Смешали один образец с другим или неправильно наклеили ярлычки. Оба анализа проводил один и тот же эксперт?
– Да. Айзе, так его, кажется, зовут, – отвечает доктор Маркус. – Но с волосами работал другой.
– Вы уже дважды упомянули волосы. О каких волосах речь? – спрашивает Скарпетта. – Я слышу о них впервые.
– О волосах из дома Полссонов. По-моему, их нашли на постельном белье.
– Остается только надеяться, что они не принадлежат трактористу, – хмыкает Марино. – Или наоборот, только на это и надежда. Тракторист убивает девочку, потом раскаивается и переезжает себя трактором. Все ясно.
Никто даже не улыбается.
– Я просила проверить постельное белье на респираторный эпителий. – Скарпетта поворачивается к Филдингу.
– Проверили наволочку. Результат положительный. Биологическая экспертиза подтвердила ее предположение о том, что Джилли была задушена, но это не тот случай, когда правота – повод для радости. Скорее, наоборот.
– Какая ужасная смерть, – шепчет она. – Ужасная…
– Извините, – вставляет специальный агент Вебер. – Я что-то пропустила?
– Девочку убили, – отвечает Марино. – А пропустили вы что-то еще или нет, я не знаю.
– Знаете, это просто невыносимо, – жалуется агент Вебер главному судмедэксперту. – Постоянные оскорбления…
– Придется ей потерпеть, – заявляет Марино. – Разве что вы сами возьметесь выставить меня отсюда. В противном случае я останусь и буду говорить что захочу.
– Раз уж у нас такой откровенный разговор, – обращается к Вебер Скарпетта, – я бы хотела услышать непосредственно от вас, почему ФБР занимается делом Джилли Полссон.
– Все очень просто. К нам за помощью обратилась ричмондская полиция.
– Почему?
– Вам лучше спросить у них.
– Я спрашиваю вас. Либо кто-то из вас объяснит мне, что происходит, либо я ухожу отсюда и уже не вернусь.
– Все не так просто. – Доктор Маркус пристально смотрит на нее из-под тяжелых век, делающих его похожим на ящерицу. – Теперь вы тоже замешаны в этом. Вы осматривали тракториста, и в результате мы имеем подозрение на перекрестную контаминацию. Так что уйти и не вернуться будет не так-то легко. Это уже не вам решать.
– Какая чушь, – бормочет Филдинг, разглядывая свои словно покрытые чешуей руки.
– Я скажу, почему в дело втерлось ФБР, – подает голос Марино. – По крайней мере скажу то, что по этому поводу говорят в ричмондской полиции. Хотите услышать? – Он смотрит на Карен Вебер. – Это может оскорбить ваши чувства. Между прочим, я еще не сказал, что мне нравится ваш костюм? И красные туфли тоже. Обожаю. Только вот что с ними делать, если придется преследовать преступника?
