Михаил Март - Часовой механизм
Компьютер на столе, сканер и принтер говорили о многом. Что ей сканировать? И что ей печатать? Цифрового фотоаппарата он не нашел, так же как и портативного диктофона. Но если диктофон существует, то необходимо переписывать с него звук, чтобы освободить место. В данном случае компьютер — лучший хранитель как звуковой, так и видеоинформации.
Журавлев включил машину и задернул занавески. Голубой экран загорелся, и система потребовала ввести шестизначный пароль. Если предположить, что майор Пустовалов не очень хорошо знаком с техникой, то пароль может быть элементарный, как код на чемодане.
Дик порылся в верхнем ящике стола и нашел Аленин паспорт. Девушка родилась десятого ноября. Он набрал на клавиатуре цифру десять и четыре цифры года ее рождения. Машина ответила: «Пароль не верен».
Тогда он поменял местами год и день. И опять получил отказ в доступе.
Третья попытка увенчалась успехом. Он набрал все цифры, начиная с последней, и закончил первой. Фокус давно известный. Сработало.
В папке «мои документы» присутствовали звуковые и видеофайлы.
Журавлев порылся на полках и нашел чистые диски. Ничего не стоило переписать всю информацию, что он и сделал. Тратить время на просмотр и прослушку не имело смысла. На квартире у Метелкина есть ноутбук, и он сможет проанализировать всю информацию в спокойной обстановке. Если, конечно, там есть что-то стоящее, а не картинки из журналов и песни современных кумиров молодежи.
Он выключил компьютер и сложил диски в конверт. Дело сделано.
Девочки в таком возрасте достаточна сентиментальны. Правда, Алена не укладывалась в рамки выпускницы школы. И все же.
Вадим отдернул занавески, и лунный свет проник в комнату. Он действовал безошибочно. Подойдя к кровати, он приподнял подушку, потом матрац и нашел то, что искал. Толстая общая тетрадь, исписанная ровным бисерным почерком. И в ней не было задач по математике. Это был дневник.
Этажом ниже послышался шум, похожий на хлопок двери. Такого развития событий он не ожидал. Схватив тетрадь и диски, Журавлев ринулся к окну, выходящему в сад. Времени на раздумья не оставалось, и он, перепрыгнув через подоконник, спрыгнул вниз. Почва мягкая, но ногу он все же подвернул. Прихрамывая, добрался до штакетника, перелез через него и перебежал дорогу.
Чтобы добраться до леса, надо было перейти поле, засеянное низкорослым овсом. Пришлось передвигаться по-пластунски — луна светила слишком ярко.
Где-то посреди поля он вдруг наткнулся на проложенный машиной след и замер. Не мешало передохнуть и оглядеться. След его немного удивил. Похоже, что по полю проехал трактор на колесах. С какой целью? Поле еще не скошено, чего ради его топтать? Да и отпечатки от протекторов не похожи на борозду, оставленную сельхозмашиной. Он прополз дальше и нашел вторую колею. Непонятное расстояние. И что удивительно — существовала и третья дорожка. Тут было над чем подумать.
Он оглянулся назад. Дом Пустовалова выглядел одиноким кораблем на горизонте колышущихся волнами сильных колосьев. На втором этаже горел свет Домой вернулась Алена. Заметит ли она пропажу? Конечно, заметит, только бы не сразу.
Но Алена обнаружила пропажу дневника, как только вошла в комнату. Она хотела записать в него последнее событие, которое поставило ее в тупик. Увидев повесившегося Егора, Алена не испугалась, а скорее разозлилась. Одним трусом на земле стало меньше. Черт с ним, не жалко. Но он сбил все карты в общую колоду, а она так долго и тщательно выкладывала свой пасьянс. К трупу Егора девушка не подошла. Пусть висит пока. Потом решит, что ей делать с покойником. Сейчас надо искать выход из создавшегося положения. Может быть, ей самой пристрелить Ярыгина? Она знала, где отец прячет в доме оружие. В его коллекции есть несколько немецких пистолетов, из коллекции военных трофеев деда. Все они в отличном боевом состоянии, и отец учил Алену стрелять именно из этого оружия. Другой вопрос решался труднее. Отец сразу поймет, из какого оружия убит Ярыгин. Остальное вычислить несложно.
Лучшие мысли ей всегда приходили во время анализа. Она садилась за стол и, записывая все события в дневник, прокручивала свершившееся заново, находила свои ошибки и просчеты, и начинала понимать, где и что сделала не так, и каким образом можно изменить ситуацию. И сейчас тоже надо успокоиться, сесть, все вспомнить в деталях, записать и найти приемлемый выход из положения. Вот тут-то и случилось самое страшное.
Дневник исчез! Голова пошла кругом. Ей показалось, что она лишается разума. Никто, кроме отца, взять ее тетрадку не мог, а это трагедия. Она даже представить себе не может, что произойдет с отцом, если он все о ней узнает. Она записывала в дневник все подробности своих любовных приключений, начиная с восьмого класса. Отца хватит удар! Господи! Она же описывала такие подробности, что волосы встанут дыбом, если эти строки прочтет мужчина. Любой, не говоря уже об отце.
Значит, теперь он знает и про Хлебникова, и про Егора. Кошмар! На глаза ему лучше не попадаться. Все ее планы летят к чертям собачьим. Из такой ямы с дерьмом сухой уже не вылезешь.
Паника длилась недолго. Конечно, ей нужно бежать. Она знает, как это сделать, и ее не найдут. Но оставлять отца под перекрестным огнем Алена не могла. Что бы о ней ни говорили и ни думали, отец был единственным человеком в этом мире, которого она любила. Любила как могла.
Алена спустилась вниз, сняла трубку телефона и набрала номер мобильного телефона отца. Он ее предупреждал, что пользоваться сотовой связью можно только в самом крайнем случае. Это был тот самый случай. Отец уже все знает. Все, да не все. Последние события не были отражены в записях, а значит, его необходимо предупредить.
Услышав голос отца в трубке, Алена быстро заговорила:
— Папа, это я. Только не перебивай меня. Мне и так очень трудно говорить. Просто молчи. Значит, так. Это я подговорила Егора, чтобы он убил своего отчима, и дала ему взрывчатку. Все просто. Я напугала Хлебникова тем, что беременна от него и если он не отдаст тебе фабрику, то я отдам его под суд. Я же его и предупредила о гибели Ярыгина. У меня есть записи, где он в пьяном виде грозит расправой Ярыгину. Его голос, плюс смерть Ярыгина и мое заявление об изнасиловании могли серьезно напугать Алексея, и он отдал бы тебе фабрику. Я этого очень хотела. Но Егор взорвал не отчима, а свою мать. По ошибке. Ярыгин жив. Я хотела устроить алиби Егору и оставила его одного. Не надолго. А этот хлюпик раскис и повесился. Он до сих пор висит в шестнадцатом бункере. Все мои планы сорвались. Прости меня, если сможешь. Сейчас не думай обо мне. Ярыгин опасен. А Хлебников трус. Подонок. Он всего боится и свалит все на тебя. Я знаю, что у него большие связи в управлении. Болтал по пьянке. Он сумеет выйти сухим из воды. Это все! Сделай что-нибудь!
Алена бросила трубку и выскочила из дома.
Ее отец еще долго стоял на месте, не двигаясь, с прижатой к уху трубкой.
Криминалист и медэксперт уже уехали. Возле обломков сгоревшей машины и брошенного джипа на шоссе перетаптывались с ноги на ногу двое сержантов, бросая косые взгляды на задеревенелую фигуру своего начальника. Таким они его видели впервые за все годы службы.
Сотовый телефон вновь зазвонил. Лишь пятый по счету звонок пробил слух Пустовалова и он вздрогнул.
— Слушаю.
— Докладывает «седьмой»… Зверь появился. Идет прямо на нас.
— Как только пересечет черту, открывайте огонь.
— Ясно. Все сделаем, как надо.
Пустовалов перезвонил майору Требухину.
Тот ждал этого звонка, сидя в своей машине.
— Дмитрий, план сработал.
— Все понял. Выезжаю.
Две милицейских машины из разных районов тронулись с места одновременно и направились в одну удаленную точку.
3 часа 14 минут
Прищурив глаза, Артюхов с усмешкой взглянул на Федора.
— А ты слабак, Федя. Быстро выдохся.
— Не гони меня, Вася. Я же не зверь. По лесу привык ходить осторожно, тихо и задумчиво А ты взял такой темп, что в глазах темнеет.
— Знал бы ты, какое расстояние и в каких условиях я сегодня проскакал. Ты бы на половине сдох.
— Это точно. Сил в тебе много.
— Тренированный. Большую часть жизни в лагерях провел. А там по лесу не гуляют. Его топорами рубят и на своем горбу таскают. А воздух свободы еще больше сил прибавляет. Ну а если еще и цель есть, к которой стремился всю жизнь, то тебя уже никакие цепи не удержат. Земной шар перевернуть можно.
— Стимул — хорошая штука.
— Ладно, хватит расслабляться. Пора двигать. Сколько еще до Черной балки?
— Совсем рядом. Рукой подать. Вот только зигзагом идти надо. Река до излучины петляет. У берегов — поселки. Думаю, что там тебя и поджидают.
— Во всей стране столько ментов не найдется, чтобы выставить отряды вдоль всего берега Терсы и Медведицы. Мосты — другое дело. К ним лучше не приближаться.
