Илья Деревянко - Беспредельщики
На берегу Мирон сбросил одежду и, зябко поежившись, полез в воду. Купаться почему-то расхотелось, но в конце концов не зря же приехал! Вопреки ожиданиям река не дала освежающей прохлады, а сковала тело смертным холодом, который проникал все глубже, норовя добраться до сердца. Обернувшись, он заметил, что заплыл почти на середину и, внезапно чего-то испугавшись, изо всех сил погреб обратно. Но не тут-то было! Левую ногу свело, дыхание сперло, а в глазах помутилось. Послышался издевательский хохот. В метре от него из под воды появилось синее, распухшее лицо Вовки-иуды. Утопленник злобно скалился, протягивая руки с полусгнившими пальцами. Один за другим начали выныривать убитые кавказцы, покрытые зеленоватой слизью. Все они радостно подвывали, лязгали зубами и чмокали языками наподобие вурдалаков. Мирон дико закричал, затряс головой. Видение исчезло. Остались только ровная гладь реки да бездушная холодная луна в ночном небе. Трясясь как в лихорадке, он выбрался на берег, хрипло дыша. Привидится же подобная мерзость! Мирон принялся торопливо натягивать штаны. Тут сердце вновь едва не остановилось. Из прибрежных камышей торчала поднятая рука. Он изо всех сил хлестнул себя по щеке. Рука не исчезала. Тогда Мирон осторожно приблизился. В камышах лежал мертвец. Обыкновенный труп, которых он достаточно навидался за свою жизнь. Подпорченное водой лицо оказалось абсолютно незнакомо. Покойник был одет в адидасовский спортивный костюм. Явно утонул не во время купания! Может, спьяну? Нет, вон дырка в черепе. Кто его? За что?
Страх скрутил Мирона с новой силой, и, подхватив в охапку остатки одежды, он сломя голову ринулся к своей машине. «Мерседес» с бешеной скоростью несся по дороге, но Мирон беспрерывно давил на газ. Ему казалось, будто по пятам за ним гонится толпа утопленников, уши явственно слышали топот многочисленных босых ног... Лишь добравшись до дому, Мирон успокоился. Почти. Мысли обрели ясность, но сердце по-прежнему норовило выскочить из груди. Немного поколебавшись, он налил себе стакан коньяка и залпом выпил. Спиртное, наложившись на принятое вечером снотворное, оказало неожиданно мощное воздействие, глаза стали слипаться, ноги с трудом добрели до кровати.
Едва коснувшись щекой подушки, Мирон почувствовал, что куда-то летит, проваливается в бездонную черную яму. Умом он понимал – это всего лишь сон, пытался пробудиться, но ничего не получалось. Внезапно падение закончилось. Мирон оказался в бескрайней песчаной пустыне. Все вокруг было залито сероватым светом, но его источник отсутствовал. Небо представляло собой серую плоскость без горизонта. Сухой воздух застыл в вековой неподвижности. Невдалеке, с трудом передвигая ноги, брела смутно знакомая фигура, сгорбившаяся под тяжелым грузом. Подойдя ближе, Мирон узнал Савицкого. Раны на животе и груди чудесным образом исчезли, но бледное, покрытое потом лицо искажала гримаса усталости. Тюк за спиной при внимательном рассмотрении оказался огромным ворохом автоматов, пистолетов, гранат, ножей, связанных между собой металлической проволокой.
«Славка, привет!» – обрадовался другу Мирон.
Савицкий равнодушно кивнул.
«Ты далеко собрался?»
Снова кивок.
«Где мы?»
«На том свете. Нужно дойти до горизонта, тогда простят, может быть», – с натугой прохрипел Савицкий.
«Но горизонта здесь нет!!!»
«Будет когда-нибудь!» Прервав разговор, Савицкий зашагал дальше, увязая в песке, и постепенно растворился в сером полумраке.
Поскользнувшись, Мирон упал навзничь и... больно ударился головой о спинку кровати в собственной квартире.
За окном почти рассвело, но солнце еще не озарило лучами город. Поэтому в нем царила та же серость, что и в Славкиной пустыне. Мирон поднялся, подошел к окну. «Если Савицкому так досталось, то что же будет со мной! – неожиданно подумал он, но тут же отмахнулся от непрошеных мыслей. – Что за чушь собачья, нет ничего такого, просто нервы расшатались!» Приняв залпом полный стакан коньяка, дабы укрепить нервную систему, он заснул снова, на этот раз более или менее спокойно.
Глава четвертая
Машины сгрудились в очередной пробке, будто толпа баранов в загоне. Бестолково тыкались в разные стороны, безуспешно пытались найти хотя бы узкую щель, куда можно проскочить, раздраженно бибикали. Водители нервничали, матерились. Только гаишник, которому следовало суетиться больше остальных, оставался спокоен, как удав.
Матерый нетерпеливо поглядывал на часы. До встречи с Мироном оставалось тридцать пять минут, а ехать было еще далеко. Вору не к лицу слишком сильно опаздывать, впрочем, и раньше назначенного времени появляться не солидно. В машине вместе с ним находились толстый Леня и Белик. Остальных Волков с собой не взял.
«Ни к чему появляться целой толпой, привлекать внимание ментов. Достаточно подъехать вдвоем-втроем, спокойно переговорить», – объяснял он.
Матерый был в значительной степени прав. До сих пор именно так решались все вопросы. Но на этот раз ни Леня, ни Белик не разделяли его мнения.
«Одно дело стрелка с ворами – тогда действительно можно без шума уладить любые проблемы, опираясь только на авторитет, но Северная бригада – беспредельщики, не признающие «понятий», – подумал Леня.
«Ничего себе толпа, аж целых шесть человек, – мысленно ехидничал Белик, – увидишь, дурак, сколько быков притащит с собой Мирон».
Между тем пробка постепенно рассосалась, и «мерседес» Матерого вырвался на простор.
Белик в своих предположениях оказался абсолютно прав. Северная бригада приехала на место встречи почти в полном составе. Мирон лично проверил все закоулки (разборка должна была состояться на заброшенном цементном заводе), наметил секторы обстрела, рассадил снайперов.
«Я вам не Савицкий, – мрачно бурчал он себе под нос, – меня голыми руками не возьмешь!»
Беспокойная, насыщенная кошмарами ночь оказала на Мирона скверное воздействие. Лицо осунулось, под налитыми красноватой мутью глазами образовались мешки, нервы натянулись до предела. Он раздражался по любому поводу и лишь огромным усилием воли сдерживал клокотавшую внутри глухую злобу. «Опаздывает, гад, ждать себя заставляет, – яростно думал Мирон, до боли сжимая кулаки. – Или ментов навести решил?» Справедливости ради следует заметить, что подобные случаи иногда действительно имели место. Не далее как неделю назад Западная бригада, приехавшая на стрелку с кавказцами, попала в засаду ОМОНа. Правда, воры такими вещами никогда не занимались, а что касается Матерого, то ожидать от него сотрудничества с милицией было бы вдвойне глупо. Ненависть Волкова к правоохранительным органам была чересчур широко известна. Однако ослепленный злобой Мирон не понимал или не желал понимать этого. Он бродил кругами по двору, шепча проклятия:
– Падла, козел, пидор гнойный, на куски порежу шакала, подохнешь у меня под пытками, сволочь!
Наломав руку на убийствах еще в Афганистане, а за последние десять месяцев вообще перемазавшись кровью с головы до ног, Мирон из когда-то неплохого парня превращался в натурального беса. Добрые чувства в его душе стремительно отмирали; забитая, задавленная совесть почти не подавала голоса. Теперь он мало чем отличался от недоброй памяти покойного Кадиева, разве что не был патологическим садистом...
– Едут! – крикнул стоявший на дороге наблюдатель.
– Сколько их? – хищно ощерился Мирон, делая своим людям знак приготовиться.
– Одна машина.
Тот факт, что Матерый не собрал кодлу, вместо того чтобы успокоить, еще более разозлил Мирона. Выходит, воры его ни в грош не ставят, рассчитывают авторитетом задавить? Сиди, мол, тихо, сявка, не рыпайся, встать смирно, с тобой вор разговаривает! Ну уж нет!!!
Заехав во двор бывшего цементного завода, Волков безошибочным чутьем моментально уловил висевшую в воздухе угрозу. У рассеявшихся по территории боевиков подозрительно топорщится одежда, вон в темном проеме выбитого окна блеснул, встретившись с солнечным лучом, оптический прицел снайперской винтовки.
«Прямо как на войну собрались, идиоты, – с горечью подумал он. – Неужели нельзя по-человечески поговорить?!» Матерый не взял с собой оружия. Зачем? Он ведь не находится в состоянии войны с Северной бригадой, обычная мирная стрелка, вот если не договорятся, тогда... Внезапно Волков понял, что может и не быть никакого «тогда». Эти отморозки прикончат его прямо здесь, не задумываясь о последствиях.
Матерый не был трусом. Невзирая на дурные предчувствия, он с достоинством вышел из машины и остановился возле нее, поджидая Мирона.
– Привет, – процедил тот сквозь зубы, вразвалку приблизившись к Андрею. – С чем пожаловал?
Красными глазами и синеватым оттенком кожи он напоминал сейчас вурдалака. На помятом лице торчала щетина. Бледные губы кривились в злой улыбке.
– Твои пацаны допустили беспредел, – спокойно ответил Волков. – Вытрясли коммерсанта, хотя тот сказал, что находится у меня «под крышей».
