Эндрю Клейвен - Час зверя
— Мой дом! — лихорадочно бормотала она. — Подходящая роль для Джуди Гарланд.
Малыш, поджидая ее, уже поднялся в кроватке, ухватившись за перильца. Здоровый мальчик десяти месяцев от роду, светлые волосы, голубые глаза. Отбросив лоскутное одеяло, сшитое Эйвис, он то подпрыгивал, то шлепался на попку посреди разноцветных подушек. Едва заприметив мать, малыш расплылся в широкой и почти беззубой молочной улыбке. Слезы мгновенно высохли, сморщенное личико разгладилось и прояснилось.
— И-и-и! — затянул он.
— Ох! — выдохнула Эйвис. — Проснулся, маленький? Маленький говорит: привет, мамочка? Привет, малыш!
— Ага, агга, агга, аггга! — подтвердил маленький.
— Кончай свое дерьмо, Эйвис! — Даже здесь слышно, как беснуется за дверью Пустоголовый. — Ты не можешь не впустить меня. Закон на моей стороне.
Вам! Теперь он уже всем телом налегал на дверь.
Вновь настойчиво задребезжал телефон.
— Агга, агга, агга, агга! — твердил ребенок.
— Маленький, маленький! — подхватила Эйвис, вытаскивая его из кроватки и прижимая к груди.
— Ща я сломаю твою гребаную дверь. Слышишь, Эйвис?!
И опять ударил со всей силы. Телефон продолжал звонить.
— Господи Боже! — прошептала Эйвис.
Осторожно придерживая малыша, чтобы не болталась головка, она выбежала из страны Оз назад в белую гостиную. Прищурилась, замигала, голые стены «Канзаса» расплывались от слез. Эйвис помчалась в кухню, где висел на стене неугомонный телефон.
— Эйвис! — Теперь удары в дверь раздавались часто, один за другим, бам-бам-бам-бам-бам-бам, без передышки. — Эйвис!
— Я позвоню в полицию, Рэнделл! — рыдая, выкрикнула она. — Уже звоню!
— Давай-давай! — Кулаки по-прежнему молотили в дверь. — Они будут на моей стороне. Сама знаешь! Давай, набирай!
Малыш, уткнувшись в плечо матери, испуганно заскулил. Эйвис на ходу погладила его по головке.
— Все в порядке! — задыхаясь, прошептала она.
— Эйвис! — И бам-бам-бам!
В ту минуту как Эйвис протянула руку к трубке, раздался очередной звонок. Она сорвала трубку, поднесла к уху.
Тишина. Затем долгий гудок. Звонивший все-таки решил отключиться.
Черт побери!
Эйвис бросила трубку. Пустоголовый налетел на дверь так сильно, с таким грохотом, что Эйвис невольно повернулась лицом к новой угрозе. Он снова врезался в дверь. Казалось, тонкая дверь уже прогибается. Эйвис попятилась к стене, очумело глядя перед собой. Где же наш герой Дастин Хофман?
— Ты слышишь меня, Эйвис?
Перепуганный малыш громко заревел.
— Шш, — сказала ему Эйвис, приглаживая тонкие волосенки. Она закусила губу. Слезы струились по ее лицу.
Рэнделл ломал дверь. Эйвис, едва дыша, прислушивалась к деревянному треску.
— Черт побери, Эйвис!
— Ладно, хорошо! — крикнула Эйвис. Малыш уже вопил во всю глотку. Эйвис прижимала его к себе, покатавала, не могла успокоить. — Ладно, ты свое получишь, — взвизгнула она. Пустоголовый знай колотил в дверь. Дверь трещала, вот-вот выскочит.
— Эйвис!
— Получишь, говорю! — пронзительно повторила она. — Прекрати немедленно, не то, Богом клянусь, ты свое получишь! Перкинсу позвоню!
В ту же секунду удары смолкли, прекратились и яростные вопли. Наступила тишина, прерываемая лишь негромкими уже всхлипываниями младенца. Эйвис крепче прижала мальчонку к себе, снова покачала.
— Шш, — прошептала она, — теперь все в порядке. — Она хлюпнула носом и поспешно утерлась костяшками пальцев. Громче и уверенней окликнула Пустоголового: — Ты слышал, что я сказала, Рэнделл?
Молчание длилось еще несколько секунд. Наконец он отозвался:
— Черт побери, Эйвис! — Он уже не кричал, говорил тихо, подавленно. — Черт побери.
— Я так и сделаю, — продолжала Эйвис, баюкая своего малыша, — так и сделаю. Позвоню ему сию же минуту.
— Черт побери, — донесся из-за двери жалкий ноющий голосок. — Черт побери, Эйвис, и какого дерьма тебе не хватает?
— Так и сделаю, — как заведенная повторяла Эйвис. — Я уже сняла трубку. Уходи скорей, Рэнделл. Я уже набираю номер.
— Эйвис, — прохныкал Пустоголовый. — Да будет, будет тебе, Эйвис. Нечего историю раздувать. Больше не буду, Эйвис.
— Я уже звоню ему. Я звоню Перкинсу.
Малыш оторвал головку от плеча матери и осмотрелся со внезапно пробудившимся интересом к жизни.
— Па? — негромко уточнил он. Малыш обожал Перкинса.
— Право, Эйвис, мы же можем просто поговорить? — позвал из-за двери Рэнделл.
Эйвис заскрежетала зубами. Не хватало, чтобы он разговаривал вот так, жалобно, словно у него не осталось ни капли гордости. Она не хотела этого, не хотела унижать Рэнделла, хоть он и Пустоголовый. Все-таки они могли бы поговорить, хотя бы через цепочку. Одну минутку, не больше. Эйвис прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Надо кончать с этим, чем скорее, тем лучше.
— Сейчас Перкинс снимет трубку, — предупредила она.
— Дерьмо! — тихо выругался он за дверью. Потом все же решился на последнюю попытку. — Вот что, Эйвис, я позвоню своему адвокату. Сегодня же позвоню, как только приду домой.
Эйвис стиснула губы, сердце ее разрывалось от презрительной жалости. Она знала — нет у Рэнделла никакого адвоката. Она помнила, он всегда принимается рассуждать насчет адвоката, когда чувствует себя совершенно беспомощным, растоптанным. Слезы ползли двумя ручейками из-под уродливых толстых очков. И все же надо стоять до конца.
— Телефон уже звонит, Рэнделл. Звонит… Ага! Привет, Перкинс. Это я, Эйвис.
— Ладно, ладно, — поспешно забормотал Рэнделл. Она слышала, как бывший муж отодвинулся от двери, голос его доносился уже издали. — Ладно, но как сказано, так и будет. Я позвоню своему адвокату. Ты не можешь так обращаться со мной, Эйвис. У меня есть права. Ты же знаешь, у меня есть права.
Шаги его уже звучали на лестнице. Он быстро спускался, обратился в бегство, можно сказать. Эйвис живо представила, как Рэнделл панически оглядывается через плечо, прошмыгнув мимо двери Перкинса этажом ниже.
— Па? — повторил ребятенок, широко раскрытыми глазами озирая свое жилье.
Эйвис слегка отодвинула его, чтобы заглянуть мальчику в лицо. Он вовсю таращился на мать.
— Па! — откликнулась она, надула щеки и подула.
Малышу шутка пришлась по вкусу. Он громко расхохотался, дрыгая ножками.
И тут прямо у них над головой зазвонил телефон. Эйвис так и подпрыгнула. Мальчик решил, что это тоже неплохая шутка. Снова раздался звонок. Эйвис резко выдохнула, покачала головой. Малыш прямо-таки заходился от смеха.
Ха-ха-ха!
— Еще как смешно! — откликнулась Эйвис.
Телефон зазвонил в третий раз — Эйвис сняла трубку, зажала ее между плечом и подбородком, высоко подняла малыша и принялась, поспешно смигивая слезы, корчить ему забавные рожицы. Малыш визжал от восторга.
— Да! — буркнула Эйвис и снова всхлипнула.
— Эйвис, Эйвис, — забормотал в трубке старческий дрожащий голос. — Слава Богу, Эйвис, наконец-то ты пришла. Это бабушка Олли. Он нужен мне, как можно скорее. Я просто в отчаянии. Разразилась катастрофа.
Нэнси Кинсед— Что за глупости? — удивилась она и даже засмеялась. — Что вы несете? Я не Нэнси Кинсед? Тогда кто же я, по-вашему?
Однако негритянка, загородившая своим телом дверь, и не подумала засмеяться в ответ, даже не улыбнулась. Просто стояла перед ней, решительная, угрожающая. Под мышкой зажата какая-то папка, бедро, обтянутое красной юбкой, чуть выпирает вперед. Пустой, бездонный взгляд. Под этим взглядом Нэнси (ведь, в конце концов, она просто уверена, что она Нэнси Кинсед, кто же еще) беспокойно заерзала, переминаясь с ноги на ногу, без надобности поправила прическу.
— Послушайте, — повторила она, — что тут, в самом деле, происходит?
Негритянка приподняла одну руку — уверенный, профессиональный жест.
—= Вам нельзя здесь находиться, — сказала она. — У вас нет допуска. Ясно? Остальное меня не касается. Если хотите, можете подождать снаружи, в приемной. Когда Нэнси придет, обсудите с ней все интересующие вас вопросы. А пока что…
— Но я же и есть Нэнси. Это мой кабинет. Господи! В самом-то деле. Вы что, думаете, я собственного имени не знаю?
— Прошу прощения. Кто бы вы ни были, вы не можете оставаться здесь. — Ничем эту негритянку не пробьешь. И взгляд у нее словно каменный. — Вы должны выйти в приемную. Прошу вас.
— Просто невероятно. — Нэнси даже рот приоткрыла, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки. Сквозь стеклянную стену она различала целый ряд кабинетов-близнецов. По соседству немолодая женщина пристраивала пальто на вешалку. Юноша, сбросив от усердия пиджак, водрузил на стол свой кейс и что-то отыскивал в нем. Люди торопились приняться за работу, у каждого накопилось немало дел. И только она, она одна должна спорить с какой-то спятившей ведьмой-секретаршей. Нэнси вновь развернулась лицом к неумолимой негритянке.
