Ю Несбё - Леопард
Харри выпрямился в полный рост, огляделся. Гладкий цементный пол, вдоль трех стен — шкафы и полки. На полках лежали товары повседневного спроса: бывшие в употреблении пистолеты «глок», такой же, как у Харри, «смит-вессон», ящики с патронами, «Калашников». Харри еще никогда не держал в руках знаменитый русский автомат. Он провел кончиками пальцев по гладкому деревянному прикладу.
— Оригинал сорок седьмого, первого года выпуска, — заметил Ван Боорст.
— Похоже, он тут есть у всех, — сказал Харри. — Насколько я слышал, самая распространенная причина смерти.
Ван Боорст кивнул:
— Тут два фактора. Во-первых, когда коммунистические страны стали после холодной войны, в мирное время, поставлять сюда автоматы, те стоили не дороже жирной курицы. А во время войны — не больше ста долларов. Во-вторых, что ты с ним ни делай, он действует безотказно, а в Африке это важно. В Мозамбике они так ценят свои «калаши», что даже на флаге изобразили.
Взгляд Харри упал на неброские буквы, выдавленные на черном чемоданчике.
— Здесь то, что я думаю? — спросил Харри.
— «Мерклин», — ответил ван Боорст. — Редкая винтовка. Произведено совсем немного, модель оказалась неудачной. Тяжеловата, да и слишком крупный калибр. Использовалась для охоты на слонов.
— И на людей, — тихо сказал Харри.
— Знакомое оружие?
— Прицел с лучшей в мире оптикой. Самое оно, чтобы попасть в слона со ста метров. Такая винтовка идеальна для покушений. — Харри погладил чемодан пальцами, нахлынули воспоминания. — Да, оно мне знакомо.
— Вам отдам задешево. Тридцать тысяч евро.
— На этот раз я не за винтовкой. — Харри повернулся к открытому стеллажу, который стоял посреди комнаты. С полок скалились выкрашенные в белое причудливые деревянные маски.
— Маски духов народа май-май, — сказал ван Боорст. — Эти ребята верят, что, сбрызнув себя священной водой, станут неуязвимыми для вражеских пуль. Потому что пули тоже превратятся в воду. Повстанцы май-май шли воевать против правительственных войск с луками и стрелами, в шапочках для душа и с затычками для ванны в качестве амулетов. I'm not kidding you, Monsieur. [80]Ясное дело, их скосили. Но воду они любят, эти май-май. И еще белые маски. А также сердца и почки своих врагов. Слегка обжаренные и с кукурузным пюре.
— М-м-м, — сказал Харри. — Я и не ожидал, что в таком невзрачном доме полный подвал диковинок.
Ван Боорст хохотнул:
— Cellar? This is the ground floor. Or was. [81]До извержения три года назад.
И тут до Харри дошло. Черные блоки, черная глазурь. Пол там, наверху, лежащий ниже уровня земли.
— Лава, — сказал Харри.
Ван Боорст кивнул.
— Она текла через весь центр и уничтожила мой дом у озера Киву. Все деревянные дома вокруг сгорели, этот бетонный — единственное, что осталось, но и он оказался погребен под лавой. — Он ткнул рукой в стену. — Вот здесь была дверь, ведущая туда, где три года тому назад проходила улица. Я купил дом и просто сделал новую дверь — вы вошли через нее.
Харри кивнул:
— Повезло вам, что лава не хлынула в дверь и не залила этот этаж.
— Как видите, окна и дверь обращены в сторону, противоположную Ньирагонго. Такое ведь случается не впервые. Раз в десять-пятнадцать лет чертова гора заплевывает город лавой.
Харри приподнял бровь:
— И люди все равно возвращаются?
Ван Боорст пожал плечами:
— Добро пожаловать в Африку. Но вулкан этот bloody useful. [82]Если надо избавиться от ненужного трупа — а в Гоме это дело обычное, — ты конечно же можешь утопить его в озере Киву. Но все равно там, на дне, труп останется. А вот в Ньирагонго… Считают, что у всех вулканов на дне есть пузырящиеся раскаленные озера лавы, но это не так. Нигде их нет. Кроме Ньирагонго. Тысяча градусов по Цельсию. Просто бросить туда, и с концами. Только облачко газа поднимется. В Гоме у них это единственный шанс попасть на небо. — Он засмеялся и закашлялся. — Однажды я видел, как один рьяный охотник за колтаном спускал в кратер на толстой цепи дочку местного вождя племени. Вождь ни за что не хотел подписывать бумаги, которые дали бы охотнику право добывать колтан в этих краях. Волосы у нее вспыхнули еще в двадцати метрах над лавой. А еще через десять метров она горела, как сальная свечка. Чуть ниже с нее все потекло. Я не преувеличиваю. Кожа и мясо просто стекали со скелета… Так вас интересует это? — Ван Боорст открыл шкаф и вытащил металлический шарик. Блестящий, перфорированный мелкими дырочками и чуть меньше теннисного мяча. Из дырочки побольше свисал тонкий шнур с кольцом на конце. Такой же инструмент Харри видел у Хермана Клюйта.
— Работает? — поинтересовался Харри.
Ван Боорст вздохнул. Он просунул мизинец в металлическое кольцо и потянул. Раздался громкий щелчок, и металлический шарик подпрыгнул у бельгийца в руке. Харри застыл: из дырочек выскочили шипы.
— Вы позволите? — спросил он и протянул руку.
Ван Боорст отдал ему шарик и внимательно следил, как Харри пересчитывает шипы.
Харри кивнул.
— Двадцать четыре, — произнес он.
— Столько же, сколько было сделано яблок, — заметил ван Боорст. — Для инженера, который сконструировал и изготовил его, цифра имела символический смысл. Столько лет было его сестре, когда она покончила с собой.
— И сколько их у вас в этом шкафу?
— Всего восемь. Включая вот этот великолепный экземпляр из золота. — Он вынул другой шарик, матово блеснувший в свете лампочки, и снова убрал его в шкаф. — Но он не продается. Чтобы его заполучить, вам придется убить меня.
— Значит, после того как Клюйт купил одно яблоко, вы продали еще четырнадцать?
— И каждый следующий дороже. Это надежное вложение денег, господин Холе. У старых пыточных инструментов есть верный и платежеспособный круг ценителей, уж поверьте.
— Я вам верю, — сказал Харри и попытался вдавить назад один из шипов.
— Там пружина, — пояснил ван Боорст. — Если потянуть за шнурок один раз, тот, кого допрашивают, не сможет вытащить яблоко изо рта. Да, честно говоря, и никто другой не сможет. И поневоле приходится перейти ко второму шагу, чтобы шипы ушли внутрь. Но только, ради бога, не тяните за шнурок.
— Ко второму шагу?
— Дайте-ка мне его.
Харри протянул шарик ван Боорсту. Бельгиец осторожно вставил в железное кольцо шариковую ручку, подержал ее горизонтально на одной высоте с шариком, потом отпустил его. Едва шнур натянулся, раздался новый хлопок. Леопольдово яблоко крутилось в пятнадцати сантиметрах ниже ручки, сверкая острыми иглами, торчащими из кончика каждого шипа.
— Черт, — выругался Харри по-норвежски.
Бельгиец улыбнулся.
— Май-май называли это приспособление «солнцем крови». У любимого дитяти много имен. — Он положил яблоко на стол, вставил ручку в кольцо на шнуре, сильно потянул, и после нового щелчка исчезли и иголки, и шипы, а королевское яблоко вновь стало округлым и гладким.
— Здорово, — сказал Харри. — И сколько?
— Шесть тысяч долларов, — сказал ван Боорст. — Обычно я каждый раз чуть набавляю цену, но вам отдам за столько же, что и прошлому покупателю.
— Почему это? — поинтересовался Харри и погладил указательным пальцем гладкий металл.
— Потому что вы приехали издалека, — сказал ван Боорст и выдохнул сигаретный дым. — И еще мне нравится ваш акцент.
— М-м-м. И кому же вы его продали за шесть тысяч?
Ван Боорст рассмеялся:
— Точно так же, как никто не узнает, что вы были здесь, я не расскажу вам о других моих клиентах. Разве это вас не успокаивает, господин?.. Смотрите, я уже забыл ваше имя.
Харри кивнул.
— Шестьсот, — сказал он.
— Простите?
— Шесть сотен долларов.
Ван Боорст снова издал короткий смешок.
— Смешно. Сумму, которую вы назвали, платят за экскурсию с гидом на водохранилище, чтобы три часа наблюдать за горными гориллами. Может, вы это предпочтете, господин Холе?
— Королевское яблоко можете оставить себе, — сказал Харри и вытащил из заднего кармана тощую пачку двадцатидолларовых купюр. — Я предлагаю вам шесть сотен за сведения о тех, кто покупал у вас яблоки.
Он положил пачку купюр на стол перед ван Боорстом. Сверху лежало его удостоверение.
— Полиция Норвегии, — сказал Харри. — Минимум две женщины в Норвегии были убиты с помощью этого изделия, а вы — его единственный поставщик.
Ван Боорст склонился над пачкой и принялся изучать удостоверение, не прикасаясь ни к тому ни к другому.
