Говард Рафэн - Двойная ложь
— Давайте пока оставим ваши намерения в стороне. Мне все еще непонятно, какое отношение имеет муж к вашему нежеланию делиться своим телефонным номером.
— Это как раз просто, — сказала она. — Допустим, ваша секретарша позвонит мне, а он снимет трубку и услышит ее. Я не могу этого допустить. Если он узнает, что я была у психотерапевта, то сразу поймет, что я рассказывала о нем.
— И ему это не понравится, так?
— Вы и представить себе не можете насколько.
Она была права. Представить себе я не мог. И это следовало поправить. Поскольку спешить нам было особенно некуда, я ухватился за возможность, которую она мне предоставила.
— Чем ваш муж зарабатывает на жизнь?
— Вкладывает деньги в разные рискованные предприятия. У него своя фирма в центре города.
— Уолл-стрит?
— Там лежат деньги, как он любит говорить.
— Он много работает? — спросил я.
— Он все время работает.
— И фирма преуспевает?
— Очень, — ответила она.
— А дети? Они у вас есть?
— Сын, — ответила она, и выражение ее лица смягчилось. — Ему два года.
— Как относится к нему ваш муж?
Лицо ее снова помрачнело:
— Как я уже сказала, он все время работает.
— Сколько лет вы замужем?
— Пять.
— Вы любите мужа?
— Я же говорю, мне хочется убить его. Нет, не люблю.
— Почему же вы от него не уходите?
— Потому что если я уйду, то он меня убьет.
Ну вот, опять, подумал я.
— В буквальном смысле? — спросил я.
— В переносном, — ответила она. — Он сказал, что, если я подам на развод, он позаботится, чтобы сын мне не достался.
— Как же ему это удастся?
— Нам обязательно говорить об этом сейчас?
— Нет, если вы не хотите, — сказал я. — Теперь я задам вам вопрос, который обязан задать. Он когда-нибудь бил вас?
Она покачала головой:
— Нет. Для этого он слишком умен. Однако он постоянно унижает меня, ставит под сомнение каждый мой шаг. Он настроил против меня моих родных — и друзей тоже. Говорит мне, что я уже не так красива, как прежде. Или что я слишком тощая.
— И когда он так говорит, как вы на это реагируете?
— Я хотела бы иметь возможность сказать вам, что отвечаю ему тем же. Хотела бы, чтобы мне хватало на это сил. Но их не хватает. Мне слишком больно. И ему это известно. Он питается этим.
Пожалуй, самое время. При первых встречах с пациентами я — в тот или иной момент — задаю каждому из них один и тот же вопрос:
— Что вы хотели бы получить от наших встреч?
— Силу, которая позволит мне восстать против него, — ответила она. — Раз и навсегда.
Она снова потянулась за носовым платком, и я решил провести остаток нашей беседы в более легком тоне. Мы поговорили о ее прошлом. Она выросла в Ларчмонте, к северу от Манхэттена. Единственный ребенок в семье. Родители живут сейчас в Темпе, штат Аризона. Выпускница Университета Брауна. Мечтала заниматься моделированием одежды. Но работала закупщицей в «Бергдорфе». С мужем познакомилась на показе модной одежды.
По прошествии пятидесяти минут мы договорились встречаться раз в неделю. Всегда в один день и в одно время: четверг, четыре часа. Дошел черед и до обсуждения оплаты. Она еще раз повторила, как важно, чтобы муж не узнал о ее визитах к психотерапевту.
— Он просматривает все мои чеки, следит за кредитными карточками, — сказала она. — Ничего, если я стану платить вам наличными?
Я ответил, что не вижу причин, этому препятствующих.
Она порылась в рюкзачке, вытащила банковский конверт. Извлекла из него и протянула мне три новенькие стодолларовые бумажки.
— А муж не заметит, что вы сняли деньги со счета?
— Но девушке ведь нужны деньги на карманные расходы, правда?
Сэм надела плащ, поправила бейсболку «Янки». Бейсболка была модная — из серой фланели, искусно состаренная.
— Вы болельщица? — спросил я.
— Когда я росла, у моего дяди был сезонный билет. Он часто водил нас с папой на матчи. Приятные воспоминания.
Мы пожали друг другу руки.
— Итак, до следующей недели, — сказала она.
Сэм Кент. Саманта Кент. Миссис Саманта Кент.
— Здравствуйте, Дэвид.
— Привет, Мамка, — сказал я. — Rád te vozím.
Мила хмыкнула:
— Вы только что сказали, как приятно вам было меня подвезти.
— Черт. Но все же, признайте, я почти попал, верно?
— Да. Вы делаете успехи, Дэвид.
Каждый вторник, в пять часов Мила приходила в мой офис с регулярным визитом. Главный смысл ее посещений состоял в том, что я подписывал чеки. Коммунальные услуги, арендная плата и все прочее, что связано с практикой. Иногда я подписывал и книги. Люди звонили и спрашивали, нельзя ли прислать мне экземпляр «Человека-маятника» и получить мой автограф. Одним он требовался для библиотеки, другим, хоть они никогда в этом не признавались, — для перепродажи на интернет-аукционах.
— Кстати, — сказал я, подписав последний чек, — о моем новом пациенте, мистере Сэме Кенте. Это вовсе не мистер. Сэм — сокращенное от Саманта. Как бы там ни было, не буду объяснять причину — тайна пациента и прочее, — но она предпочитает расплачиваться наличными. Так что, если не трудно, когда понесете чеки в банк, положите вот это на мой счет.
И я протянул ей триста долларов.
Два дня спустя я приветствовал в своем кабинете Сэм Кент. Джинсам и свитеру пришел на смену превосходный костюм из серой шерсти. Светлые волосы, спрятанные в прошлый раз под бейсболкой, были, как выяснилось, прямыми и длинными. Выглядела она весьма элегантно.
— Похоже, вы сменили стиль, — сказал я.
— Приоделась, чтобы пообедать с подругой, — пояснила она, опускаясь в кресло напротив меня. — Я сказала ей, что направляюсь к вам, и выяснилось, что ей известно ваше имя. Она читала какую-то статью о вас.
— Неужели?
— Да, и еще она сказала, что несколько лет назад вы потеряли жену.
— Это правда.
— Сочувствую. Я вот подумала… — Голос ее стал тише. — Ну, то, что вы психотерапевт, — помогает это вам или вредит? Я к тому, что при вашей работе вы, наверное, разбираетесь в собственных эмоциях лучше остальных.
Так вели себя многие мои пациенты. Исходя из предположения, что, раз они поверяют мне свои самые глубинные, темные, интимные тайны, это дает им право знать все и обо мне. Однако Сэм уже спохватилась.
— Господи, куда меня занесло? — ахнула она. — Это же не мое дело.
— Все нормально, — сказал я.
— Мы встречаемся, чтобы разговаривать обо мне, ну так давайте этим и заниматься.
— Давайте, — сразу же согласился я. — Вы говорили, что, если попытаетесь развестись с мужем, он наверняка лишит вас доступа к ребенку. Как он может сделать это?
— Мне даже думать об этом не хочется, — сказала она.
— Возможно, рассказав мне все, вы…
— Я пыталась покончить с собой, — спокойно сообщила она.
Я ожидал слез. Но ее лицо оставалось бесстрастным.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Несколько лет назад.
— До того, как вы забеременели?
— Господи, конечно.
— И что вы сделали?
— Проглотила тридцать таблеток снотворного, выпив при этом бутылку вина, — ответила она.
— Тем не менее вы живы, — сказал я.
— Меня нашел муж. Он должен был ужинать с клиентом. Однако клиент отменил ужин — у него что-то случилось в семье. Ирония судьбы, правда? Муж возвратился домой, а там я. Он увидел рядом с кроватью пустой пузырек из-под таблеток, спросил, как давно я их приняла. Я ответила, что давно, хоть это было неправдой, потому что сознание мое оставалось еще совершенно ясным. Муж помчался к аптечке, схватил бутылку с настоем рвотного корня, силой заставил меня проглотить его, — я и опомниться не успела, как меня начало выворачивать наизнанку. Проглотила я тридцать таблеток. А вылетело их из меня двадцать восемь.
— Что было потом? — спросил я.
— Потом я заснула сном младенца, а на следующее утро проснулась.
— В больницу вы не обращались?
— Нет. Я знала, что все обойдется. По крайней мере в физическом смысле, — ответила она. — Никакой душевной помощи мне в больнице оказать не смогли бы. Вот я и убедила мужа, что мне туда ехать незачем.
— Его это устроило?
— Уверена, он почувствовал облегчение, — сказала она. — Жена, которая покончила с собой, лучше, чем жена, которая пыталась покончить с собой и об этом узнали все друзья и коллеги.
— То есть вы никогда и никому о той ночи не рассказывали? — спросил я.
— До этой минуты никому.
— А ваш муж?
— Тоже ни единой душе. Ведь это его оружие. К чему и сводится ответ на самый первый ваш вопрос. Муж поклялся, что если я подам на развод, то он расскажет суду о моей попытке самоубийства. А это означает, что я лишусь сына. Суды не доверяют детей матерям с суицидальными наклонностями.
