Вера Каспери - Беллилия. Убийца или жертва?
Тихо, на цыпочках поднявшись снова в спальню, она взяла подарок для Эбби, расправила красный бантик и поспешила вниз по лестнице, громко стуча высокими каблучками.
Вечеринка закончилась. Из гостей остались только Эбби, Эллен и Бен Чейни. Эбби ушла в туалетную комнату для церемонии снятия перьев и увела с собой Эллен. Бен опустился перед камином на колено и начал ворошить горящие угли. Рядом стояла Беллилия, держа в руках корзину со скомканной оберточной бумагой и подобранными с пола тесемками. Они молча наблюдали, как вспыхивали брошенные в камин остатки красивых праздничных картинок, как огонь пожирал серебристые и позолоченные ленточки.
Когда все это сгорело и в комнате был снова наведен порядок, Беллилия извинилась перед мужчинами и поспешила на кухню. Бен сел в кресло напротив Чарли и взял со столика последний номер Литерари дайджест. «Ведет себя так, будто живет здесь», – с досадой подумал Чарли, но постарался отбросить эту мысль и взял новый номер Атлантик мансли.
В туалетной комнате Эллен стояла за ширмой, прикрывающей мраморную раковину, и мыла руки. Приведя себя в порядок, она вышла из-за ширмы и направилась к двери.
– Останься, мне надо с тобой поговорить, – скомандовала Эбби. Ей наконец удалось разобраться со своей шляпой, и теперь, как она выразилась, ее волосы представляли собой идеально свитое гнездо летучей мыши. – У меня есть к тебе один вопрос. Кто такой этот Чейни?
– Художник. Он снял на зиму дом судьи Беннета.
– Летний дом на зиму? Там, в лесу? Зачем?
– Откуда мне знать.
Эбби наклонила вперед голову, и ее густые волосы упали на лицо, как темная занавеска. Из-под занавески раздался полный любопытства голос:
– Что за художник?
– Он пишет красками.
– Естественно, красками. А что он пишет?
– Картины.
Эбби откинула занавеску из своих волос и скрутила их в узел над гнездом.
– Перестань меня дразнить! Я спрашиваю, какие картины?
По контрасту с богатыми модуляциями голоса Эбби голос Эллен звучал очень монотонно:
– Не знаю.
– Кстати, тебе не мешает немного подкрасить щеки. Все теперь это делают. А он холостяк?
– Я никогда не слышала, чтобы он был женат.
– Вот, попробуй мою. – Эбби кивнула в сторону своей золотой косметички. – Это самая новая сухая пудра, ее не сравнить с вульгарной краской. Он джентльмен?
– Ты похожа на героинь романов миссис Хэмфри Уорд,[2] – холодно заметила Эллен.
– Прекрати. Не пытайся строить из себя знатока литературы. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не шофер и не полицейский. – Эбби наконец уложила свои волосы и вроде бы осталась довольной, а после долгого и внимательного разглядывания себя в зеркале сказала: – Он для меня загадка. Хотя вообще-то меня не волнуют загадочные мужчины. Но, по-моему, он нравится Беллилии. Как ты считаешь?
– Никак не считаю. – Эллен сухим тоном пыталась выразить свое индифферентное отношение.
Эбби наградила ее долгим взглядом:
– А знаешь, ты не выглядела бы такой унылой и неприметной, если бы надела что-нибудь поярче. Ничто не вызывает такого отвращения, как шелковая блузка в клеточку с длинными рукавами. Сразу видно – старая дева.
Бледное лицо Эллен покраснело. Ей нравилось считать себя со вкусом одетой, и она с удовольствием носила свои костюмы и блузки с длинными рукавами.
Эбби вытащила из косметички круглую коробочку.
– Возьми, попудрись, – приказала она.
– Я буду себя ужасно чувствовать.
Эбби открыла пудреницу, набрала пуховкой порошок карминного цвета и протянула Эллен:
– Хотя бы перед одним мужчиной попробуй выглядеть более интересной.
– Я не из той породы коварных хищниц, которых ты прославляешь.
– Тебе бы лучше жилось, если бы ты была из той породы, – безжалостно настаивала на своем Эбби. Другого способа убедить Эллен просто не было. – Дай мне по крайней мере переделать твою прическу. Никто уже такую не носит.
– А я ношу, и более того, – Эллен приняла вызов, откинув голову назад, – ничто в мире не заставит меня носить на голове «летучую мышь». Считаю это пошлым и отвратительным.
– Значит, все светские модницы пошлые и отвратительные.
– Беллилия не носит «мышей» и тем не менее выглядит обворожительно.
– Беллилия обладает собственным стилем, поэтому может себе позволить быть непохожей на других. Кроме того, она крашеная блондинка, то есть вполне соответствует современной моде.
– Я этому не верю.
– Очень искусно сделано. Только меня не обманешь. Вещи подобного рода я чувствую нутром.
– Но Беллилии не нужно краситься. Она ведь во всем такая естественная. И почему ты нападаешь на нее, Эбби?
– А почему ты ее защищаешь, Нелли?
– Пожалуйста, не называй меня Нелли.
– А почему нет? Мы всегда так тебя называли.
– Мне больше не нравятся ни прозвища, ни клички.
Эбби от удивления подняла брови. Она слишком хорошо знала Эллен, чтобы продолжать настаивать на своем. Кроме того, ей нужно было задать еще несколько вопросов.
– У него есть деньги?
– У кого?
– Не строй из себя дурочку. Когда одинокий мужчина приезжает в такой город, как наш, долг каждой женщины знать о нем кое-какие факты.
Эллен обреченно вздохнула.
– Я об этом как-то не задумывалась, но, судя по всему, он имеет доходы, иначе не мог бы себе позволить оставаться на всю зиму в деревне, чтобы только рисовать. И к тому же у него есть машина.
– Позволь мне заметить, милочка, машина ровно ничего не значит. Ты помнишь, когда мой дражайший супруг Уолтер купил автомобиль, работающий на батареях? Мы разъезжали на нем как миллионеры, а он делал только небольшие взносы. Ты же знаешь, машину можно купить в кредит.
Эллен не одобряла тон, которым Эбби говорила о своем бывшем муже. Возможно, в Нью-Йорке развод воспринимался как самое обычное дело, но в Коннектикуте все еще обсуждали это шепотом.
– Этот Бен подарил Беллилии дюжину белых роз, – напомнила Эбби.
– А Чарли коробку сигар. Это была с его стороны лишь достойная уважения благодарность за их гостеприимство.
– Не стоит огрызаться, Нелли. Я просто заметила, что он покупает экстравагантные подарки. Это не в привычке бедных.
Полюбовавшись на себя последний раз в зеркало, Эбби пошла за ширму вымыть руки.
Сквозь шум воды она услышала голос Эллен:
– Но что-то в нем не так. Ты бы доверилась ему, Эбби?
Эбби резко обернулась, держа перед собой мокрые руки.
– Что за глупый вопрос? Ты ведешь себя как в третьем акте мелодрамы. Что в нем не так?
– Я хочу знать, что ты о нем думаешь? Нет, честное слово, – не как о холостяке, который кажется богатым, а просто как о человеке. Ты бы доверилась ему?
– А ты?
Эллен подошла поближе и прямо посмотрела в лицо подруги. Несмотря на разницу в характерах, спокойная Эллен и темпераментная Эбби были похожи – высокие, стройные, порядочные девушки штата Новая Англия.
– Он ведет себя так, будто чего-то от нас здесь добивается, – ответила Эллен на встречный вопрос Эбби. – Слишком быстро завел себе друзей. Я знаю, считается, что у художников нет предрассудков, но дело в другом. Да, его манеры достаточно хороши, но есть в нем что-то такое, чего я не понимаю. Он приехал сюда в ноябре и ни с кем не был знаком, а теперь все считают его своим закадычным другом. А женщин он всегда приглашает к себе на чай.
– Да ты просто провинциалка. В Нью-Йорке ни одна женщина не придаст этому значения, если мужчина пригласит ее на чай. Особенно если это художник.
– Но он задает слишком много вопросов, – не сдавалась Эллен.
– Ты говоришь так, будто сама сидела с ним за чашкой чая.
– Я работаю, и у меня нет времени на визиты, но я ужинала с ним у «Джефни», и он потом раза два заходил ко мне.
– Значит, он тебе не так уж безразличен. Верно? Ужин, вечерние беседы… А он не обсуждал с тобой работу художника?
– Он вообще ничего не говорит о себе.
– Для мужчины это очень странно.
– Зато он всегда задает вопросы о жизни других людей, совершенно личные вопросы. Об источниках их доходов, богато ли они живут или нет.
– Ну, это естественное любопытство.
– Очевидно, Нью-Йорк выбил у тебя из памяти то, чему нас здесь учили, – никогда даже не упоминать о таких вещах.
– А ты все еще дитя, Эллен. Если бы я не знала тебя так хорошо, я бы могла принять твою наивность за позу. Ты спрашивала Беллилию, что она думает о нем?
Эллен молчала, будто не слышала вопроса.
– И пожалуйста, не говори мне, что он не приглашал ее на чай.
– Он часто приходит сюда по вечерам. Иногда они гуляют вместе, – спокойно сообщила Эллен. – Ведь Чарли и Беллилия его самые близкие соседи, если не считать фермеров вроде Килли или этих поляков там, на горе.
Неожиданно поднялся сильный ветер. В лесу зашумели деревья, ветер со свистом кружился вокруг дома, дергал ставни и стучал в стекла. И тут вдруг раздался мужской голос.
