Рени Найт - Все совпадения случайны
Случалось, она была готова обо всем рассказать Роберту, но в последний момент останавливалась: это было бы слишком эгоистично. Не погибни Джонатан в тот день, все было бы иначе. Доплыви он тогда с Николасом до берега, все было бы иначе. Это был ее секрет. Он принадлежал только ей одной. И она решила ни с кем им не делиться.
На ночном столике ожил мобильник. Кэтрин мгновенно схватила его, а то мать, только что заснувшая после очередного похода в туалет, проснется. Четыре утра. У нее заколотилось сердце. Это Николас. Она соскочила с постели и бросилась вон из спальни, бесшумно, чтобы не потревожить мать, закрывая за собой дверь.
– Да? Это ты, Ник? – Слишком поздно. Звонок уже приняла голосовая почта. Она надеялась, что он оставил сообщение. Так оно и есть. Она вслушалась, и ее словно перенесло на двадцать лет назад. В паху возникла боль, такая же острая, как тогда. Основной материнский инстинкт, пробуждающийся, когда ребенок оказывается слишком близко к краю. Вот это все она сейчас и переживала, слушая сообщение, посланное Ником, – сообщение, состоящее не из слов, а из рыданий, всей своей тяжестью придавливающих телефонный аппарат к уху.
Она вновь и вновь немеющими пальцами набирала его номер. И слышала только механический голос Ника, предлагающий оставить сообщение. За окном пела какая-то птица, но еще не рассвело, и пение ее звучало как-то не так. Как и ее, птаху слишком рано выгнали из гнезда. Она схватила жакет и сумку и выскочила из квартиры. Машины у нее не было, и она побежала к местной стоянке такси. Ей хватило пяти минут, чтобы растолкать спящего водителя, и он повез ее домой. Машин на улицах в такой час почти не было, и она добралась за двадцать минут. Кэтрин расплатилась с водителем, подбежала к подъезду и вошла в дом.
Глава 46
2013, лето
Каким образом Нэнси узнала о том, что Джонатан связался с этой шлюхой? Как ей удалось описать их связь в таких подробностях? У нее оказались фотографии со всеми гнусностями, ну а остальное подсказало воображение – писательница как-никак. Кое-что, наверное, додумала – вряд ли Джонатан проявил такой уж интерес к Оруэллу, Боулзу или Керуаку. Желаемое за действительное? Опять-таки обычное для писателя дело. Разумеется, она изменила имена. Чтобы не пострадали ни в чем не повинные? Следовало бы мне вернуть им оригинальное звучание. Да, это беллетристика, и все же мне хотелось бы думать, что она обнажает правду, освобождая ее от всяческих напластований, – позволяет ей выйти на поверхность. В конце концов, важна лишь суть событий.
Джонатан отправился в поездку по Европе со своей приятельницей, в этом Нэнси осталась верна фактам, хотя и придумала другую причину, отчего Саше пришлось вернуться домой раньше. Не было никакого внезапного заболевания отца. Просто они с Джонатаном сильно повздорили, и она сорвалась домой. Таковы факты. Но это неважно. Важно то, что Джонатан продолжил путешествие в одиночку. Ему было всего девятнадцать лет, и он оказался совсем один в незнакомой стране. Он был беззащитен. Помню, как Нэнси волновалась, каково ему там, одному. А я – нет. Мне казалось, что так ему будет даже лучше – без приятельницы. Встретит кого-нибудь еще.
Когда мы вернулись из Испании после опознания тела, первой, кому Нэнси позвонила, была Саша. Ей не хотелось, чтобы девушка узнала о смерти Джонатана от кого-то еще. Трубку взяла ее мать. Она сказала, что дочери нет дома, но обещала все ей передать. Выполнила она свое обещание или нет, мы так и не узнали, потому что с тех пор ничего о Саше не слышали. Нэнси неизменно посылала ей поздравительные открытки на Рождество и в день рождения, но она не откликалась. Меня это расстраивало и даже возмущало, но Нэнси была более терпима. Она говорила, что все понимает. Саша молода, чего от нее в таком возрасте требовать, а что касается матери, так она уж точно не будет настаивать, чтобы дочь поддерживала с нами отношения. Они у нас с ней, с матерью то есть, и без того складывались непросто.
Когда Саша вернулась из Европы домой, ее мать позвонила нам. Трубку взяла Нэнси, так что я мог судить о разговоре только по ее реакции. Меня поразило, с каким терпением она выслушала рычание на том конце провода. Она не теряла спокойствия, только повторяла, что пусть молодые люди сами разбираются в своих отношениях, родителям вмешиваться не надо. На этой ноте ей удалось закончить разговор, но, когда Нэнси повесила трубку, было видно, что она буквально побелела от ярости. Тем не менее сумела сдержаться, и это, помнится, вызвало у меня восхищение. Тот же ровный тон она выдерживает и в своих дневниках. Здесь нет рычания, слышен только шепот. Она ничего не требует – лишь высказывает пожелание.
Хотелось бы, чтобы ее ребенок знал, что жизнью своей он обязан моему сыну. Хотелось бы, чтобы он знал, что, если бы не Джонатан, его бы среди нас не было.
Глава 47
2013, лето
Кэтрин вставила ключ в замок и повернула его, она была почти уверена, что он к ней уже не подходит. Однако нет, дверь открылась. Она взбежала наверх, в гостевую. Одним взглядом охватила пустую кровать, валяющееся на полу смятое белье, – все производило впечатление покинутости, бездомности. Затем открыла дверь в семейную спальню и склонилась над Робертом. Он крепко спал. На ночном столике – упаковка снотворного и рядом потрепанный экземпляр «Идеального незнакомца». В иной ситуации это бы шокировало ее, но сейчас просто тошнота подступила к горлу: оттого что он держал эту книгу рядом собой, оттого что принес ее в их общую спальню. А где, интересно, фотографии? В ящик переложил или выбросил?
– Роберт, проснись!
Он был погружен в сон настолько глубоко, что не услышал, как она поднималась по лестнице, и сейчас не ощущал в темноте ее присутствия и не слышал слов, хотя говорила она ему прямо в ухо.
– Просыпайся. – Кэтрин потрясла его за плечо.
Он всхрапнул и отвернулся. Глаза у него по-прежнему были закрыты.
– Роберт! – На сей раз она говорила громко и сердито. – Проснись. – Кэтрин взяла его мобильник и просмотрела список пропущенных звонков: от Ника ничего нет, только ее номер отпечатался. Да как он смел спать? Она схватила со столика стакан и вылила воду ему на голову. Ее можно понять, иначе нельзя, ее можно извинить. Он вздрогнул и начал отплевываться. Явно не ожидал ее, да еще в такой ярости. – Роберт, какого черта, проснись! Где Ник?
Глаза у него наконец открылись, он растерянно сощурился.
– Что ты…
– Где Ник?
Роберт все еще ничего не понимал, пытался до конца проснуться. Она трясла книгой прямо у него перед лицом.
– Ты все ему рассказал?
Он отодвинулся на противоположный край кровати, опустил ноги на пол и посмотрел на нее. На нем ничего не было, и она отвернулась.
– Ты ему все рассказал? – выкрикнула она.
Он направился в ванную, вышел завернутый по пояс в полотенце. Он был спокоен, не выказывал ни малейших признаков волнения.
– Пока нет, – ответил он. – Но собираюсь…
– Так ты немного опоздал, – прервала его она. – Тебя опередили. Ник позвонил мне в четыре утра, и с тех пор я не могу его найти. На звонки он не отвечает. Он оставил сообщение – она потрясла перед ним мобильником, – и, судя по голосу, находится в ужасном состоянии. – Из глаз у нее начали литься слезы. – Он все знает. Где он? Мы должны найти его.
– Оттуда мне знать, где он? Может, у кого-нибудь из приятелей. – Он явно не собирался впадать вместе с ней в панику. – Сегодня утром он ушел на работу, к ужину не вернулся, ну и что? Ему двадцать пять лет, он взрослый человек. – Роберт как будто оправдывался. – Ты говоришь… что значит «он был в ужасном состоянии»?
– Значит то, что он не сказал ни слова. Я слышала только рыдания.
– О Господи. – От боли у Роберта перекосилось лицо. – Надо было ему все сказать. Нельзя было допускать, чтобы он узнал о случившемся от кого-то еще. – Он оттолкнул ее и устремился на лестничную площадку.
– Роберт, я никогда еще не заставала его в таком состоянии… Мне страшно.
– А чего ты, собственно, ожидала? – Он повернулся и задержал на ней долгий взгляд, отводя его лишь тогда, когда смотреть больше не мог. – Он должен был обо всем узнать от меня, а теперь, получается, услышал от незнакомого человека. Неужели непонятно, насколько это его потрясло?
– Этот полоумный мерзавец до него добрался…
– Что? – прервал ее он. – Ты это про отца того парня, который утонул, спасая Ника? Про отца того молодого человека, с которым ты трахалась, а потом утверждала, что даже не знакома с ним? Ты про этого полоумного мерзавца? Нет, ты решительно бесподобна.
Видит Бог, до чего же он ее ненавидел. Он был весь поглощен этой ненавистью. Молодой человек, с которым ты трахалась. Ему бы надо о Нике побеспокоиться, а не на нее нападать. Она презирала его за неспособность подумать о сыне, за то, что он ничего не делал, чтобы найти его.
