Барбара Бёртон - Призрачный табун
Это было недавно распечатанное извещение о смерти. На нем было написано имя ее мужа.
Это было уже слишком. Молодая женщина бросилась в гостиную. Она вошла в зал, белая, как простыня. Мужчины не сразу обратили на нее внимание. Лишь после того, как она прошептала «Генри», они оглянулись на нее и тут же вскочили со своих мест.
– Целестина, тебе нехорошо? – воскликнул писатель.
Женщина дошла до него и без сил повисла у него на шее.
– Боже, Целестина, вы выглядите так, будто повстречались с призраком.
– Генри, там, на твоем письменном столе…
– Успокойся, – сказал Генри. – И скажи мне, наконец, что тебя так напугало? Что лежит на моем письменном столе?
Она ничего ему не ответила, взяла за руку и потянула из гостиной. Целестина осталась стоять у раскрытой двери, входить в рабочий кабинет мужа она категорически отказывалась. Генри мягко освободился от ее объятий и вошел в комнату. Решительными шагами он подошел к своему письменному столу.
Его взгляд пробежал по всему, что на нем лежало. Судя по всему, писатель не обнаружил на столе ничего, что бы привлекло его внимание. «У нее снова галлюцинации?» – озабоченно подумал он.
– Что, Целестина? Что именно должно лежать на моем столе?
– Извещение о смерти с твоим именем.
– Извещение о моей смерти? – переспросил он, неприятно удивленный.
– Разве его там нет?
– Нет, любимая.
– Тогда его кто-то забрал.
– Кто? Кроме Пола, тебя и меня никого в доме больше нет.
– Ты уверен?
– Абсолютно. А ты нет?
Целестина робко зашла в кабинет и подошла к столу мужа. Действительно, извещение о смерти куда-то исчезло. Может, его сдуло сквозняком?
Женщина лихорадочно стала осматривать комнату в поисках шокировавшего ее листа бумаги с черной рамкой, но его нигде не было. Она повернулась к мужу:
– Ты мне не веришь, да?
– Боже мой, Целестина… – тяжело вздохнув, начал Генри, но жена прервала его.
– С глубоким прискорбием сообщаем вам о смерти… – начала цитировать она содержание извещения.
– Я прошу тебя, Целестина! – в свою очередь прервал ее писатель. – Прекрати, это даже для меня слишком жутко. Нет здесь никаких извещений о смерти, ты сама в этом убедилась.
– Но оно было здесь.
– Окно закрыто, никого в помещении не было. Бумага же не могла раствориться в воздухе. Целестина?
Писатель проследил за беспокойным взглядом своей жены, разглядывавшей встроенный шкаф между книжными стеллажами. Он подошел к нему и распахнул дверцы. В шкафу никого не было.
– Ты не хочешь подняться наверх в спальню и прилечь? Тебе нужно отдохнуть, Целестина.
Женщина понимала, что нет никакого смысла настаивать на своей версии. Помедлив, она кивнула:
– Ты прав, Генри. Я пойду ненадолго прилягу. Только попрощаюсь с Полом.
– В этом нет необходимости, я извинюсь перед ним за тебя.
Писатель отвел жену наверх. Генри укрыл ее тонким одеялом:
– Буду рад, если тебе удастся поспать хотя бы полчасика, моя дорогая. Полагаю, мы оба созрели для поездки в Ландсмоор-хауз. В его восхитительном уединении мы просто расцветем, поверь мне.
Он нежно поцеловал жену. Какой же счастливой была Целестина, что вышла замуж за этого человека! Генри сказал, что ему нужно ненадолго вернуться к Полу.
Она понимающе кивнула:
– Иди, конечно. Не волнуйся за меня.
* * *
Генри тихо закрыл за собой дверь. Некоторое время он в задумчивости стоял у двери, решительно не зная, что обо всем происходящем думать. Еще никогда он не видел Целестину в таком состоянии.
Неужели с этим как-то связан Ландсмоор-хауз? Только из-за того, что там трагически погибли два человека, которых она хорошо знала? Почему это вдруг стало влиять на нее настолько, что ее по ночам начали мучить кошмары?
Генри собирался сделать все, что было в его силах, чтобы оградить жену от подобных страхов. Он хотел ей доказать, что в Ландсмоор-хаузе ей совершенно нечего бояться.
Во-первых, на его взгляд, там не было ничего, что бы могло ей угрожать. А во-вторых, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы защитить свою жену. Пока он жив, никто не посмеет причинить ей вред. В этом он мог поклясться.
Когда Генри вошел в гостиную, Пол стоял у бара и наливал себе очередную порцию виски. Писатель был не против. Пусть его издатель чувствует себя как дома. Бевин обернулся, держа в руках наполненный стакан.
– Где Целестина? – озабоченно произнес он.
– Ей нездоровится.
– Она меня здорово напугала. Что с ней случилось, Генри?
– Ничего страшного. Ей надо сменить обстановку, и она снова будет в полном порядке.
– Она показалась мне жутко напуганной и растерянной. С ней часто такое происходит?
– К счастью, нет, – ответил Генри и плеснул в свой стакан скотча.
– Да, Лондон иногда изрядно действует на нервы. В Ландсмоор-хаузе Целестину будет окружать покой. Ей это определенно пойдет на пользу.
– Я тоже так думаю, – ответил писатель. – Вы записали номер телефона?
– Да. Момент, куда же я его засунул? – издатель вывернул несколько карманов в поисках клочка бумаги с записанным номером телефона.
Генри улыбнулся:
– Вам бы пребывание в спокойной сельской местности тоже не помешало.
Бевин вздохнул:
– Кому вы это говорите… Но я не могу уехать, меня постоянно со всех сторон поджимают сроки. Ага, вот и номер.
Он прочитал для проверки номер телефона вслух.
Генри кивнул.
– Теперь вам для надежности надо записать, куда вы спрячете эту записку.
– Да, да, – проворчал Бевин. – Смейтесь, смейтесь над рассеянным человеком. А знаете, что может случиться? Когда-нибудь я выкину все офисное барахло из окна, скажу секретарше отменить все встречи и приеду к вам в Ландсмоор. Что вы на это скажете?
– Целестина и я будем очень рады вашему визиту.
– Ну, посмотрим, как будут развиваться события, – сказал издатель и махом опустошил стакан. – Я желаю вам нескончаемого вдохновения, мой друг. Чтобы острота вашего ума никогда не притуплялась.
После этого Пол ушел.
* * *
Генри проводил глазами удаляющийся автомобиль, отошел от окна и сел в кресло. Теперь, когда он остался наедине с собой, он мог подумать над тем, что происходит с Целестиной.
Писатель предположил, что, возможно, это он виновен в столь странном состоянии жены. Может, он слишком мало о ней заботится? Вряд ли. Как раз в последнее время он практически всегда находился дома. Разумеется, ему приходилось работать, но он мог уделять своей жене много времени.
Минут двадцать писатель сидел в кресле, погруженный в размышления, и не мог принять решения. Он бы охотно поверил в то, что его жена ему рассказывала, но это все звучало настолько фантастически…
Генри поднялся и отправился в свой рабочий кабинет. И хотя он был уверен, что не существует никакого извещения о его смерти, он стал искать его, тщательно перебирая все бумаги на столе. Вдруг он услышал за спиной странный шум, от которого у него перехватило дыхание…
* * *
Джеймс Маркхам был привлекательным, вполне удачливым коммерсантом двадцати девяти лет. Он был темноволос, загорел и имел спортивную фигуру.
До недавнего времени семья Маркхамов владела в Ландсмооре небольшим хлебозаводом, который Джеймс продал после смерти отца и сестры. Он переехал в Лондон, открыл рекламное агентство и полностью погрузился в работу.
Сегодня его фирма обслуживала известнейших и богатейших людей. Маркхам заботился об имидже видных политиков, устраивал рекламные кампании для популярных производителей продуктов питания и считался одним из самых перспективных рекламщиков страны.
Разумеется, с ним работала активная команда молодых и энергичных креативщиков, иначе Джеймс никогда бы не справился с растущими объемами работ. Но в фирме ничего не происходило без его одобрения или согласия.
Он нажал на кнопку переговорного устройства:
– Салли!
– Да, мистер Маркхам! – тут же отозвалась секретарша.
– Мне сейчас нужно уйти.
– Мистер Майерс звонил уже два раза и просил назначить встречу.
– Передвиньте его на послеобеденное время.
– Боюсь, это не сработает.
– А вы будьте ангелом и постарайтесь! – с нажимом попросил Джеймс и поправил галстук. – Да, и скажите шоферу, чтобы через пять минут выезжал.
– Хорошо, мистер Маркхам. Что-нибудь еще?
– Нет, это все, – сказал Джеймс и поднялся. Перед ним на столе лежали ключи от Ландсмоор-хауза, которые он обещал привезти Генри и Целестине.
