Грэм Мастертон - Анти-Клаус
— В следующий раз, когда захочешь что-то попробовать, убедись, что ветер дует в противоположную сторону.
Должен признать, Бен был прав. Потрескивая в огне, порошки испускали завитки густого едкого дыма, и дым этот пах горелой плотью, волосами и палёной шерстью. Наверное, так пахли ведьмы, когда их сжигали на костре.
Закончив колдовство, я убрал кости и порошки обратно в ящик и вернулся в комнату. В сумерках наступающего зимнего вечера я некоторое время смотрел на костры, но вскоре поднялся ветер и развеял всё по двору искрами и пеплом.
В тот уикэнд, мне пришлось ехать в Портленд для участия в съезде лесопереработчиков. Как вы понимаете, лесопереработчики не самые впечатляющие люди, каких можно встретить. Согласен, большинство из них очень богаты. Они весьма обеспокоены состоянием окружающей среды — в основном из-за гигантских штрафов, которым они могут подвергнуться, если не подсадят акры леса взамен того, что перевели на картонную упаковку. Но, когда я не обсуждал сравнительную рентабельность разных видов пихты или удобство гофрокартона, я удалялся в свой номер с последним романом Майкла Крайтона и большим стаканом виски «Канадиан Клаб».
На третий вечер, когда я вернулся в свою комнату, на телефоне мигала красная лампочка. Это была Дженни, и она оставила мне голосовое сообщение. «Произошло что-то странное… на заднем дворе. Там трава растет прямо сквозь снег».
Так оно и было. К середине утра в понедельник, к моему возвращению домой, по всему двору торчали сотни тонких зеленых копий травы, как минимум на три дюйма поднявшейся над снегом, и несколько сорняков. Я опустился на колени и коснулся её ладонью.
— Трава обычно не растет в ноябре, не так ли? — спросила Дженни. — Так не бывает.
— Нет, обычно нет.
— На других дворах никакой травы не растет, только на нашем.
Я поднялся.
— Я знаю. Знаю, что не растет.
Так значит, он работал. Ритуал, исполненный Сатаной с Сэд-Дог-Ривер, на самом деле работал. Он возродил их урожай пшеницы. Он был в ответе за обильный урожай и спасение от голода. Конечно, никакого рационального научного объяснения не было. Даже если какой-то из этих порошков был компонентом известного удобрения (которыми они не являлись), ни один из них не был высыпан на землю в количестве, достаточном, чтобы действовать как ускоритель роста. Вы не можете заставить капусту расти, посыпая её порошком битых зеркал и лягушачьей кровью.
Я вернулся в дом, но не мог удержаться и раз за разом выглядывал в окно, и каждый раз, когда я туда смотрел, казалось, что трава становилась ещё выше и ещё пышнее.
Несомненно, я разбогатею, если этот ритуал работает. Я смогу продать свои услуги департаменту лесного хозяйства страны и любой ферме. Подумайте об этом. Они никогда не потеряют урожай от засухи, или бури, или заболеваний. Им будут нужны не азот, фосфор и калий, им буду нужен я. Я могу спасти их миллиарды долларов, и я могу потребовать за это их миллионы.
— Ты очень тихий, — сказала Дженни над нашими спагетти за ужином.
Я улыбнулся ей и кивнул.
— Я думал о Рождестве, вот и всё. Я думаю, что в этом году оно может настать раньше.
Весь ноябрь в нашем дворе продолжала расти густая и пышная трава, и каждые выходные мне приходилось срезать её серпом. Я взял две недели отпуска, и вместе с моим бухгалтером Джорджом Невисом мы сели и набросали бизнес-план, хотя я и не сказал Джорджу, что конкретно у меня есть.
— Просто выгляни в окно, Джордж. В Сент-Поле середина зимы, а я могу заставить траву расти. Это мои первые пробы, но думаю, что смогу сделать то же самое с каждой сельхозкультурой, продаваемой в мире.
Джордж моргнул сквозь толстые линзы своих очков.
— Джек, ты говоришь об очень серьезной прибыли. И не только о ней. Это имеет большое политическое значение. Огромное. Даже президент не может заставить траву расти в середине зимы.
Я похлопал его по спине.
— Это новая эра, Джордж, и она принадлежит мне.
За два дня до Рождества Дженни пришла в кабинет и сказала:
— Кое-кто хочет тебя видеть. Свое имя он не назвал.
Я уже голову сломал, разрабатывая франчайзинговую схему «Чудо-Урожая». Понятно, что посетить каждого потенциального клиента лично будет невозможно, поэтому придется нанимать людей для поездок по стране и исполнения ритуала. Основная проблема заключалась в том, что если всего один раз я расскажу им, как это делается, и дам возможность это сделать — они смогут уйти и проворачивать всё самостоятельно, послав меня и мою франшизу далеко и надолго.
— Извини, кто бы это ни был, скажи ему, что я занят.
— Он говорит, что ему очень нужно тебя видеть. Это по поводу травы, — сказала Дженни, вернувшись несколько минут спустя.
— Хорошо, хорошо. — Я вышел из-за стола и пошел к входной двери. На крыльце стоял высокий худой человек; одну сторону его лица освещали алые лучи, прошедшие через витраж; другую сторону — жёлтые. Он носил чёрную широкополую шляпу и длинный чёрный плащ; его сухие и седые волосы почти достигали плеч.
У него был большой нос, но в остальном его лицо выглядело странно незапоминающимся, как если бы он пошевелил головой, когда фотографировался.
— Здравствуй, Джек, — сказал он, но руку не протянул.
— Да? Боюсь, я очень занят.
— Что ж, я пришёл, чтобы избавить тебя от всего этого.
— Извините?
— Думаю, у тебя есть кое-что, принадлежащее мне. По сути, мне достаточно было взглянуть на твой задний двор, чтобы понять это.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Я думаю, что вам лучше уйти с моей собственности, пока я не вызвал копов.
— Мой ящик, Джек. Мой старый верный ящик, и все мои порошки, кости и… — Тут он поднял указательный и большой пальцы и сделал небольшой потряхивающий жест — динь-динь. — Колокольчики.
— У меня нет ничего, что принадлежит вам. Я даже не знаю, кто вы.
Мужчина едва заметно улыбнулся.
— Джек, я думаю, ты точно знаешь, кто я. Я тот, кто может ждать очень долго, чтобы заполучить то, что хочет. Я тот, кто последует за тобой до края земли. У тебя мой старый верный ящик, Джек. Я за ним вернулся, его не оказалось на месте, и конечно же, пришлось немного разузнать вокруг, куда он делся.
— Он был выброшен. Он лежал в грязи. Кто скажет, что он ваш?
— Он мой, Джек, потому что он мой, и я хочу его назад.
— Забудьте об этом. Ясно? Вы понимаете по-английски? Этот ящик теперь мой, и вы никак не докажете обратное.
— Ну и что ты собрался с ним делать, Джек? Помимо того, что твой задний двор выглядит как Кентукки?[4]
— Я не обязан говорить, что собираюсь с ним делать.
Человек улыбнулся ещё шире, его глаза блестели на красно-желтом лице арлекина.
— Я знаю. Ты думаешь, что стал хозяином судьбы, так ведь? Ты думаешь, что станешь богаче, чем может себе представить человек. Но это не так, Джек. Никогда так не было. Ритуал действует только один раз. Когда ты беднее бедного и не знаешь, что делать, он поможет тебе. И у него всегда есть своя цена, которую, так или иначе, ты должен полностью заплатить.
— Ладно, вы сказали, что хотели. Теперь я звоню копам.
— Ты так и не понял, верно? Ритуал — это не акт доброты. Я не занимаюсь благотворительностью, Джек, никогда не занимался. Ритуал — это искушение. Ритуал — это то, к чему ты обращаешься, когда твой Господь Бог оставляет тебя. Как ты думаешь, почему я пришел на Рождество? Нет ничего более приятного, чем кто-то, отрицающий свою веру в самый канун непорочного зачатия.
— Вы сошли с ума. Проваливайте отсюда.
— Я предупреждаю тебя, Джек, мне нужен мой старый добрый ящик, и если я не получу его, тебе придется за него расплачиваться.
Я рывком захлопнул дверь перед его лицом. Некоторое время он ждал снаружи: я видел его лицо сквозь рельефное окошко в двери. Затем, очень осторожно, так, что она не издала ни звука, он закрыл дверь-сетку; повернулся и ушел прочь.
Вниз по лестнице скатились Трейси и Майки.
— Папа хлопнул дверью! — сказал Майки.
— Ветер подхватил её, — ответил я, взъерошивая ему волосы.
Из кухни вышла обеспокоенная Дженни.
— Кто этот человек? Что ему нужно?
— Ничего. Просто бродяга в поисках халявы.
— Ты разозлился на него. Я слышала.
— Я же сказал тебе, всё в порядке.
Я попытался вернуться в кабинет, но Дженни схватила меня за руку.
— Что-то случилось, не так ли? С тех пор как ты вернулся из Розо, ты ведешь себя очень странно.
— Ничего не случилось. На самом деле, всё в порядке на сто девяносто процентов. В этом году мы проведем Рождество, которое запомним на всю оставшуюся жизнь.
В канун Рождества выпал снег, и от дома к дому, неся фонари, ходили колядующие. Встав коленями на подоконник, Трейси и Майки глядели на улицу, и их лица освещали огоньки гирлянд. Дженни сжала мою руку и сказала:
