Линдси Фэй - Прах и тень
Мистер Данлеви потряс мою руку и поклонился мисс Монк.
— Приношу искренние извинения за обман, к которому был вынужден прибегнуть, — сказал он Холмсу. — Я хорошенько подумаю в следующий раз, прежде чем заняться нелегальной деятельностью. Доброго дня всем вам.
Когда дверь за ним затворилась, я отважился попросить:
— Надеюсь, вы нам расскажете, как разработали всю эту комбинацию, хотя бы ради нашего душевного спокойствия.
Холмс расшвыривал газеты, освобождая место для самых нужных.
— Цепочка достаточно проста, если замечаешь несообразности. Поневоле задаешь себе вопросы. Почему армейский друг искал Блэкстоуна всего месяц? И зачем нужны целых два месяца только для того, чтобы установить место проживания друга в ту трагическую ночь? С другой стороны, зачем человеку без конца твердить об одном и том же не самом сенсационном убийстве в целой серии преступлений такого рода, если он не имеет к ним никакого отношения? Остальные выводы были сделаны после кропотливого исследования. Данлеви не имел знакомых в ламбетском работном доме, тем не менее опрашивал его обитателей. Мне он тоже был неизвестен, однако во всех подробностях расписал мисс Монк смерть Тэйбрам. Но самые важные результаты принесла моя привычка регулярно просматривать газеты. Я обращал ваше внимание на утренний выпуск «Стар» от пятого сентября, а также на номер той же газеты от пятого октября. Эти вырезки наклеены в моей тетради цитат и афоризмов — она на столе.
Раскрытая тетрадь была придавлена коробкой патронов для револьвера с чувствительным спусковым крючком. Я встал, чтобы прочитать упомянутые Шерлоком статьи. Так, «Город ночи. Журнал событий Ист-Энда». Автор — С. Ледвин.
«Содержащий массу интересной информации дневник тайного репортера. Я выявил еще нескольких. Анаграмма была достаточно простой, но я обратился к властям, чтобы знать наверняка, что у меня есть свой человек».
«Была ли журналистика единственным его интересом?»
Мой друг эффектным жестом сердито отбросил газеты.
— Мне надоели обвинения, что я, дескать, организовал целую серию свиданий между мисс Монк и самым гнусным преступным отребьем Лондона, — едко заметил он. — Могу заверить вас, доктор…
— Хочу попросить прощения у вас обоих, но я плохо выспалась: один малыш запустил мне руку в волосы, а второй положил ногу на живот. Гостиная была переполнена, и я совсем вымоталась. О нет, — заверила нас Мэри Энн, быстро направляясь к двери, — кровать была предназначена для одного, но хозяева всегда сумеют устроиться поудобнее. Я иду домой. Встретимся в обычное время, джентльмены. Удачи вам, мистер Холмс.
Когда дверь за ней закрылась, я повернулся к своему другу:
— Мой дорогой, простите меня за упрек, будто вы пренебрегаете безопасностью мисс Монк. — И хотя мои извинения упали на каменистую почву, я продолжил, стараясь не обращать внимания на суровый вид и нарочитую невозмутимость лучшего лондонского сыщика. — Вам не кажется странным, что Блэкстоун, если он и впрямь коварный убийца, совершил преступление, находясь в компании Данлеви?
— Нет, если учесть, что того весь вечер потчевали выпивкой — возможно, намеренно, — а потом он попал в заботливые руки мисс Жемчужинки Полл. Блэкстоун, видно, решил, что Данлеви ему уже не помешает.
— Понимаю. Блэкстоун ведь не знал, что его собутыльник — журналист. Что ж, ваша версия вполне правдоподобна. Но, Холмс…
— Что еще, Уотсон? — спросил он, складывая газету, которую держал в руках.
— Данлеви сказал, что продолжает следить за мисс Монк из-за каких-то особых обстоятельств.
— Так оно и есть. — Шерлок вытащил тетрадь и стал делать записи по ходу разговора. — Он больше не следует за ней в обычные дни, когда она берет кэб и отправляется на Бейкер-стрит. Он сопровождает ее, только когда она бродит одна по темным лабиринтам Уайтчепела. — Мой друг насмешливо взглянул на меня и добавил: — Почему он это делает, я оставляю на суд вашего несравненного воображения.
Глава 20
Нить
По мере того, как Холмс проводил свое расследование, я все больше убеждался, что почти ничего не знаю об этом деле. Тем не менее я с радостью наблюдал, что активность лучшего лондонского сыщика растет прямо на глазах. И вот настал день, понедельник, пятнадцатое число, когда он в приступе нетерпения бросил в огонь свою перевязь, объявив:
— Если ваша с доктором Эгером совместная работа до сих пор не дала желаемого эффекта, то, как видно, лишь Бог способен помочь бедным британцам, терзаемым все новыми болезнями.
На следующее утро, вскоре после того, как я оделся, у двери моей спальни послышались шаги Холмса. Раздался короткий стук, и мой друг вошел.
— Как скоро вы будете готовы занять место в кэбе?
— Незамедлительно. Что случилось?
— Джорджу Ласку срочно требуется наша помощь. Поторопитесь, друг мой, он не тот человек, чтобы беспокоить нас по пустякам.
Когда мы прибыли на Толлет-стрит, Холмс мгновенно выскочил из экипажа, взлетел по лестнице и позвонил в колокольчик. Нас провели в ту же хорошо обставленную гостиную с пальмами и преисполненной собственной значимости кошкой.
— Очень рад видеть вас обоих, — сказал Ласк, крепко пожимая нам руки.
Его прежде веселое лицо было затуманено беспокойством. Охватившую его тревогу подчеркивали и опущенные вниз кончики усов.
— Не сомневаюсь, что это какая-то мерзкая мистификация стервятников бульварной прессы, но все же я решил обратиться к вам.
Он жестом указал на шведское бюро.
Детектив тут же подошел и выдвинул крышку. Слабый запах, и раньше стоявший в комнате, стал резким. Я сразу узнал его — то был запах винного спирта, который используется в медицине как консервант, я и сам часто имел с ним дело в университетские годы.
Мой друг присел к бюро и взял в руки завернутую в бумагу маленькую картонную коробочку. Мы с Ласком подошли ближе и, стоя рядом, наблюдали, как Холмс открывает крышку. Внутри оказалась кучка лоснящейся плоти.
— И что это, доктор? — спросил сыщик, глядя на меня.
Он вытащил из кармана сюртука складной нож, раскрыл его и передал мне вместе со зловещей коробочкой. Я внимательно изучил ее содержимое.
— Это кусок почки.
— Почти половина, судя по углу разреза и изгибу этой стороны. Человеческая?
— Без сомнения.
— Пол? Возраст?
— Не могу ответить. Если это половинка, как вы утверждаете, то почка принадлежала взрослому человеку. Более точная идентификация, к сожалению, невозможна.
— Похоже, в нее не впрыскивали формалин,[23] используемый для препарированных органов. А ткань, хранимая только в винном спирту, неизбежно портится без фиксатора и совершенно бесполезна в учебном классе, так что студенческая проказа здесь исключается. Винный спирт, в котором хранится почка, легкодоступен.
— К присланному в коробочке органу приложено письмо, — сообщил мистер Ласк.
Исследовав вначале вместилище почки и бумажную упаковку, Холмс прочел написанный отвратительным почерком документ, в котором в самых мерзких выражениях давались пояснения к содержимому ужасной коробки.
Из ада
Мистер Ласк
Извините
Шлю вам только половинку почки
взятой у одной женщины
второй кусок я поджарил и съел
очень вкусно
если наберетесь терпения
пришлю вам окровавленный нож
которым ее вырезал
Подпись:
Поймайте меня если сможете мистер Ласк— Черные чернила, самая дешевая писчая бумага, никаких отпечатков пальцев и прочих следов, — тихо сказал Холмс. — Вот уж воистину «из ада». Какое надо иметь горячечное воображение, чтобы сочинить такую белиберду?
— Несомненно, это розыгрыш, — упорствовал мистер Ласк. — Ведь всем известно, что у Кэтрин Эддоуз была похищена почка. Это орган собаки. О, простите, доктор Уотсон: если почка принадлежала человеку, то это не более чем мерзкая выходка проказливого патологоанатома.
— Не исключено, — сказал детектив, — но маловероятно. Посмотрите на почерк: я вижу значительное сходство с другими образчиками письма нашего старого знакомого. Но в каком состоянии духа он пребывал, когда сочинял это мрачное послание! Я специально изучал почерковедение, или графологию,[24] как теперь называют французы эту науку, но никогда не видел ничего более отвратительного.
— Одной манеры письма вам достаточно, чтобы утверждать, что это почка Эддоуз?
— Этот обрывок плоти мы получили не из медицинской школы или университета и не из близлежащей лондонской больницы.
