Коллин Хувер - Безнадежность
Я сказала, ад? Это я сильно преуменьшила несчастье. Школа встретила меня всем, чего я боялась, и даже больше. Уроки прошли не так уж плохо, но мне пришлось (по недомыслию и исключительной необходимости) воспользоваться туалетом рядом с лабораторией, и хотя я выжила, но перепугалась на всю оставшуюся жизнь. Мне было бы достаточно малюсенького намёка от Шесть, что это помещение используется не столько как туалет, сколько как притон разврата.
Сейчас идёт четвёртый урок, и я уже многажды услышала слова «шлюха» и «шалава», как бы ненавязчиво прозвучавшие почти от каждой девицы, мимо которой я проходила в вестибюле. И, кстати, по поводу ненавязчивости, куча долларовых купюр, вылетевших из моего шкафчика вместе с запиской — откровенный знак того, что мне тут не рады. Под запиской стояла подпись директора, но его авторство мне показалось сомнительным, учитывая «извени» вместо «извини» и сам текст: «Извени, стриптизёрша, но в комплект в твоего шкафчика не входит шест».
Я пялюсь на записку с деланой улыбкой, постыдно принимая свою судьбу на следующие два семестра. Нет, ну правда, я думала, что люди ведут себя так только в книгах, но теперь на собственном опыте убедилась, что идиоты существуют на самом деле. И ещё надеюсь, что все остальные шутники, которым захочется развлечься на мой счёт, окажутся такими же любителями платить за несуществующий стриптиз, как те, с кем я столкнулась только что. Какой болван, решив оскорбить, даёт деньги? Наверное, богатенький. Или богатенькие.
Уверена, шайка скудно, но дорого одетых девиц, хихикающих за моей спиной, ждёт, что я сейчас побросаю вещички и с рыданиями кинусь в ближайший туалет. Вот только мне придётся обмануть их ожидания, потому что:
1) Я не плáчу. Никогда.
2) Я уже побывала в этом туалете и больше туда ни ногой.
3) Я ничего не имею против денег. Зачем же от них бежать?
Опускаю рюкзак на пол и собираю купюры. Как минимум 21 доллар рассыпался по полу и ещё около десяти остались в шкафчике. Их я тоже беру и засовываю всё вместе в рюкзак. Меняю книги, захлопываю шкафчик, надеваю рюкзак, продев руки в обе лямки, и улыбаюсь.
— Передайте от меня спасибо своим папочкам.
Шествую мимо шайки девиц (которые уже не хихикают), игнорируя их злобные взгляды.
* * *Подходит время ланча, и, глядя на потоки дождя, изливающиеся на школьный двор, осознаёшь, что карма мстит кому-то дерьмовой погодой. Кому именно — вопрос, пока остающийся открытым.
Я смогу.
Я распахиваю двери столовой, почти ожидая, что за ними меня ждут всполохи пламени и запах серы.
Прохожу в двери, но встречают меня не огонь и сера, а ужасающий шум. Бедным моим ушам никогда не доводилось слышать ничего подобного. Такое ощущение, что каждый человек в столовой стремится говорить громче, чем все остальные. Кажется, я поступила в школу, состоящую из крикунов-перфекционистов.
Я изо всех сил изображаю уверенность, не желая привлекать ничьё внимание: ни парней, ни девичьих шаек, ни парий, ни Грейсона. Мне уже почти удаётся благополучно добраться до стойки с едой, но тут кто-то продевает руку мне под локоть и тащит за собой.
— Я ждал тебя, — говорит он.
Мне даже не удаётся хорошенько разглядеть лицо парня, а он уже ведёт меня через всю столовую, изящно огибая столы. Я могла бы воспротивиться внезапному нападению, но это, пожалуй, самое волнующее событие за весь сегодняшний день. Он отпускает мой локоть и хватает за кисть, всё быстрее волоча меня дальше. Я отбрасываю всякие мысли о сопротивлении и отдаюсь на волю стихии.
Даже со спины видно, что у него есть свой стиль, каким бы странным этот стиль ни казался. На нём фланелевая рубашка, отделанная по краям ярко-розовой каймой в тон туфлям. Чёрные брюки, тугие и обтягивающие, видимо, призваны подчеркнуть достоинства фигуры (обычно так одеваются девушки), но на самом деле лишь подчёркивают его субтильность. Тёмные каштановые волосы коротко пострижены на висках и чуть длиннее на макушке. Глаза у него… Погодите, он же на меня смотрит. Я осознаю, что мы остановились, и он больше не держит меня за руку.
— А вот и наша вавилонская блудница, — с широкой улыбкой произносит он. Вопреки словам, только что вылетевшим из его рта, выражение лица у него располагающее. Он садится за стол и жестом приглашает меня последовать его примеру. Перед ним стоят два подноса с едой, но только один принадлежит ему. Он передвигает второй поднос на пустое пространство передо мной. — Садись, нужно обсудить наш альянс.
Я не сажусь и вообще не двигаюсь, обдумывая сложившуюся ситуацию. Понятия не имею, кто этот парень и почему он ведёт себя так, словно поджидал меня. И давайте не будем забывать, что он обозвал меня шлюхой. И ещё — он что, купил мне ланч? Я искоса поглядываю на бесцеремонного незнакомца, пытаясь понять, что ему нужно, но тут моё внимание привлекает рюкзак, лежащий на стуле рядом с ним.
— Ты любишь читать? — спрашиваю я, показывая на книгу, выглядывающую из рюкзака. Это не учебник. Это и правда прямо книжная книга. Нечто, что я считала утраченным для молодого поколения интернет-маньяков. Я наклоняюсь, вытаскиваю книгу и сажусь напротив парня. — Какой жанр? Только не говори, что фантастика.
Он откидывается на спинку стула и лыбится так, словно только что одержал победу. Чёрт, кажется, так и есть. Я же сижу здесь, верно?
— Какое значение имеет жанр, если книга хорошая? — откликается он.
Я пролистываю страницы в надежде на любовный роман. Я без ума от любовных романов, и судя по виду парня напротив, он тоже.
— А эта хорошая? — интересуюсь я, не переставая листать.
— Да. Возьми, я уже дочитал во время компьютерного класса.
Я поднимаю глаза на своего визави — он по-прежнему купается в сиянии своей победы. Засунув книгу в рюкзак, я наклоняюсь над столом и придирчиво осматриваю содержимое подноса. Первым делом проверяю срок годности молока. Всё в порядке.
— А если я вегетарианка? — спрашиваю я, глядя на куриную грудку с салатом.
— Тогда объешь вокруг, — быстро находится он.
Я беру вилку, накалываю на неё кусочек курицы и подношу ко рту.
— Ладно, тебе повезло, потому что я не вегетарианка.
Он улыбается, тоже берёт вилку и начинает есть.
— Против кого альянс? — Любопытно, почему он выбрал меня из всех прочих.
Он оглядывается по сторонам, поднимает руку и несколько раз тычет ею во всех направлениях.
— Против идиотов. Мужланов. Мракобесов. Стерв. — Он опускает руку, и я обнаруживаю, что ногти у него покрашены в чёрный. Заметив, что я рассматриваю его ногти, он тоже опускает взгляд и надувает губы. — Чёрный — потому что такое у меня сегодня настроение. Может быть, если ты согласишься присоединиться к моей игре, я переключусь на что-нибудь более весёлое. Например, жёлтый.
— Ненавижу жёлтый. — Я качаю головой. — Оставь чёрный, он подходит к твоему сердцу.
Он смеётся, и этот искренний, чистый смех вызывает у меня ответную улыбку. Мне нравится этот парень… кстати, не знаю его имени.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Брекин. А ты Скай. По крайней мере, я на это надеюсь. Пожалуй, надо было сначала идентифицировать твою личность, а уж потом выбалтывать подробности моего адски злобного плана — как подчинить нам двоим всю школу.
— Я Скай. И тебе совершенно не о чем беспокоиться, ты же не поделился ещё ни одной подробностью своего адского плана. Хотя любопытно, как ты догадался, что я — это я? В этой школе я знаю четверых или пятерых парней — тусовались вместе. Ты не один из них. И что меня выдаёт?
На короткое мгновение в его глазах мелькает жалость. Повезло ему, что только мелькает.
Брекин пожимает плечами.
— Я здесь новенький. И если ты ещё не догадалась по моему безупречному вкусу в одежде, думаю, безопасно признаться, что я… — он наклоняется и шепчет, прикрыв рот рукой для пущей секретности: — мормон.
— А я то думала, ты скажешь: гей, — смеюсь я.
— Это тоже, — легко соглашается он. Упирает подбородок в ладони и наклоняется вперёд на пару дюймов. — Я предельно серьёзен, Скай. Я заметил тебя сегодня в классе, и сразу видно, что ты тоже новенькая. А когда я увидел, как перед четвёртым уроком ты не моргнув глазом собрала стриптизные деньги, я понял, что мы созданы друг для друга. Кроме того, если мы объединимся в команду, возможно, удастся в этом году избежать как минимум двух подростковых самоубийств. Ну, что скажешь? Хочешь быть моим самым-самым лучшим другом на свете?
Я смеюсь. А кто бы на моём месте не рассмеялся?
— А то! Но если книга окажется отстойной, мы пересмотрим договор о дружбе.
Понедельник, 27 августа, 2012
15:55
Получается, Брекин стал сегодня моей спасителем… и он на самом деле мормон. У нас с ним много общего, при этом мы оба не вписываемся в общество, отчего Брекин становится для меня ещё более привлекательным. Его тоже усыновили, но он поддерживает близкие отношения со своей биологической семьёй. У Брекина два брата, которых не усыновляли, и они не геи, так что приёмные родители примирились с его гейством (его словечко, не моё) — прежде всего потому, что он с ними не одной крови. Он говорит: они надеются, что это как-нибудь само пройдёт, если чаще молиться и закончить вуз. Но сам он считает, что «это» только расцветает всё больше и больше.
