Джек Хиггинс - Орел приземлился
Я свернул на колею и увидел Лейкера Армсби, который сидел на капоте моей машины и свертывал самокрутку. Когда я подошел, он встал.
— А, вот и вы, — сказал он. — Значит, удалось удрать?
На лице его опять было то же самое хитрое выражение. Я вытащил сигареты и предложил ему.
— Знаете что? — сказал я. — По-моему, вы не так просты, как кажетесь.
Он хитро ухмыльнулся и выпустил клуб дыма в дождь.
— Сколько?
Я сразу понял, что он имеет в виду, но в тот момент решил поиграть с ним.
— То есть как — сколько?
— Сколько дадите, чтобы узнать о Штайнере?
Он облокотился на машину, глядя на меня в ожидании, поэтому я достал бумажник, вытащил из него пятифунтовую бумажку и держал ее между пальцев. Глаза его загорелись, он протянул руку, я отстранил свою.
— Ну нет, сначала ответьте на вопросы.
— Ладно, мистер. Что вы хотите знать?
— Кто этот Курт Штайнер?
Он осклабился, глаза смотрели воровато, а на губах снова появилась лукавая, озорная улыбка:
— Да просто он был тем немцем, который появился здесь со своими людьми, чтобы застрелить мистера Черчилля.
Я был так поражен, что стоял, уставившись на него. Он выхватил у меня из руки пятерку, повернулся и неуклюже побежал прочь.
* * *Некоторые события в жизни производят такое впечатление, что их почти невозможно осознать, например случай, когда незнакомый голос на другом конце телефонного провода говорит вам, что кто-то, кого вы очень любите, только что умер. Слова теряют смысл, сознание на какое-то мгновение отключается от действительности, и это дает возможность прийти в себя и обрести способность общаться с людьми.
Примерно в таком состоянии я находился после поразительного заявления Лейкера Армсби. Дело даже не в том, что оно невероятно. Из своего жизненного опыта я усвоил: если считать что-то невозможным, оно, по всей видимости, скоро произойдет. Дело в том, что если Армсби сказал правду, то последствия этого так значительны, что в данный момент мой ум не способен был справиться с этой мыслью.
Я чувствовал это, но не мог сознательно все обдумать. Я вернулся в отель «Блэкни», сложил вещи, заплатил по счету и отправился домой, где должна была произойти первая остановка в том путешествии, которое, хоть я этого тогда и не понимал, должно было поглотить год моей жизни — изучения сотен архивов, десятков интервью, путешествий почти по всему миру. Сан-Франциско, Сингапур, Аргентина, Гамбург, Берлин, Варшава и даже — что самое смешное — Фоллз-Роуд в районе Белфаста. Всюду, где, казалось, есть ключ, хоть самый незаметный, который может привести меня к истине и особенно может пролить некоторый свет на понимание загадки, которой был Курт Штайнер, ибо он в какой-то мере был центром всей операции.
Глава 2
В некотором смысле начало всему положил человек по имени Отто Скорцени, который в воскресенье 12 сентября 1943 г. осуществил одну из самых блестящих захватнических операций второй мировой войны, доложив, к полному удовлетворению Адольфа Гитлера, что тот, как всегда, был прав, а верховное командование вооруженных сил ошибалось.
Гитлер вдруг захотел узнать, почему у немецкой армии нет диверсионно-десантных отрядов «коммандос», как у англичан, у которых они так успешно действовали с самого начала войны. Чтобы успокоить его, верховное командование решило сформировать такое подразделение. В это время в Берлине молодой лейтенант СС Скорцени бил баклуши после ранения на фронте. Ему дали чин капитана и назначили командиром немецких специальных сил, что, в общем, ничего особенного не означало и точно отвечало намерениям верховного командования.
К несчастью для командования, Скорцени оказался блестящим солдатом, с поразительными способностями для выполнения именно таких операций. И события вскоре дали ему шанс доказать это.
3 сентября 1943 г. Италия сдалась, а еще раньше, в конце июля, маршал Бадольо арестовал Муссолини и тайно увез его. Гитлер потребовал найти и освободить своего бывшего союзника. Задание это казалось невыполнимым, и даже Эрвин Роммель сказал, что идея эта неосуществима и он надеется, что ему не поручат ее выполнение.
Ему и не поручили, потому что Гитлер дал это задание лично Скорцени, который решительно и энергично взялся за него. Вскоре он выяснил, что Муссолини держат в отеле «Спорт» на вершине Гран Сассо в Абруцци на высоте десяти тысяч футов под охраной двухсот пятидесяти человек.
Скорцени в сопровождении пятидесяти парашютистов перелетел туда на планере, штурмовал отель и освободил Муссолини. Его переправили на маленьком самолете в Рим, а затем на «дорнье» — в «Волчье логово», штаб-квартиру Гитлера на Восточном фронте, расположенную в Растенбурге, в мрачной, сырой и лесистой части Восточной Пруссии.
Этот подвиг Скорцени был отмечен кучей орденов и медалей, в том числе «Рыцарским крестом», открыл перед ним карьеру, включавшую бессчетное множество подобных рискованных подвигов, и превратил его в легенду при жизни. На верховное командование, с подозрением относившееся к таким партизанским действиям, как и все высшие офицеры во всем мире, все это особого впечатления не произвело.
Но фюрер был в восторге. Он чувствовал себя на седьмом небе и танцевал от восторга так, как не танцевал со дня падения Парижа. В среду после приезда Муссолини в Растенбург он все еще пребывал в этом настроении, когда они встретились, чтобы обсудить события в Италии и последующую роль дуче.
Дом деревенского типа с сосновыми стенами и потолком был удивительно приятным. Внутри стоял круглый стол, на нем ваза с цветами, а вокруг — одиннадцать плетеных кресел. У стены — стол с картами. Рядом с ним, оживленно переговариваясь, стояли Муссолини, рейхсминистр пропаганды и министр тотальной войны Йозеф Геббельс, рейхсфюрер СС и, помимо прочего, глава государственной тайной полиции Гиммлер и руководитель военной разведки — абвера — адмирал Вильгельм Канарис.
Когда Гитлер вошел, все замерли по стойке «смирно». Фюрер был в веселом расположении духа и полон очарования, каким он мог быть только в исключительных случаях: глаза сияли, на губах застыла легкая улыбка. Он бросился к Муссолини, обеими руками тепло пожал ему руку.
— Вы сегодня выглядите лучше, дуче, решительно лучше.
Всем остальным присутствующим вид итальянского диктатора казался ужасным.
— Ну, джентльмены, — обратился к собравшимся фюрер, — какой следующий ход мы предпримем в Италии? Что несет нам будущее? Как вы полагаете, господин рейхсфюрер?
Гиммлер снял свое пенсне и, размеренными движениями протирая стекла, ответил:
— Полную победу, мой фюрер. Что же еще? Присутствие среди нас дуче — достаточное доказательство того, с каким блеском вы спасли положение, после того как этот предатель Бадольо подписал перемирие.
Гитлер с серьезным видом кивнул и обернулся к Геббельсу:
— А вы, Йозеф?
Темные, безумные глаза Геббельса горели энтузиазмом.
— Согласен, мой фюрер. Освобождение дуче явилось большой сенсацией в стране и за границей. Как друзья, так и враги полны восхищения. Мы можем праздновать первоклассную моральную победу благодаря вашему вдохновенному руководству.
— И уж совсем не благодаря моим генералам. — Гитлер обернулся к Канарису, который с легкой иронической улыбкой разглядывал карту. — А вы, господин адмирал? Вы также считаете это первоклассной моральной победой?
Есть случаи, когда стоит говорить правду, а есть, когда не стоит. С Гитлером всегда было трудно решить, что это за случай.
— Мой фюрер, итальянский боевой флот весь на якоре под пушками крепости Мальта. Нам пришлось оставить Корсику и Сардинию, и поступают сведения, что наши старые союзники готовятся выступить на другой стороне.
Гитлер смертельно побледнел, глаза зажглись огнем, на лбу выступил пот, но Канарис продолжал:
— Что касается новой Итальянской социалистической республики, объявленной дуче, — он пожал плечами, — пока что ни одна нейтральная страна, даже Испания, не согласилась установить с ней дипломатические отношения. К сожалению, мой фюрер, по моему мнению, они и не установят.
— По вашему мнению? — с яростью взорвался Гитлер. — По вашему мнению? Вы так же плохи, как и мои генералы. И когда я слушаю их, — что происходит? Неудачи повсюду. — Он придвинулся к Муссолини, у которого был весьма испуганный вид, и обнял его за плечи. — Разве дуче здесь благодаря верховному командованию? Нет, он здесь, потому что я настоял, чтобы создали подразделение «коммандос», потому что моя интуиция подсказала мне, что именно так надо сделать.
У Геббельса был обеспокоенный вид, Гиммлер, как всегда, спокоен и загадочен. Но Канарис стоял на своем:
— Я лично вас и не критиковал, мой фюрер.
Гитлер подошел к окну и смотрел на улицу, сцепив руки за спиной. «У меня на эти вещи нюх, и я знал, насколько успешно пройдет такого рода операция. Горстка смельчаков, бросившая вызов всем. — Он резко обернулся и посмотрел на них. — Без меня не было бы „Гран Сассо“, потому что без меня не было бы Скорцени». — Он сказал это, будто провозгласил библейскую истину.
