Жан-Кристоф Гранже - Лонтано
Его мобильник зазвонил: Невё, криминалист-аналитик.
– Это становится действительно странным. – Он сразу приступил к делу.
– Ну-ка объясни, – приказал Эрван, переходя на «ты».
– Я исследовал несколько заостренных наконечников, найденных сегодня утром на острове, вокруг воронки. И обнаружил в них, конечно в микроскопических количествах, мочевину, глюкозу, мочевую кислоту и гормоны.
– Что это такое?
– Слюна. На первый взгляд убийца их сосал, эти острия, если только не заставил сосать жертву…
– Они не были в теле?
– Нет. Их разбросало в момент взрыва. Кстати, на них следы крови группы Виссы.
Обритый череп, изъятие органов, изнасилование палицей… а теперь еще одна безумная деталь. Несмотря на тлетворную атмосферу в «Кэрвереке», все вело к убийце-одиночке, к тайному безумию психопата. Творение Горса?
– Эти острия… думаешь, они от оружия?
– Не знаю. Слишком маленькие осколки.
– А ДНК слюны?
– Не выйдет. Образцы загрязнены.
– Ты получил острия от Клеманта?
– Жду.
– Сообщи мне, когда рассмотришь их поближе.
– И последнее: на дне воронки были также обнаружены частицы зеркала. Или убийца пользовался им, чтобы наносить увечья, или оно нужно было ему самому.
– То есть?
– Чтобы подкраситься, причесаться – откуда мне знать? В этом бункере творилось что-то… невообразимое.
Эрван был согласен, но воздержался от любых комментариев – у копов, как и у всех, действовало правило: чем меньше говоришь, тем умнее выглядишь. Поблагодарив, он отсоединился. И сразу же в руке опять завибрировало. Так недолго и болезнь Паркинсона подхватить.
– Это я.
Падре собственной персоной.
– Я собирался тебе звонить, – сказал Эрван, – я не успел написать отчет о…
– Твой брат задержан.
– Что?
– Этот мудак влип с двенадцатью граммами кокса. Не знаю, кто за этим стоит, но…
Убийца, который крадет органы, сосет орудия пыток, насилует с помощью острого оружия… Рядом с таким безумием закидоны младшего братца-миллионера казались сущим пустяком.
– Ты послал ему адвоката?
– Нет. Ночь в камере ему не повредит.
– И ты так все и оставишь?
Громовый смех. Смех людоеда, который давно не ел.
– Я звоню спросить, знаешь ли ты кого-нибудь в наркополиции?
– Теперь уже нет, но я могу поспрашивать и…
– Брось. Ты должен вернуться.
– Чтобы подтереть задницу брату?
– У меня дурное предчувствие: возвращайся.
– Я должен закрыть это дело.
– А на каком ты этапе, если по правде?
– Про неуставные отношения можно забыть. И даже про мою теорию линчевания. Тут натуральный маньяк. Без сомнения, один из самых страшных убийц начала века.
– Что еще за болтовня? Ты коп или журналист? Твою мать, займись уликами и найди говнюка!
– Дай мне эту ночь.
– Когда я завтра утром позвоню, чтобы ты уже катил по шоссе.
38
Эрван дал отбой и посмотрел на мобильник в ладони. В отличие от Старика, он знал, кто стоит за наездом наркополиции.
Он по памяти набрал номер и сказал без предисловий:
– Что ты творишь с Лоиком?
– Я тебя предупредила.
– Ты разрушаешь семью.
– Отличная шутка.
По телефону София много теряла в своей привлекательности: у нее был пронзительный, слишком резкий голос.
– Не знаю, чего ты добиваешься, но детям нужны оба родителя.
– Прибереги свои речи для суда, – сухо посоветовала она. – Все ваши разговоры немногого будут стоить рядом с моим досье. Ведь так у вас, полицейских, говорят, верно? «Факты, и только факты».
Он невольно восхитился ее самоуверенностью: она действительно могла потягаться с Морванами.
– Почему бы вам не договориться? Не отказаться пока от развода? Вы подумаете и…
Она расхохоталась:
– Вы всегда считали себя самыми крутыми, но закон один для всех, и Итальянка вам это докажет.
– Ты могла бы поделить с Лоиком…
– Нет. Мне нужно постановление по всей форме.
Он мысленно проверил свои аргументы: импровизированная защитительная речь.
– В любом случае после двух лет раздельного проживания ты получишь развод вследствие окончательного разрыва супружеских связей.
– Ты неплохо осведомлен.
– Ваше расставание всех уже измотало.
– Ты хочешь сказать: тебя и твоего отца.
– Не важно. Вы разошлись уже год назад, еще один год, и…
– Слишком долго. Все это время мои дети болтаются между двумя домами и половину времени живут без всяких правил и режима.
– Ты сгущаешь краски. Есть ведь не только Лоик. Есть еще Мэгги, Гаэль…
– Полусумасшедшая хиппи и…
– Замолчи!
Она сделала многозначительную паузу. Он слышал, как она затягивается сигаретой, и представлял себе ее лицо за голубоватыми завитками дыма.
– На что конкретно ты рассчитываешь с наркополицией? – снова заговорил он.
– Если Лоик подпишет соглашение на моих условиях, я не буду упоминать об его аресте.
– Это задержание!
– По словам моего адвоката, с двенадцатью граммами в кармане ему могут предъявить обвинение в незаконной торговле и хранении с отягчающими.
– Ты тоже неплохо осведомлена. А если он откажется?
– Я сошлюсь на серьезное правонарушение.
– А какая разница между одним и другим? Ты в любом случае в выигрыше.
– Если он согласится, то сможет регулярно видеться с детьми. Если мы предстанем перед судом с правонарушением, он их больше не увидит: наркодилеру детей не доверят.
Он попытался сглотнуть. Желчь разъедала пищевод.
– А почему мы должны тебе верить?
– Во-первых, потому, что у вас нет выбора. А еще потому, что я тоже считаю, что детям нужен отец.
– Я поговорю с Лоиком.
– Ты должен был это сделать, когда я просила.
– Тебя не смущает, что ты действуешь как шантажист?
Снова смех.
– Макиавелли, а он был одним из наших, сказал: следует приспосабливаться к врагу. Лоик слабое существо, но его отец опасный человек, от которого мне требуется защита.
Куда опаснее, чем ты думаешь… Если она продолжит в таком духе, то он вполне способен ее заказать. Правда, ее жизнь отлично застрахована: Морван хотел, чтобы его внуки росли рядом с матерью.
Внезапно Эрвана охватила чудовищная усталость: пусть сами разбираются, оба папаши, итальянская ведьма и обдолбанный буддист… Между прочим, с какой стати возражать против развода? Лоик, несмотря на свои благие намерения, был паршивым отцом. Что до Старика, то вообще непонятно, почему официальное признание этого расставания так выводит его из себя. Он всегда терпеть не мог Софию и ненавидел флорентийского жестянщика.
Эрван собирался повесить трубку, когда она предложила:
– Может, поужинаем вместе, когда вернешься?
– Зачем? – опасливо спросил он.
Она опять рассмеялась, на этот раз искренне и озорно. В таких случаях голос у нее понижался на несколько октав и в нем внезапно появлялись хриплые призвуки итальянских песен.
– Обычно я пользуюсь бо́льшим успехом.
– Извини, конечно поужинаем.
– Когда?
– Через несколько дней, – отважился он.
– Позвони мне, когда надумаешь. А я спрошу у моей адвокатессы, имею ли я право с тобой разговаривать.
Она повесила трубку, прежде чем он успел сообразить, шутит она или нет. Взволнованный, он убрал сотовый в карман и снова погрузился в изыскания. Он уже собирался щелкнуть по строчке с адмиральскими кораблями, когда какой-то шум заставил его повернуть голову к окну.
– Черт!
Снаружи, цепляясь за оконную раму, на него смотрел человек. Эрван схватил пистолет, кинулся к окну и попытался открыть створку. Не получалось. Добрых пять секунд, чтобы понять, как действует оконный затвор, и разблокировать наконец ручку.
Тот спрыгнул на землю и припустил в сторону плаца. Эрван прикинул высоту: не меньше трех метров. Еще один молодецкий подвиг.
Он вложил пистолет в кобуру, выбрался на карниз и встал на водосточный желоб: ничего невозможного, но после корриды в душевой… он прыгнул, максимально сгруппировавшись, приземлился на газоне, перекувырнулся и с трудом встал на ноги. Болело все. Если точнее, не было ни одного места в теле, которое бы не болело.
Кто этот парень?
Сначала бег. Ответ в конце.
39
У ночи пересохло в горле.
В ландах не осталось и следа воды или влажности. Небо, воздух и земля, казалось, сейчас расколются, как стекло.
Эрван ни разу не выходил за периметр зданий. Между двумя постройками он обнаружил абсолютно плоский пейзаж, который днем наверняка предоставлял идеальный обзор до самого моря. Беглец выделялся как черное пламя в свете прожекторов.
Эрван не сокращал расстояние, наоборот, он его увеличивал. Но он был уверен в своем методе. У его добычи не было иного выхода, кроме как нестись по прямой. Рано или поздно он устанет, и Эрван его поймает. Пусть он бросил заниматься боевыми искусствами, зато усердно бегал, и на этот раз он себя поиметь не позволит.
