Кристофер Прист - Экстрим
Затем послышался скрежет включенного сцепления — включенного лениво или неумело, а может, устало? — и машина стала медленно отъезжать. Сквозь матовые нижние половинки оконных стекол Эми увидела, как вспыхнули задние стоп-сигналы, когда водитель притормозил под аркой, затем он свернул, направляясь на стоянку. Обостренные чувства Эми следили за машиной, как радар ПВО — за ракетой. Рокот мотора смолк.
Эми встала с табуретки, подняла откидную доску стойки и подошла к окну, посмотреть, что там делается. Если Ник и заметил ее действия, он ничем этого не показал.
Карточная игра продолжалась. Один из приятелей Ника раздавил окурок в пепельнице и достал из пачки новую сигарету.
— Я покажу вам ваш номер, — сказала Эми, обгоняя американку на середине лестницы; ответом ей была благодарная улыбка.
Миссис Саймонс выглядела младше, чем Эми ожидала, но по сути-то эти ожидания основывались практически ни на чем: американский адрес, письмо синей шариковой ручкой на какой-то необычной бумаге, чуть-чуть непривычная лексика и структура фраз. За формальной, старательно выдержанной вежтивостью письма смутно маячил образ почтенной матроны пенсионного или около того возраста. Все оказалось совсем не так. Миссис Саймонс была очень привлекательна и словно не имела возраста, наподобие некоторых телевизионных актрис. Эми на мгновение почудилось, что эта женщина ей знакома, что она когда-то видела ее на экране или еще где. Сквозь безупречную оболочку явственно проступала тяжелая, с ног валящая усталость, ничуть не удивительная для женщины, только что перенесшей трансатлантический перелет, но все равно она держалась свободно и раскованно, что позволяло и Эми расслабиться. Миссис Саймонс обещала оказаться куда более интересной личностью, чем обычные их постояльцы — пенсионного возраста парочки, проводившие в Булвертоне выходные, да люди, приезжавшие по разным делам и останавливавшиеся на одну ночь.
Эми провела ее на второй этаж, в двенадцатый номер, где еще с утра все проверила, застелила свежее белье и включила отопление. Она вошла в комнату первой, включила верхний свет, а затем распахнула дверь ванной для осмотра. Американцы слыли очень привередливыми по части порядка в гостиничных ванных.
— Я схожу позабочусь о вашем багаже, — сказала Эми, но не услышала ответа — миссис Саймонс уже удалилась в ванную.
Эми вышла из номера и прикрыла за собой дверь.
Спустившись в бар, Эми сразу же сообщила Нику о приезде миссис Саймонс, но к этому времени он уже выпил больше, чем следовало бы, — свою обычную порцию, неизменно оказывавшуюся больше, чем следовало бы, — и ограничился тем, что пожал плечами.
— Ты бы не мог отнести ее вещи из машины в номер? — спросила Эми.
— Да, только подожди минутку, — ответил Ник и показал ей в качестве объяснения свои карты. — И вообще, откуда она взялась? Ты же вроде ничего не говорила, что кто-то там сегодня заедет.
Ник выкинул на стол очередную карту. Сдерживая мгновенно вспыхнувшее раздражение, Эми прошла к машине, забрала оставшиеся там вещи и поволокла их на второй этаж.
— Поставьте прямо здесь. — Тереза Саймонс указала на угол комнаты. — Неужели вы сами все это тащили?
— Ерунда, — отмахнулась Эми. — И я все равно собиралась к вам зайти. Вы не хотели бы перекусить, поужинать? Мы кормим гостей, не придерживаясь расписания, так что мне это не составит никакого труда.
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я завернула по пути в один из придорожных ресторанов. А вот бар у вас тут есть?
— Да.
— Я отдохну немного, а потом, если будет настроение, спущусь и чего-нибудь выпью.
Вторично вернувшись в бар, Эми увидела, что Ник прошел за стойку и цедит себе очередную пинту лучшего бочкового.
— Так почему ты ничего мне о ней не сказала? — спросил он, поднося кружку к губам и шумно втягивая пену.
— Я думала, ты сам увидишь по регистрационной книге.
— Да что ты, лапа, я оставляю все это на твое попечение. А сколько она думает тут прожить? До завтра? Неделю?
— Номер был заказан на неопределенное и уж точно долгое время.
Против ее ожидания Ник не выказал ни восторга, ни удивления, а только заметил:
— Если так, то нужно будет выписывать ей счет в конце каждой недели. Лучше уж перебдеть.
Эми нахмурилась и вышла следом за Ником из-за стойки.
Она собрала со столиков немногочисленные грязные стаканы. Поменяла Нику и его дружкам пепельницу. Вернувшись за стойку, перемыла все стаканы под сильной струей воды и расставила их на резиновом поддоне сушилки. Она думала о Нике с его непрерывной пьянкой, о том, как засосала его бесцельная, бессмысленная жизнь, когда один день перетекает в другой без всяких улучшений и изменений. Ну а что бы еще можно было ему предложить? Более того, что бы еще можно было предложить ей самой? Ее родители умерли, Джейс погиб, многие ее друзья уехали в Брайтон, Дувр или Лондон — куда угодно, лишь бы прочь из Булвертона — в надежде начать новую жизнь. За последние месяцы из города съехало много людей. В ней крепло желание последовать их примеру.
Две недели назад Эми получила письмо от своей двоюродной сестры Гвинет, которая десять лет назад уехала в Австралию подработать на каникулах, влюбилась в молодого строителя и решила не возвращаться. Она вышла замуж, получила австралийское гражданство и обзавелась двумя маленькими детьми. Эми с Гвинет обменивались письмами нечасто, последний раз это было где-то прошлой зимой. В новом письме сестры сквозила озабоченность, как-то живет теперь Эми в своем Булвертоне. Подобно многим людям со стороны, она явно боялась хоть словом упомянуть постигшую городок катастрофу. Гвинет не в первый уже раз уговаривала Эми слетать на отпускное время в Австралию и посмотреть, как ей понравится Сидней. Она писала, что у них есть свободная комната, что живут они в получасе езды от центра, а до гавани и прекрасных серфинговых пляжей от них вообще несколько трамвайных остановок…
— Привет.
Эми вздрогнула и удивленно вскинула глаза; она почти уже забыла, что американка думала спуститься в бар.
— Извините, — сказала Эми, — я тут так задумалась, что и забыла, где нахожусь. Налить вам что-нибудь?
— Да, пожалуйста. У вас есть бурбон?
— Есть. Вам со льдом?
— Со льдом. И пусть, пожалуй, будет двойной.
Эми отвернулась, сняла с полки стакан и налила двойной бурбон.
Когда она снова повернулась, миссис Саймонс уже сидела на одном из высоких табуретов, наклонившись вперед и упираясь локтями в стойку. Выглядела она устало, но, похоже, начинала уже отходить.
— В общем-то, я думала, что сразу усну и не проснусь до утра, — сказала она, сделав первый глоток. — А потом вдруг осознала, что сижу в незнакомой комнате в тысячах миль от дома и что сна ни в одном глазу. Думаю, я все еще вроде как в том самолете.
— Вы впервые в Англии?
— А это хорошо или плохо? Будем считать ваш вопрос комплиментом, — криво усмехнулась миссис Саймонс, взяла стакан, собираясь, по-видимому, глотнуть еще, но потом передумала и опустила его на стойку. — Моя мать была англичанкой, и родилась я здесь, на островах. Так что в этом смысле я англичанка. Отец у меня был военным, летчиком. Не знаю уж, какой термин для этого у вас, но у нас в США таких, как я, называют военно-воздушными ублюдками. Моя мама вышла за папу, когда он служил на одной из здешних авиабаз… Тогда ведь здесь стояло много наших частей. Он был родом из Виргинии. Вы когда-нибудь слышали про такой город Ричмонд?
— Да, слышала. А ваши родители, они еще живы?
— Нет. И уже давно, — добавила американка, вскинув и тут же опустив глаза. — Я постоянно их вспоминаю, но теперь уже…
— А у вас сохранились воспоминания об Англии?
— Я была тогда совсем еще маленькой да к тому же редко покидала базу. Вы же знаете, как это принято у американцев, они не любят расставаться со знакомой обстановкой. Мой папа, он тоже был из таких. Мы жили на базе, ходили на базе в магазины, ели на базе гамбургеры и мороженое, смотрели на базе кино, и все друзья моего папы, они тоже были с базы. Мама возила меня время от времени в Биркенхед, к бабушке и дедушке, но эти поездки мне почти не запомнились. Слишком уж я была маленькая. Я выросла в США. Так я и говорю, когда меня спрашивают, потому что чувствую: там и есть моя родина.
У американки была характерная манера, возможно обостренная ее усталостью: она часто поглаживала себя за левым ухом и чуть пониже затылка. Шелковый шарфик не давал понять, что у нее там, больное место или что. Скорее всего, просто одеревенела во время полета и поездки шея.
— Так вы приехали отдыхать? — спросила Эми.
— Нет. — Стакан уже опустел, и американка машинально вертела его в руке. — Я хочу здесь поработать. А можно, я вас угощу?
— Да нет, не стоит. Спасибо.
