Шэрон Болтон - Последняя жертва
Я кивнула. Это организованная преступность. Они зарабатывают кучу денег на нелегальных боях. И они знают, как себя обезопасить.
Рваные раны на брюхе были не такими серьезными, как мне поначалу показалось, но в конце весны личинки мух в открытой ране могли стать настоящей проблемой. Я промыла раны дезинфицирующим раствором и обработала средством от насекомых. Произведя необходимые манипуляции, я быстро наложила швы.
— Полиция нашла там же дохлую собаку, — продолжал Крэг. — Стаффордширского терьера. Чьего-то домашнего любимца.
Мне уже доводилось слышать, как дрожит голос Крэга. Он мог выдержать вид самого больного, самого истерзанного животного, но перед лицом намеренной жестокости терял самообладание.
— Как тебе это удается, Клара? Как удается оставаться такой спокойной? — спросил он меня однажды, а по его щекам ручьями текли слезы — нам тогда пришлось усыпить олененка, которому ватага подростков выколола глаза.
Он и остальные сотрудники считали меня бездушной. Как мне им объяснить, что меня никогда не удивляла людская жестокость? Я изо дня в день, сколько себя помню, сталкиваюсь с ней.
Открылась дверь, и я увидела Харриет. Судя по выражению ее лица, можно было предположить, что первый барсук сдох.
— Клара, ты должна подойти к телефону, — сказала она, маяча в проеме двери.
Я отрицательно покачала головой и подняла вверх руки в перчатках, все в крови и шерсти.
— Я освобожусь через час, — сообщила я и вернулась к своему пациенту.
— Клара, звонит твой отец. Тебе на самом деле нужно взять трубку.
Я вновь взглянула на нее и по ее полным слез глазам, в которых читался испуг, тут же поняла, что случилось. Значит, не барсук. Умер не барсук.
Я стянула маску и перчатки. Прижав трубку к уху, я слушала, что говорил мне отец, потом сказала, что позже ему перезвоню. Он продолжал говорить, когда я нажала кнопочку отбоя и отдала трубку Харриет.
— Я считаю, что плечевая кость передней правой лапы сломана, — произнесла я. — Если он переживет эту ночь, утром я его осмотрю. Может понадобиться интрамедуллярный штифт.
Харриет все еще находилась в кабинете, она нарочито старательно протирала телефон дезинфицирующим раствором. Краем глаза я заметила, как они с Крэгом обменялись понимающими взглядами.
— Все в порядке? — поинтересовался у меня Крэг.
Я медленно кивнула и продолжила шить. Я попыталась сконцентрироваться на этом занятии, а краем глаза видела, что Харриет что-то беззвучно говорит Крэгу, а тот изо всех сил пытается прочесть по губам. Он больше не смотрел на голову барсука, и мне не сразу удалось привлечь его внимание. Я подняла глаза.
— Кажется, барсук просыпается, — заметила я.
Крэг взглянул на стол и вспомнил наконец о работе.
— Клара, тебе нужно ехать. Быть с родными, — не унималась Харриет.
— Когда закончу, — бросила я, не поднимая взгляда. — Можешь проследить, чтобы образцы крови отправили в министерство окружающей среды? [3] Как там детеныши?
Она пожала плечами, последний раз взглянула на Крэга и вышла из кабинета.
Направляясь за вторым барсуком, я проходила мимо ординаторской. Трех осиротевших детенышей поместили в инкубатор. Их накормили молоком — специально разработанным продуктом для детского питания, которым мы выкармливаем новорожденных млекопитающих. И чувствовали они себя, как и ожидалось: лежали, сбившись в кучу, чтобы согреться, тяжело дышали и попискивали. Крошечные, испуганные, осиротевшие.
Совсем как я.
4
Небольшая лечебница Святого Франциска, где я работала уже около пяти лет, была основана католическими монахами в конце девятнадцатого века. Здесь лечили больных и раненых диких животных. В настоящее время наша ветклиника финансируется благотворительным фондом. Нам поступают пожертвования со всего мира, сотни людей получают статус наших «друзей» и годовой абонемент на посещение, а благодаря центру по работе с экскурсантами к нам каждый год приезжают тысячи посетителей. Мы лечим всевозможных диких животных, обитающих на территории Великобритании, — млекопитающих, рептилий, птиц, амфибий — независимо от их размера и тяжести повреждений. Только в крайних случаях, когда животное настолько пострадало, что дальнейшее лечение только причинит лишние мучения, мы усыпляем его. Некоторые обвиняют нас в том, что мы до смешного сентиментальны, в том, что мы разбазариваем пожертвования, которые можно было бы потратить более разумно. Лично я считаю, что люди сами вправе решать, на что тратить свои деньги, что жизнь любого существа, в том числе и самого крошечного, недоступного взору, даже самая короткая жизнь имеет свою ценность и предназначение.
Второй барсук не получил сильных увечий. Его осмотр и оказание помощи заняли у меня лишь сорок минут, потом я поместила его в клетку, чтобы он мог прийти в себя. Будем дальше наблюдать за его состоянием. Когда мы закончили, меня поджидала Харриет, и на сей раз я скрепя сердце вынуждена была принять ее материнскую опеку. Она решила уговорить меня взять отпуск, предложила сделать горячий сладкий кофе, старалась разговорить, чтобы я таки дала слабину и расплакалась у нее на плече. Харриет работала со мной уже пять лет, и я считала, что она знает меня лучше.
Я направилась в инкубатор, и Харриет была вынуждена чуть ли не бежать, чтобы поспевать за мной.
— Клара, к тебе посетитель. Он в приемном отделении. Какой-то доктор из Дорсета. Он ждет уже целый час. Я сказала ему, что ты занята, — что и говорить, сейчас не до него, — но он настаивал, заявил, что дело важное. Что-то насчет змей.
Я остановилась как вкопанная прямо посреди коридора, сзади на меня наскочила Харриет. Малышку, которую я спасла сегодня утром, отвезли на обследование в Дорчестер, [4] в больницу графства Дорсет. Если доктор хочет побеседовать со мной безотлагательно и раз уж он сюда приехал, значит, змея ее все-таки укусила. Как я могла недоглядеть? Я развернулась и уже через несколько секунд была в приемном покое. При моем появлении молодой мужчина в джинсах и свитере вскочил со стула, возле которого стояла большая сумка с ручкой через плечо. Он бросился мне навстречу, протягивая руку. Мы не были с ним знакомы, но, казалось, он нисколько не сомневался, что ему нужна именно я. Кто-то, видимо, описал ему мою внешность.
— Мисс Беннинг? Спасибо, что уделили минутку. Меня зовут Гарри Ричардс. Я работаю в отделении интенсивной терапии в Дорсете. Я действительно рад представившейся возможности получить у вас консультацию.
— Речь идет о малышке? — Я не могла вспомнить ее фамилию. — О девочке, которая поступила к вам сегодня утром?
— Нет, — ответил он, озадаченно глядя на меня. — Какая девочка? Я приехал насчет Джона Эллингтона.
— Вот как! — промолвила я.
Я не знала никакого Джона Эллингтона. За нашими спинами Харриет делала вид, что роется в документах.
— Как ни прискорбно, я вынужден вам сообщить, — продолжал доктор Ричардс, — что мистер Эллингтон сегодня утром скончался.
— Вот как. — Для меня ничего не прояснилось.
— Соболезную. Надеюсь, он был не очень близким вашим другом.
— Нет, — ответила я.
Сколько же может продолжаться этот бессмысленный разговор? Поскольку доктор явился сюда не из-за малышки, я потеряла к нему всякий интерес.
— Салли Джонсон порекомендовала мне встретиться с вами. Она сказала, что вы специалист по змеям.
Так, с меня довольно!
— Прошу прощения, но, думаю, тут какая-то ошибка. Я не знаю ни Эллингтона, ни Джонсон, и мне действительно пора…
— Вы же Клара Беннинг, ветеринар?
В его голосе теперь звучало раздражение. Оно и понятно!
— Да. У меня было очень тяжелое утро и…
— Салли Джонсон — одна из местных медсестер, прикрепленных к больнице. Она сказала, что вы с ней живете в одном поселке. Там же, где жил и мистер Эллингтон. Она утверждает, что вы соседи.
Вот вам, пожалуйста! В довершение всего еще и унизили. Конечно же, моя соседка работает медсестрой — я часто видела ее в белом халате. Я даже вспомнила, что ее зовут Салли. Когда я только переехала, она несколько раз заглядывала ко мне, не обращая внимания на то, что я встречала ее все прохладнее и прохладнее. Закончилось это тем, что я просто перестала открывать ей дверь.
За нашими спинами Харриет перестала делать вид, что занята делом. Позади нас распахнулась дверь, в приемное отделение вошли женщина и двухлетний малыш. Кроха нес коробку из-под обуви.
— Птичка, — пояснил он, направляясь к стойке. Еще один несчастный случай.
— Прошу прощения, — извинилась я перед доктором Ричардсом. — Конечно, у меня есть соседка Салли. Просто сегодня такое утро… Послушайте, мне нужно осмотреть вольеры во дворе. Хотите пойти со мной? Мы могли бы побеседовать по дороге.
