Тэми Хоуг - Прах к праху
Мужчина поймал взгляд Эйнджи.
— Здесь допотопная печка, — пояснил он с виноватой улыбкой. — Я привожу ее в действие силой воли. Грегори Эрскин, — представился он, протягивая ей руку.
— Вы порезались, — сказала Эйнджи, не принимая его руки и не сводя глаз со следов крови на его ладони.
Эрскин посмотрел на ладонь, вытер ее тряпкой и нервно усмехнулся. Обычно так усмехаются, когда хотят произвести на собеседника хорошее впечатление. Эйнджи продолжала его разглядывать. Слегка смахивает на актера Курта Рассела, подумала она. Небольшой нос, широкая нижняя челюсть, взъерошенные светлые волосы. На носу очки в серебряной тонкой оправе. Бреясь сегодня утром, он слегка порезал верхнюю губу.
— Тебе не жарко в куртке? — спросил он.
Эйнджи ничего не ответила. Она вся взмокла от пота, однако снимать куртку не рискнула, потому как у свитера короткие рукава, а ей не хотелось выставлять напоказ шрамы на руках. Куртка была необходимостью. Если Кейт даст ей денег, она купит себе новую одежду. Может даже, что-то модное и в хорошем магазине, а не в секонд-хенде.
— Я муж Тони и ее помощник, — сообщил Эрскин и прищурился. — А вы, если я не ошибаюсь, Эйнджи.
Она снова промолчала, продолжая рассматривать его.
— Я никому не скажу, — сказал собеседник доверительным тоном. — Все останется в тайне.
Он что, прикалывается, или как? Нет, муж Тони ей решительно не нравился, будь он хоть трижды красавчик. В его глазах за стеклами дорогих модных очков что-то вызывало тревогу. Он как будто смотрел на нее сверху вниз, как на какую-нибудь букашку. Интересно, платил ли он когда-нибудь женщинам деньги за секс? Судя по всему, его женушка из той категории женщин, которые считают секс чем-то грязным, греховным. Главной миссией в жизни Тони Эрскин было спасение женской половины человечества от этой неприятной «обузы».
— Мы все следим за ходом расследования, — продолжил Эрскин с серьезным лицом. — Первая жертва, Лайла Уайт, жила здесь какое-то время. Тони очень переживала из-за нее. Моей жене нравится здесь работать, она любит этих женщин. Ради них она готова вкалывать денно и нощно.
Эйнджи сложила на груди руки.
— А вы чем занимаетесь здесь?
И вновь ослепительная улыбка и все тот же нервный смешок.
— Вообще-то я работаю инженером в «Ханивелл». Сейчас я в отпуске и занимаюсь подготовкой этого места к зиме. Наконец-таки выполнил задание хозяйки.
Грегори рассмеялся, как будто отпустил необычайно остроумную шутку. Он не стал спрашивать, чем она занимается, хотя не все обитательницы «Феникса» были проститутками. Вместо этого мужчина рассматривал ее живот, пирсинг в пупке, татуировки, которые стали видны, потому что тесный свитер немного задрался вверх. Она приняла соблазнительную позу, сверкнув полоской кожи. Интересно, он что, хочет ее?
Эрскин снова посмотрел ей в глаза.
— Так, значит, благодаря тебе у них появился хороший шанс поймать этого типа, — его слова прозвучали не то как утверждение, не то как вопрос. — Ты ведь видела его.
— Об этом никто не должен знать, — отрезала Эйнджи. — Мне запрещено обсуждать эту тему.
Конец разговора. Она обошлась без расшаркиваний. Просто отошла и направилась вверх по лестнице, спиной ощущая его взгляд.
— Тогда спокойной ночи! — бросил вслед Эрскин, когда она исчезла в темноте второго этажа.
Эйнджи направилась в комнату, которую делила с женщиной, которую бывший бойфренд избил и охотничьим ножом срезал все волосы. А все потому, что она отказалась отдать ему чек на пособие, чтобы он мог обналичить его и купить порцию крэка. Детей ее уже отдали в приемную семью. Бойфренд сбежал в Висконсин. Женщина прошла реабилитацию от наркотической зависимости и вышла из клиники с желанием рассказать об этом первому встречному. Такое часто бывает. Эйнджи хватало мозгов помалкивать о прошлом.
Никому не открывай своих секретов, Эйнджи. Благодаря им ты особенная.
Особенная. Ей хотелось быть такой, ни на кого не похожей. Чтобы сбежать от одиночества. И неважно, что в этом доме есть другие люди. Никому из них нет до нее дела. Она никому не принадлежит. Ее просто подбросили сюда, как никому не нужного щенка. Чертовы копы. Им нужно получить информацию, ничего не давая взамен. Да им наплевать на все, кроме того, что они хотят вытянуть из нее.
Кейт была хотя бы наполовину честной, подумала Эйнджи, расхаживая по комнате. Но ведь и Кейт — одна из них. Работа адвоката в том и состоит, чтобы залезть к ней в душу, чтобы потом копы и прокурор округа смогли получить то, что им требуется. И все, больше им ничего не нужно. Так что Кейт ей не друг. Настоящих друзей она могла пересчитать по пальцам, причем даже одной руки оказалось бы слишком много.
Сегодня ночью ей позарез нужен друг. Не дай бог застрять в этом клоповнике! Пусть кто-нибудь заберет ее отсюда.
Она подумала о женщине, которую сожгли в парке. Интересно, ей тоже жилось одиноко? Будь на ее месте она, Эйнджи, какой сложилась бы ее жизнь? Как у дочери богатого человека? Имела бы отца, дом, кучу денег…
Когда-то у нее был отец. В доказательство этого Эйнджи могла бы показать свои шрамы. И дом тоже. Она до сих пор помнит запах прогорклого подгоревшего жира из кухни. Большой темный чулан, запиравшийся снаружи. А вот денег не было никогда.
Она, не раздеваясь, легла на кровать и подождала, пока в доме не станет тихо. Вскоре соседка по комнате уже храпела. Тогда Эйнджи выскользнула из-под одеяла и на цыпочках вышла из комнаты. Спустилась по лестнице и шмыгнула из дома через черный ход.
Ее встретила ветреная ночь. Облака мчались по небу с бешеной скоростью, словно в ускоренной киносъемке. Улицы пусты. Лишь изредка проезжал одинокий автомобиль. Эйнджи зашагала на запад. Было страшновато. Ей казалось, будто за ней кто-то постоянно следит. Спиной и затылком ощущала чужой взгляд, однако когда обернулась, то никого не увидела.
Зона преследовала ее, как тень. Если она станет идти дальше, если у нее будет цель, если сможет сосредоточиться на ней, то, возможно, Зона ее не догонит.
Попадавшиеся на пути дома темны. На ветру поскрипывали ветви деревьев. Когда Эйнджи вышла к озеру, вокруг стояла чернильная темень, черная и блестящая, как нефтяное пятно. Держась неосвещенной стороны улиц, она зашагала в северном направлении. Увидев возле своих домов незнакомого человека в столь поздний час, живущие здесь люди вполне могут позвонить в полицию.
Она узнала дом — его показывали в выпусках новостей. Обнесенный высокой чугунной решеткой, он как будто перенесся сюда из Англии. Эйнджи обошла его и, стараясь держаться в тени деревьев, зашагала вверх по холму. С весны по осень дом оставался невиден из-за плотной стены живой изгороди, но сейчас листва облетела, и можно было заглянуть в переплетение тонких веток.
В комнате с изящными стеклянными дверями, выходившими на мощеную площадку, в окнах горел свет. Эйнджи постояла у ограды, стараясь не прикасаться к ней, и заглянула на задний двор Питера Бондюрана. Ее взгляд скользнул по бассейну, по каменным скамьям, по кованым столикам и стульям, которые еще не унесли на хранение на зиму. Она смотрела на янтарный свет, лившийся из окна, и фигуру сидящего за столом мужчины. Интересно, он переживает одиночество так же, как и она? Дают ли ему сейчас успокоение деньги?
Питер встал из-за стола и прошелся по кабинету. Беспокойство и напряжение не отпускали. Он не мог заснуть, но отказывался принять таблетки, которые прописал врач. Кошмарное видение отчетливо стояло перед мысленным взглядом: рыжие языки пламени, тошнотворный запах… Закрыв глаза, он отчетливо видел эту картину, ощущал жар огня. Он видел лицо Джиллиан: его шок, его стыд, его боль. Оно парило, отделенное от тела. Рваные мышцы шеи, кровь. Если его сознание наполнено столь жуткими образами, когда он бодрствует, то что тогда говорить о снах?
Он подошел к французскому окну и выглянул в ночь, черную и холодную. Казалось, из темноты на него смотрят чьи-то глаза. Джиллиан. Он едва ли не кожей ощущал ее присутствие. Оно давило ему на грудь, как будто она обхватила его руками. Даже после смерти дочь пыталась прикасаться к нему, льнула, отчаянно желая любви, какой бы извращенный смысл она ни вкладывала в это слово.
Где-то глубоко внутри шевельнулось странное, противоестественное возбуждение, однако на смену тотчас пришли отвращение, стыд и чувство вины. Он со звериным рыком отпрянул от окна и, подскочив к столу, одним махом сбросил все на пол.
Ручки, пресс-папье, органайзер, папки, записную книжку. Телефон возмущенно пискнул, электрическая лампочка с хлопком разлетелась по комнате сотней мелких осколков. Комната погрузилась в темноту.
Ослепительная вспышка осталась жить в глазах Питера — два ярко-рыжих языка пламени, которые двигались вместе с ним.
