Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью
Бухгалтер минутку подумал:
— Как минимум, в три или четыре миллиона.
— Да почему же так много? — запротестовал я. — По крайней мере, для начала столько не потребуется. А если Марта согласится, мы с ней можем внести четверть миллиона плюс еще половину за счет вступительных взносов, которые поступят до открытия заведения.
— Не хватит, — сказал Игги, тряся головой. — Только для того, чтобы начать работы, потребуется как минимум два миллиона. Питер, ремонт, реконструкция, промежуточные счета, лицензии, взятки и прочее высосут из вас все соки, прежде чем вы откроетесь.
— А если не откроетесь, — заметил Готвольд, — за вас возьмутся клиенты, заплатившие вступительные взносы.
— Ладно, — сказал я. — Значит, нам надо вложить, скажем, два миллиона, правильно?
— Да, но, по моему мнению, это авантюра, — предостерег Оскар. — Грандиозная авантюра.
— Не думаю, — сурово сказал я. — Не вижу здесь никакой авантюры. Нет, если проделать все правильно. Имей я два миллиона, я не задумываясь вложил бы их в дело, все до последнего цента.
— Но вы их не имеете, — напомнил Игги. — И где собираетесь взять?
Я посмотрел на Марту. Такими деньгами ворочает ее друг, Уилсон Боукер. Может, она возьмется добыть нужную сумму? Но она молчала.
«Питер-Плейс» спас Оскар Готвольд.
— Дорогая, — сказал он Марте, — а эти два твоих бывших босса из «Баркаролы»? По моему мнению, у них либо есть два миллиона, либо они знают, где их взять.
Она ответила не сразу. Потом кивнула. Потом сказала:
— Это крепкие орешки, Оскар. О чем тебе хорошо известно. Если они решатся войти в дело, то пожелают взять все в свои руки, а мы с Питером будем работать за просто так.
— Ладно, — примирительно сказал Готвольд. — Позвольте мне поговорить с ними на эту тему, посмотрим, заинтересуются ли они. Если да, Питер повторит свое представление, на этот раз перед ними.
— Да, — сказала Марта, — пожалуй, так лучше всего. Но помни, владельцы — мы с Питером.
— Ну, разумеется, — заключил Оскар.
Глава 84
Я звонил Солу Хоффхаймеру по меньшей мере раз в неделю и каждый раз говорил одно и то же: присылайте побольше горячих парней. Я ежемесячно доставлял Солу жалованье и видел, как быстро и глубоко затягивает его выпивка. Но в то время у меня были другие заботы.
Я по-прежнему требовал найти достойную замену Уолкотту Сэндзу — полного отеческой заботы «крупного руководителя» в летах. В начале июня он его прислал. Жеребец по имени Янси Барнет (мы стали называть его Янс) семь лет играл психиатра в мыльной опере, пока его персонаж не исчез из сценария.
Этот широкоплечий человек выглядел на сорок два, и даже в центральной голливудской картотеке трудно было бы подобрать лучший типаж. Чудесные серебристо-седые волосы обрамляли добродушное румяное лицо с ярчайшими синими глазами, каких я никогда не встречал. Марта пообщалась с ним, и надо сказать, он произвел на нее огромное впечатление.
— Не хуже Сэндза, — доложила она. — А может, лучше. Не такой ветреный, но симпатичней и нежней.
Вышло так, что он обрел чрезвычайную популярность среди молодых клиенток. И даже старушка Бекки сказала: «Настоящий мужчина».
Янс был чуть сардоничен, в меру остроумен и при необходимости всегда изъявлял готовность помочь. Он, например, сидел в приемной, когда не было Марты, начинал помогать мне с графиком и другими рутинными делами. За это ему, конечно, выплачивали премию.
Однажды он мне сказал:
— Питер, я должен кое в чем признаться. Рано или поздно вы все равно узнаете. Я работаю на два фронта. Но обещаю, что никогда не буду приставать к другим жеребцам.
— Тогда ладно. Чем вы занимаетесь в свободное время, это ваше дело. Вы женаты, Янс?
— Был. Дважды. И дважды ошибся.
— А что случилось? — с интересом спросил я.
— Я сам виноват. Я оба раза ошибся, ибо не знал, что у женщины может быть мягкое тело и твердая воля. Не вынес эмоциональной нагрузки. И теперь просто плыву по волнам.
— Иными словами, — заметил я, — у нас вы нашли идеальную работу.
— Вот именно!
Глава 85
Я позвонил Дженни Толливер снова. На этот раз полный решимости.
— Алло? — послышалось в трубке.
— Это Питер. Пожалуйста, не клади трубку.
Молчание.
— Я только хочу спросить, как ты поживаешь.
— Спасибо, хорошо, — холодно сказала она. — А ты?
— Пока живой. Я обедал с Артуром, и он рассказал, что ты открываешь собственную студию.
— Да. После Дня труда.
— А где? — спросил я.
Золотое правило страхового агента: заставь клиента говорить о себе.
— В Гарменте. Всего-навсего небольшой чердак. Один ассистент, помогает с техникой.
— Желаю тебе самого наилучшего, — сказал я. — Ты ведь знаешь.
— Спасибо, — искренне ответила она.
Как действовал на меня этот голос! Есть голоса, которые волнуют, как звуки старых любимых песен. Вроде бы ничего особенного в них нет — простые, грубоватые мелодии. Но ты извлекаешь их из памяти и наполняешь смыслом.
— А как твои родители? — спросил я.
— Неплохо. Маму мучил артрит, но она к нему уже привыкла.
— Ты давно к ним не ездила?
— С Пасхи.
Я отчаянно старался придумать, как заставить ее говорить. Потом решился.
— Дженни, я надеялся снова встретить тебя! — Я сглотнул. — Просто за ленчем или обедом. — И быстро добавил: — В любое время, в любом месте, как скажешь. Просто поговорить.
Снова молчание.
— Столько времени прошло, — добавил я. — Можем же мы пообедать по-дружески.
Пауза. Почти три секунды.
— Я подумаю, — сказала она.
— Так можно еще позвонить? — с надеждой спросил я.
— Если хочешь.
Глава 86
Николь Редберн сидела в маленьком, обитом кретоном кресле в Розовой комнате, делая педикюр. Она ухаживала за собой так же любовно, как иные мужчины за своими «мерседесами».
На ней была только майка с надписью «Я ПОЕЛ КРАБОВ», привезенная мной из Флориды. Тело дышало чувственностью, двигалось с текучей грацией. Я никак не мог понять, почему она не возбуждает меня.
Наконец я решил, что похож на человека, который целый день работает в кондитерской. В свободное время он не выносит запаха шарлотки.
Я только что принял душ и обернул вокруг бедер полотенце. Никки подняла на меня глаза.
— Я тут намешала всякое в твое белое бургундское! Ничего?
— Ты же знаешь, что в этом доме можешь готовить себе что хочешь, — добродушно ответил я.
— Обед сегодня был грандиозный. Мне приглянулась идея соте из телятины с зеленым луком. Ты неплохой кулинар.
— Могла бы оставить кусочек!
Сидя на кровати, я попивал из бокала, глядя, как тщательно она обрабатывает ногу. Наверно, скульптору понравилась бы ее мускулатура. Вот художнику — едва ли.
— Как идут дела?
— Хорошо, — ответила она, не глядя на меня. — За последнюю неделю внесла в реестр еще шестерых. Уже почти тысяча. Веришь? Когда буду уходить, могу продать список клиентов какой-нибудь начинающей девице за хорошую цену.
— Через десять лет?
Она отложила ножнички и пилочки, взяла бокал и подсела ко мне. Обвила рукой мои голые плечи.
— Может быть, раньше! Я говорила, что пара ребят хотят жениться на мне?
— Нет, этого ты мне не говорила.
— Славные парни, только денег у них маловато. Но если появится джон с хорошим капиталом, я призадумаюсь.
Я обернулся, взглянул ей в глаза.
— И станешь честной женщиной?
Она удивилась.
— Конечно, Питер, ведь секс для меня не самое важное. Ты хорошо это знаешь.
— Знаю, — печально сказал я.
Но ее не обмануло мое притворное сожаление по поводу наших платонических отношений.
Она ушла в ванную, откинула сиденье унитаза и села писать. Я слышал журчанье и слова, обращенные ко мне через открытую дверь. Когда такое случилось впервые, я был шокирован. Теперь казалось совершенно естественным.
— На самом деле, — кричала она, — из меня вышла бы неплохая жена. У меня деловое мышление, и я знаю цену баксам. А муж пускай котует на стороне, пока это не отражается на моих доходах.
Захлопнув унитаз, она вернулась в постель.
— Сейчас я игрок, Питер! И ты тоже. А деньги — самая крупная игра. И самая увлекательная. Один из моих постоянных клиентов говорит, что вся моя сексуальная страсть ушла в жажду наживы.
— Твой клиент психиатр? — спросил я. — Какой ужас. И о чем он тебя просит?
Она рассмеялась:
— Пошлепать его ракеткой для пинг-понга.
— Мне нужна новая порция, — сказал я, поднимая пустой бокал. — А тебе?
— И мне! — Она допила. — Только не ерш, а то буду бегать всю ночь.
— Может, «Франжелико»?
— Годится.
Когда я вернулся с напитками, она лежала, заложив руки за голову, глядя в потолок. Рубашки на ней не было. Торчали эти буйные соски. Она взяла у меня бокал.
