Грехи отцов - Кафф Уильям

Я сообщил об этом жене после обеда, когда она играла в вист с Энид, и мне показалось, что девушка покраснела при моих словах. Это подало мне повод к некоторым размышлениям, и вечером, куря последнюю трубку перед сном, я мысленно уже видел красивую, счастливую парочку супругов — Ральфа и Энид, по-моему, совершенно подходивших друг к другу. Занятый матримониальными планами, я курил и самодовольно улыбался, как вдруг на лестнице возле моего кабинета раздались тихие шаги. Да. Вот скрипнула третья ступенька снизу: она всегда скрипит. Кто-то сходил вниз. Я сидел неподвижно, напряженно прислушиваясь. Около моей двери шаги остановились, потом снова раздались дальше. Бесшумно вышел я из кабинета и последовал за ними. Неужели наконец мне удастся разоблачить тайну Херн-Лоджа, однажды уже ускользнувшую от меня?

Я шел без свечи, по звуку шагов впереди меня направлявшихся по коридору, в конце которого было окно, в памятную для меня ночь сломанное убежавшими ворами, но давно уже починенное и запиравшееся на ночь внутренним ставнем. Сердце мое замерло, когда я увидал, что у этого окна снова вспыхнула спичка, и зажженная свеча в знакомом мне подсвечнике осветила фигуру рассматривавшей бумажку. Энид Артур! Все предостережения Ральфа мгновенно припомнились мне, и, не заботясь о последствиях моего поступка, я быстро бросился к девушке.

К моему изумлению, мисс Артур не тронулась с места, но продолжала стоять по-прежнему, с бумажкой в руке. Потом, спрятав ее на груди, она медленно пошла мне навстречу. Я остановился как окаменелый, пораженный ее странной, твердой, словно застывшей, походкой и широко открытыми, но точно ничего не видевшими глазами. Не замечая меня, она механически двигалась вперед, к двери и по лестнице. Я услыхал, как отворилась и затворилась дверь ее комнаты, и вернулся к себе в полнейшем недоумении.

Я накрыл ее на том же самом месте и в том же положении, как и в ту ночь: у окна, склоненную над бумажкой! Но очевидно, сегодня она странствовала в припадке сомнамбулизма. А тогда? Неужели она спящая пришла из своей квартиры в Омига-Стрит? И каким образом проникла она в дом? Я вспомнил женские следы среди грубых мужских следов, потерянную перчатку, пронзительный крик и совершенно запутался в лабиринте догадок и предположений. На следующий день приехал Ральф Гэринг, и, воспользовавшись первым удобным случаем, я рассказал ему о виденном мною прошлою ночью. Выслушав меня, он сделался очень серьезен.

— Вы уверены, что она ходила во сне? — спросил он.

— Совершенно уверен. Я нашумел довольно, приближаясь к ней, а она даже не сморгнула, точно тут никого не было.

— Мы должны незаметно наблюдать за нею и подмечать решительно все, — сказал он. — Только осторожно, чтобы она ничего не подозревала. Знаете ведь, иногда ничтожные мелочи наводят на важные открытия. Впрочем, кроме того, я намерен сторожить ее ночью.

— Вы с ума сошли, Ральф! Что у вас за идеи! Она просто лунатик, а вы делаете из этого целую трагедию!

— Тем лучше, если не окажется никакой трагедии. Ведь вы разрешаете мне караулить сегодня в нижнем коридоре?

— Делайте, что хотите, все это одни фантазии, милейший, — смеясь, отвечал я.

Но очевидно, Ральф принял ночной эпизод очень близко к сердцу, так как весь день был сам не свой и неоднократно возвращался к этому предмету.

— Меня так тревожит это, Джон, — говорил он, — что выразить не умею. Можете называть меня дураком, но ведь я готов боготворить эту девушку. Она кажется олицетворением невинности, искренности и чистоты! И при этом что за красавица! Я должен разрешить мои страшные сомнения, хотя в то же время чувствую, что если они подтвердятся, я буду несчастнейший человек в мире. Но все-таки я должен узнать правду. Рассудок мой твердит, что она воплощение обмана и лжи, а сердце мучительно возмущается против этого.

— Она прекраснейшее, добрейшее создание, — с жаром воскликнул я, — и вы можете подозревать в преступности лорда-мэра так же мало, как ее.

— Надеюсь, надеюсь. Но все-таки буду наблюдать за нею.

Вечером, когда все разошлись спать, Ральф, запасшись потайным фонарем и револьвером, потихоньку засел за выступ глубокой двери, ведшей из коридора в погреб, где я держал вино. Промерзнув всю ночь в своей неудобной засаде, он никого и ничего не видал, но утром сообщил мне о своем твердом намерении караулить и на следующую ночь, основательно выспавшись днем. Я пожал плечами и предоставил ему дурачиться сколько угодно.

В этот день мы всей компанией отправились после завтрака в Кенсингтонский музей, к великой радости Энид, восхищавшейся всем как ребенок и засыпавшей нас вопросами, на которые Ральф умел отвечать с неменьшим оживлением.

Я видел, что он с каждой минутой все больше поддается очарованию умной, прелестной девушки и что ее личико также утрачивает понемногу всегда присущее ей выражение тайной грусти. Насмотревшись досыта всевозможных произведений искусства, мы устали, проголодались и, зайдя в ближайший ресторан, потребовали легкий обед, прошедший в веселых шутках и болтовне. Чтобы удобнее было кушать, Энид сняла перчатки, с свойственной ей аккуратностью свернула их, так что изнанка оказалась наружу и положила возле себя на стол. Рассказывавший какую-то уморительную историю Ральф машинально взглянул на свернутые перчатки и вдруг умолк, смешался и лишь с трудом окончил свой рассказ. Мы все с удивлением посмотрели на него, гармония нашего пикника сразу разрушилась, и мы уже без прежней веселости вернулись домой.

— Джон, — сказал мне Ральф, входя в мой кабинет и не дожидаясь моих вопросов, — помните перчатку, найденную вами вместе со стамеской на земле под окном?

— Нельзя сказать, чтобы помнил, но могу вспомнить очень легко, так как перчатка спрятана у меня до сих пор, — отвечал я.

— Дайте мне ее, мне нужно сличить что-то, — взволнованно произнес Ральф.

Отыскав перчатку, я ее подал ему. Он вывернул ее на изнанку и указал на штемпель фабриканта.

— Прочтите!

— Я прочитал: «Антонио Венденца, Мадрит». Ну, так что же из этого?

— То, что на перчатках мисс Артур я видел сегодня тот же штемпель и тот же номер! О, Джон, я предчувствую нечто ужасное! — И он со стоном бросился на стул, закрыв лицо руками.

— Я также предчувствую, что вы скоро рехнетесь, Ральф, — с досадою возразил я. — Дались вам ваши подозрения! Сами вы все изобретаете и потом мучитесь. Тошно глядеть на вас!

— А все-таки я узнаю истину! — твердо произнес он, вставая с таким решительным выражением, какого я еще никогда не видал на его добродушном лице. — Эта девушка заполонила меня! Если я полюбил преступницу, то чем скорее я покончу с собою, тем лучше.

Отсутствие за завтраком Ральфа на следующее утро нисколько меня не удивило: я находил весьма естественным желание человека подольше поспать после утомительной ночи в холодном коридоре. Эмили с Энид отправились в город за покупками, а я, проведя часа два за работой, наконец начал тревожиться о продолжительном отсутствии Ральфа. В полдень я постучался в его спальню, но не получив ответа, вошел: комната была пуста, и постель оставалась не смятой, очевидно, Ральф не входил сюда. Я не знал, что думать, и уже собирался отправиться на поиски, когда явился Джинс за ключом от погреба, всегда хранившемся у меня. Не желая показывать ему свое расстроенное лицо, я отвечал, что сам достану вино и, когда дворецкий ушел, поспешил вниз. Торопясь отделаться от домашних хлопот, я быстро подошел к двери погреба, откуда ясно раздался нетерпеливый стук и голос Ральфа:

— Отпирайте скорее, старина! Право, я думал, вы не придете сегодня!

Я отпер и едва признал Ральфа в вышедшем из погреба человеке, до того он был бледен и расстроен.

— Где она? — хрипло спросил он.

— Кто она?

— Мисс Артур.

— Уехала в город с Эмили.

Он вздохнул с глубоким облегчением.

— Слава Богу! Дружище, принесите мне стаканчик коньяку и содовой воды в мою комнату. Я не могу никому показаться на глаза раньше чем умоюсь и оправлюсь.