Итан Блэк - У Адских Врат
Бананы возвращают в прошлое. Леону двенадцать, он снова убегает из приемной семьи, голодный и злой. И залезает в парижскую бакалейную лавку, где набрасывается на лакомства, которые иначе никогда бы не попробовал. Месье и мадам Де Лавери скорее заперли бы его в треклятый чулан, чем накормили чем-то, кроме объедков. Они повара, так их раз эдак, и всю жизнь охают и ахают из-за еды, как дети, разворачивающие рождественские подарки. Но никогда не поделятся с ним деликатесами, которыми он теперь объедается.
Когда из подсобки появляется жандарм, Леон как раз доедает банан, не обращая внимания на возникшее несколько минут назад ощущение: какая-то неуловимая помеха кулинарному счастью, легчайшее беспокойство на периферии сознания и желание броситься наутек — верный знак, что где-то поблизости есть другой человек, и этот человек следит за ним.
Это первое в жизни Леона серьезное нарушение закона. Главная сложность с интуицией в том, что люди обычно не обращают на нее внимания. Но Леон обещает себе, что никогда больше не будет игнорировать такие ощущения, а позже — прогуливая уроки в школе, а потом и на военной службе — он замечает, что запах бананов означает наблюдение.
И теперь Леон Бок сопротивляется желанию схватиться за бинокль. Если надо оглядываться назад, профи просто оборачивается. Так что толку выказывать подозрительность?
«Если бы полиция могла что-то доказать, они были бы здесь, — размышляет Бок. — Так кто же наблюдает?»
Это ведет к следующему вопросу.
«Кто такой Фрэнк Хеффнер?»
Проблема возникла после звонка обезумевшего Стоуна два часа назад, и Бок еще не успел добраться до своего источника в полиции и проверить.
«По описанию Стоуна это не Воорт. Но мне не нравятся совпадения. Не нравится, что за две недели два следователя вышли на Стоуна».
Он вспоминает, как Воорт лежал на полу на автозаправке, связанный и жалкий. Коп испытывал неподдельный ужас и унижение. Но Бок знает, что бывают случаи, когда жертва — вроде бы обезвреженная — неожиданно приходит в себя и яростно бросается на мучителя. Он видел это на поле боя. Запуганный солдат кидается на врага. Единственный способ остановить его — уничтожить.
Отсюда вопрос: действительно ли Воорт уехал?
Бок ощущает страх не так, как другие люди: учащенное сердцебиение, пересохший рот. Для него страх — это нарастающие материально-технические проблемы, ощущение, что надо давить сильнее, быть внимательнее.
Сердится он тоже редко. Эмоции ведут к несдержанности.
На самом деле, как он теперь понимает, на реке всегда кто-то наблюдает. Таковы особенности работы на открытом месте. В узких каналах лодка гораздо заметнее. Оживленное движение не помогает затеряться. Береговая охрана — источник постоянной опасности, выспрашивают, есть ли у него разрешение нырять или нет. Полиция проверяет каждый день.
«Если бы они знали, что лежит на дне, меня бы окружили».
Но, черт возьми, сложные задачи придают жизни вкус.
— Я закрепил рыбу, Леон, — говорит механик по имени Андре, бывший специалист французского флота по гидролокации, бывший ооновский миротворец, контрабандист, разыскиваемый за убийство.
Трос начинает разматываться. Бок вздыхает. Он предвидел сложности, когда брался за работу. Потому и потребовал тройную плату — и потому Стоун согласился без возражений, зная, что купил услуги одного из лучших специалистов в мире. Зная безупречное досье Бока — предмет его гордости.
На юге вертолет армии США делает круг над гаванью: очередной антитеррористический облет должен убедить граждан, что правительство защищает их. Бок улыбается. Заметить сверху удастся разве что самую неприкрытую угрозу, и толку от таких наблюдателей никакого, они бесполезны с момента, когда террористы бросятся бежать. Буксиры ушли. Город смотрит на них сотнями тысяч окон. В любой момент он на виду у миллиона человек, но им не хватит знаний понять, что у них перед глазами.
— Леон, я не понимаю, почему не могу найти ее, — рычит Андре, выглядывая за борт. — Как она могла просто исчезнуть?
— Возможно, течением затянуло еще куда-то.
Время истекает. Катер идет вдоль сегодняшнего участка, и на мониторе перед Боком разворачивается электронная панорама трех веков городской жизни. Сбоку на дне лежит «студебекер». Рядом ствол пушки. Затонувший баркас, холодильник, тележные колеса, лошадиные скелеты, песчаная баржа, большой алюминиевый контейнер, забитый китайской контрабандой, ящик с военной формой времен Гражданской войны, ящик канадского виски времен Великой депрессии. Там, внизу, настоящий музей разложения.
Бок проплывает над свалкой истории, это целая энциклопедия брака, бесполезного хлама, старья и гниения.
— Мне надо на берег, — приказывает он, все еще обдумывая проблему с детективом.
— Но еще светло.
— Оставайтесь здесь. Если что-то всплывет — звоните.
— Это каламбур?
За шестнадцать минут «Скиталец» достигает берега возле района Лонг-Айленд-Сити, останавливается у нового причала. Бок набирает на сотовом международный код и номер в Дели, Индия, — лучшем на свете месте для найма недорогих и высококлассных специалистов по компьютерам. Это знают все, кто владеет предприятиями во многих странах. Службы безопасности Индии не связаны с Интерполом или правоохранительными органами США. Качество связи просто замечательное. Словно говоришь с человеком с расстояния в восемь футов, а не восемь тысяч миль.
— Сингх слушает! — На заднем плане Бок слышит индийскую музыку — ситар и цимбалы — и раздражающе высокий женский голос.
Он называет номер своего счета. На этой линии не используются имена. Бок никогда не встречался с Сингхом. В эпоху глобализации децентрализация — ключ ко многим успешным коммерческим предприятиям. И к преступлениям.
— Рад слышать ваш голос, сэр, — говорит Сингх.
— Мне надо, чтобы ты взломал систему Полицейского управления Нью-Йорка, — говорит Бок. Его источник в управлении еще не перезвонил.
— Это не взлом, сэр. Это простой доступ. Я могу воспользоваться одним из тех паролей, которыми вы меня снабдили.
— Мне надо знать все о детективе Фрэнке Хеффнере из отдела «висяков». Номер социального страхования. Послужной список. Семейное положение. Награды.
— Я заберусь через Финляндию. Даже если там есть наблюдение, они ничего не смогут отследить.
— Как угодно. Запиши имя, адрес и номер телефона. Проверь все базы данных. Перекрестные ссылки. Номер удостоверения личности. Водительская лицензия. Кредитная история. Обычный поиск по США. И скажи мне, если что-то покажется неправильным.
— Я не уйду домой, пока вы не будете удовлетворены, сэр. Вот еще по другому делу: вчера в Аргентине Конрад Воорт дважды воспользовался карточкой «Мастеркард». Он оплатил старинный сундук и рыбный обед на двоих в ресторане в Ла-Плате. У него сохраняется бронь на рейс в Нью-Йорк, на следующую субботу. По словам нашего связного в авиакомпании, сегодня он подтвердил вылет из Буэнос-Айреса.
— Проверь еще бронь Камиллы Райан.
Бок прерывает связь. Все равно что-то кажется неправильным.
Он вспоминает слова Стоуна: «Хеффнер сказал, что живет один. У него нет личной жизни. У него есть только работа». Это угроза? Или приглашение?
«Скиталец» высаживает Бока у маленького причала. Он находит свой десятилетний «аккорд» — купленный, а не арендованный — на грязной стоянке. Выбирает один из двух заранее подготовленных пластиковых пакетов в багажнике. Темный парик, кепка «Филлиз» на коротко стриженных волосах, трикотажная рубашка «Хофстра» и темные очки «Рейбанз». Кусочки пластыря закрывают татуировки на костяшках пальцев. Подкладки помогают расширить плечи и увеличить живот.
«Используй маскировку один раз, потом избавляйся от нее. Даже если тебя сфотографируют, одежды уже не будет».
Он сверяется с подробной картой, потом направляется в Куинс, слушая по радио обзор происшествий за день. Доллар падает. На Ближнем Востоке снова назревает война.
Через двадцать две минуты Бок подъезжает к кварталу Фрэнка Хеффнера, словно разыскивая парковку. Можно было бы послать сюда кого-то другого, но шестое чувство подсказывает, что работа требует повышенного внимания. Улица раскрывается мозаикой возможных засад — городская диорама, частью которой могут быть враги.
Бок смотрит на небольшие коробки домов и аккуратные газоны. В конце лета клены еще цветут. Он едет мимо кирпичных многоквартирных домов — такие строили после Второй мировой войны. Хеффнер живет здесь, если верить визитке, которую он дал Стоуну.
Двое детей на велосипедах. Машин из службы доставки нет. Мусоровозов нет. Мамаш с колясками нет. Если кто-то наблюдает, то с крыши или из окна.
Во время второго круга — в Нью-Йорке водители ездят кругами, отыскивая место для парковки, — Бок замечает белого парня в припаркованном «камаро», и звонит Сингху, чтобы узнать о водителе. До сведений о регистрации автомобилей из Дели добраться не сложнее, чем из Куинса.
