Дуглас Престон - Гора Дракона
— Считай, что изучаешь международную кухню, — сказал техасец, разрезая мясо и засовывая трясущийся кусок в рот. — Великолепно, — проговорил он с полным ртом.
Карсон осторожно откусил маленький кусочек.
— О, совсем неплохо, — заметил он. — Правда, не слишком сладко. Вот и верь после этого рекламе.
— Поджелудочная железа, — сказал Харпер.
Карсон бросил вилку на стол.
— Большое спасибо.
— Какие хитрые вопросы? — спросил Вандервэгон.
— Я не должен говорить.
Харпер подмигнул Карсону.
Вандервэгон повернулся к нему и наградил пронзительным взглядом.
— Про меня?
— Нет, не про тебя, Эндрю. Ну, может, всего парочку штук. Ты же оказался, скажем, в самой гуще событий.
Вандервэгон отодвинул свою нетронутую тарелку и промолчал.
Карсон наклонился вперед.
— Это из поджелудочной железы коровы?
Харпер засунул в рот еще одну щедрую порцию.
— Какая разница? Этот Риччолини может приготовить все, что угодно. Да и вообще, Ги, ты ведь вырос на устрицах пустыни?[52]
— Никогда их не пробовал, — сказал Карсон. — Мы кормили ими всяких придурков в качестве шутки.
— Если же правый глаз оскорбляет тебя… — сказал Вандервэгон.
Они повернулись и посмотрели на него.
— Стал религиозным? — спросил техасец.
— Да. Вырви его, — сказал Вандервэгон.
Его слова были встречены смущенным молчанием.
— Ты в порядке, Эндрю? — спросил Карсон.
— О да, — ответил Вандервэгон.
— Помнишь курс биологии? Островки Лангерганса?
— Заткнись, — велел ему Карсон.
— Островки Лангерганса, — продолжал Харпер, — это скопления клеток в поджелудочной железе, которые выделяют гормоны. Интересно, их можно увидеть невооруженным глазом?
Вандервэгон опустил взгляд в тарелку, затем медленно поднял нож и аккуратно разрезал мясо, взял кусочек пальцами, внимательно посмотрел на него и уронил в тарелку — во все стороны на белую скатерть полетели грибы и соус. Он налил немного воды на свою салфетку, сложил ее и старательно вытер руки.
— Нет, — сказал он.
— Что нет?
— Их не видно.
Харпер захихикал.
— Если Риччолини увидит, что мы развлекаемся с едой, которую он приготовил, он нас отравит.
— Что? — громко спросил Вандервэгон.
— Я пошутил. Успокойся.
— Я не с тобой, — ответил мужчина. — Я разговаривал с ним.
Снова наступила тишина.
— Да, сэр, я это сделаю! — выкрикнул Вандервэгон.
Он неожиданно встал по стойке «смирно», опрокинув стул. Руки были прижаты по швам, вилка в одной, нож в другой. Он медленно поднял вилку, затем направил ее себе в лицо. Каждое движение было четким, точно рассчитанным, почти благоговейным. Он выглядел так, словно хотел взять в рот кусочек с пустой вилки.
— Эндрю, ты что выдумал? — нервно фыркнув, спросил Харпер. — Вы только на него посмотрите.
Вандервэгон поднял прибор еще на несколько дюймов.
— Ради бога, сядь, — сказал техасец.
Вилка, которая дрожала в руке Вандервэгона, медленно приближалась к глазам.
Карсон понял, что собирается сделать Вандервэгон, за мгновение до того, как это произошло. Вандервэгон даже не моргнул, когда поднес зубцы к роговице. Затем он медленным движением направил руку вперед и нажал. Мгновение Карсон видел с ужасающей ясностью, как глазная мембрана поддалась под давлением зубцов; раздался звук, как будто кто-то раздавил виноград, и на стол вязкой струей брызнула прозрачная жидкость. Карсон метнулся вперед и оттолкнул руку от лица Вандервэгона. Вилка вышла из глаза и со звоном упала на пол в тот момент, когда мужчина издал пронзительный жалобный стон.
Харпер поспешил на помощь, но Вандервэгон взмахнул ножом, и техасец плюхнулся на свой стул, недоверчиво глядя на красную полосу, расползающуюся по его груди. Вандервэгон снова бросился в атаку, но Карсон преградил ему путь, направив кулак ему в живот. Вандервэгон ожидал нападения и уклонился; рука Карсона лишь скользнула по его бедру. А в следующее мгновение Карсон получил чувствительный удар в голову. Он отшатнулся и потряс головой, ругая себя за то, что недооценил противника. Когда перед глазами у него прояснилось, он увидел, что Вандервэгон наклонился к нему, и правой рукой с силой ударил его в висок. Голова Вандервэгона дернулась в сторону, и он рухнул на пол.
Схватив за запястье руку с ножом, Карсон принялся колотить ею о пол, пока противник не выпустил импровизированное оружие. Выкрикивая что-то невнятное, Вандервэгон потянулся вперед, из выколотого глаза текла жидкость. Карсон нанес ему короткий, выверенный удар в подбородок; Вандервэгон откатился и замер, тяжело дыша.
Ученый осторожно отодвинулся назад, впервые обратив внимание на жуткий шум, поднявшийся в зале. Его рука начала пульсировать в такт биениям сердца. Остальные обедающие вскочили со своих мест и образовали круг около их стола.
— Медики сейчас будут, — сказал кто-то.
Карсон посмотрел на Харпера, и тот кивнул в ответ.
— Я в порядке, — задыхаясь, проговорил он, прижимая окровавленную салфетку к груди.
Затем ученый почувствовал на своем плече тонкую руку Тиса, и перед глазами у него появилось обгоревшее лицо с шелушащейся кожей. Инспектор опустился на колени около Вандервэгона.
— Эндрю?
Здоровый глаз открылся и взглянул на следователя.
— Зачем вы это сделали? — с сочувствием спросил Тис.
— Что сделал?
Следователь поджал губы.
— Не важно, — тихо сказал он.
— Все время говорит…
— Я понимаю, — попытался успокоить его Тис.
— Вырвать…
— Кто велел вам его вырвать?
— Заберите меня отсюда! — неожиданно завопил раненый.
— Мы как раз это и собираемся сделать, — сказал Майк Марр, пробираясь сквозь толпу и оттолкнув Тиса в сторону.
Два санитара подняли Вандервэгона и положили на носилки. Следователь шел за ними до двери и, наклонившись над носилками, ласково спрашивал:
— Кто? Скажите мне — кто?
Но медик уже ввел иглу в руку пострадавшего, и здоровый глаз ученого закатился, когда сильный наркотик подействовал.
Зеленая комната студии была совсем не зеленой, а бледно-желтой. Диван и несколько мягких кресел выстроились вдоль стены, в центре стоял поцарапанный кофейный столик фирмы «Баухаус», заваленный экземплярами «Пипл», «Ньюсуик» и «Экономист». На дальнем конце пристроился кофейник с переваренным кофе, стопка пластиковых стаканчиков — некоторые пожелтели от времени — и неряшливая горка пакетиков от заменителя сахара.
Левайн решил не пробовать кофе. Он поерзал на диване и огляделся по сторонам. Кроме него и Тони Уилер, консультанта фонда по связям со средствами массовой информации, в комнате находился еще один человек: мужчина с лицом землистого оттенка, в клетчатом костюме. Почувствовав взгляд профессора, он поднял голову, затем отвернулся и вытер потный лоб шелковым платком. Он сжимал в руках книгу «Смелость стать другим», написанную Баррольдом Лейтоном.
Тони Уилер что-то шептала ему на ухо, и Левайн стал прислушиваться.
— …ошибка, — говорила она. — Вы прекрасно знаете, что мы не должны здесь находиться. Это не та передача, в которой вам следует участвовать.
Профессор вздохнул.
— Мы уже это обсуждали, — прошептал он в ответ. — Мистер Санчес заинтересовался нашим делом.
— Его волнует только одно: конфликты. Послушайте, какой смысл мне платить, если вы вечно пренебрегаете моими советами? Мы должны поддерживать ваш имидж, сделать так, чтобы вы выглядели достойным и мудрым. Общественный деятель, предпринявший крестовый поход против опасной науки. Это шоу вам совсем ни к чему.
— Мне необходимо как можно больше быть на виду, — ответил Левайн. — Люди знают, что я говорю правду. И за последние недели я добился заметного прогресса. Когда люди про это услышат… — он похлопал по нагрудному карману, — они поймут, что такое «опасная наука».
Мисс Уилер покачала головой.
— Исследования нашей группы социологов показали, что вас уже начали считать эксцентриком. Недавние судебные разбирательства и особенно иск «Джин-Дайн» разрушают доверие к вам.
— Доверие ко мне? Невозможно.
Потеющий мужчина снова поймал его взгляд.
— Бьюсь об заклад, что это сам Баррольд Лейтон, — прошептал Левайн. — Вне всякого сомнения, явился продвинуть свою книгу. Наверное, он первый раз на телевидении. Да уж и правда, «Смелость стать другим». Призывать мир к смелости должен совсем не такой человек.
— Не уходите от разговора. Доверие к вам подорвано. Преподавание в Гарварде, работа в Фонде памяти жертв холокоста… этого больше недостаточно. Нам нужно перегруппировать силы, минимизировать урон, изменить отношение к вам общественности. Чарльз, я еще раз вас прошу: не делайте этого.
