Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей
— Разве вы не этого хотели? — спросил Льюис. Он слышал, как кто-то яростно печатает на машинке в одной из спален.
— Нет. Не этого. После смерти репортера этим делом заинтересуются все газеты страны. Как только новость распространится, здесь станет по-настоящему жарко, повсюду будут рыскать люди из ФБР!
— ФБР? Чушь! Один здесь уже околачивается. Тот большой лысый мужчина, который был в церкви сегодня днем. Вчера он переехал в один из домов в Коре. Он туп, как пустой кокосовый орех, и ничего не подозревает.
— Но долго это не может продолжаться. Мы должны дать им Человека с мачете, и чем скорее, тем лучше.
«Мы?» Эту мысль нужно было пресечь в корне.
— И как вы собираетесь это сделать?
— Не вы, а мы, — поправила Эмили.
— Нет, — сказал он твердо. — С меня хватит.
— Чего хватит? — Их разделяло расстояние в два фута: дружеская беседа, согласно принятому в проксемии определению. Эмили приблизилась, переходя на интимное общение. Она прижалась к нему. Льюис почувствовал ее огромные приподнятые груди и буквально утонул в них, как в подушках.
— Больше никаких убийств.
— В чем дело? Разве тебе не понравилось?
— Конечно, нет. — Но он начал возбуждаться, вспоминая, что пережил в ту ночь, когда лежал в засаде и обладал властью над жизнью и смертью, упиваясь ею. И в каком-то извращенном смысле этот план был не так уж плох: предоставить полиции мертвую жертву и мертвого подозреваемого. Они набросятся на эту версию, как гекконы на муху, и больше никаких вопросов. По крайней мере их останется совсем немного.
Эмили прижалась к нему еще крепче, просунув колено между его ногами.
— Когда мужчина не согласен со своим членом, — сказала она, — я всегда доверяю его члену. В следующий раз все будет еще лучше — мы решили оказать тебе честь.
— Какую еще честь?
— Конечно… ты пока ничего не знаешь. — Эмили отошла от Льюиса, и он даже испытал легкое чувство досады. — Садись, Лью, я хочу тебе кое-что показать.
6— Тук-тук.
— Войдите.
— Это даже не смешно. — Согнувшись, Пандер вошел через маленькую дверь сборного домика. — Ты должна спросить: «Кто там?»
Доусон сидела на кровати — узкой койке с матрацем — и читала роман Вирджинии Вулф при свете маленькой масляной лампы. На ней была короткая белая ночная рубашка из хлопка, расшитая по воротнику крошечными красными цветами. Одеяло накрывало ее до талии.
— Я тебя узнала… Ты хочешь разыграть эту шутку с «тук-тук»? Ладно. Кто там?
— Забудь. Момент уже упущен.
— Интересно, кем это упущен?
Пандер открыл было рот, чтобы ответить, но потом закрыл его. Он рассмеялся. Доусон, обычно невозмутимая, тоже. Смех Пандера был очень заразительным.
— Чем обязана?
— Просто решил проведать соседку.
На самом деле он пришел после того, как Марли рассказал о том, что слышал сегодня утром: хороший поцелуй и шестьдесят против сорока, что она хочет переспать с ним. Мужчина должен быть либо женатым, либо геем, либо умалишенным, чтобы упустить такой случай.
— Садись на стул.
То есть на фиолетовый пуфик из вельвета. Пандер чувствовал себя так, словно перенесся на машине времени в 1969 год, в Шерман. Он нагнулся, пододвинул пуфик к коробке для одежды, которую Доусон использовала в качестве стола и на которой стояли радиоприемник с большим красным колесиком, зажженная москитная спираль, старая лампа, чашка чая и пепельница, где лежала наполовину выкуренная сигарета с марихуаной. Пандер увидел травку. Доусон проследила за его взглядом, а он заметил, что она наблюдает за ним.
— Вы арестованы, — произнес Пандер. Доусон побледнела. — Я пошутил, — быстро добавил он. — Это была просто шутка.
Он наблюдал за тем, как она пытается прийти в себя — она засмеялась, потом попыталась отрегулировать пламя в лампе. Все это время она сидела к нему спиной и не смотрела в его сторону. Он вспомнил, что сказал ему Марли — сорок против шестидесяти. Ее останавливало то, что он был полицейским. Все начинало сходиться.
— Даю руку на отсечение, Доусон, я в отставке. К тому же я не работал с делами по наркотикам с 1969 года, когда был помощником шерифа в графстве Кортланд. Так что если это какие-то старые грешки, то, даю тебе слово, я ничего не знаю, мне все равно, и я не сдам тебя полиции.
Доусон вздохнула с наигранным облегчением.
— Ну, была всего пара косяков, и то очень давно. — Она снова засмеялась.
То, каким тоном она это сказала, и этот вздох облегчения… Что-то здесь было не так. По данным детектора лжи, частый смех выдает ложь. «Не забивай этим голову, — говорил себе Пандер. — Перестань!» Но он не мог этого сделать. Сам того не осознавая, он настроился на аффективный допрос. Выявить аналогии, пренебречь чем-то, чтобы получить нечто большее. И следить за подсказками — как в игре в покер, когда легкая дрожь или особая манера поведения могут выдать игрока, который мошенничает или блефует.
— Я, конечно, человек дотошный, — продолжил он, — но никогда не стану проверять, чем пичкает себя человек, до тех пор, пока никто не умер. Люди начинают умирать, вот тогда приглашают ме…
Вот черт! Подсказка всплыла на фразе «никто не умер».
7Видимо, в Омо-Себуа было темно. Изображение зернистое, цвета потускнели. Эмили комментировала происходящее и переводила. Льюис без труда узнал ее на видео, но ему понадобилось некоторое время, чтобы распознать молодого Бенни. Фил появился в кадре лишь на несколько секунд — точнее, его силуэт с камерой в руках на стене.
После похищения дыхания, убийства и поцелуя умирающего Эмили нажала на «стоп-кадр», остановив пленку на том моменте, когда она, еще совсем молодая, победоносно улыбалась в камеру. Ее глаза блестели, рот был испачкан кровью.
— Итак?
— Дыхание умирающего? — В голосе Льюиса слышалось недоверие. Он оглянулся, убеждаясь, что Бенни не притаился с дубинкой за его спиной. — Вот почему вы убиваете людей? Чтобы забрать их дыхание? Это самая безумная вещь, о которой я только слышал!
— Почему?
— Потому что… просто я так думаю — и все тут.
— Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что в дыхании умирающего нет его души? Ты же не пробовал.
— Нет.
— А я пробовала. Мы пробовали. И много раз. Подумай об этом, Лью. Прими это как данность. Представь, что это правда. Представь, что древние люди случайно обнаружили это много веков назад. Как и мы с Филом в свое время. Разве стали бы они сообщать об этом всему миру? В таком случае никто из людей не дожил бы до старости.
Вместо этого они создали ритуал, который переходил из поколения в поколение. В мире есть культуры, в которых присутствуют обряды, связанные с дыханием умирающего. На Ибосе, Иджосе, Ниасе. Они встречаются у нескольких племен Амазонии. Не будь дураком, Льюис. Позволь нам указать тебе путь к источнику вечной юности, силы, здоровья и всего того, что нельзя купить. Все, что тебе будет нужно, — это пойти сегодня с нами и сделать первый глоток. Мы все равно должны предоставить полиции фиктивного убийцу. Либо это, либо виселица — что ты теряешь?
Льюис был не на шутку напуган. Каждый раз, когда он отворачивался от висевших на стене кукол из театра теней, а потом снова смотрел на них, ему казалось, что они слегка меняют свое положение. Он слышал, как Эппы перешептывались в углу спальни. Он не пил уже около двух часов, но чувствовал себя так, словно был мертвецки пьян. Мир менялся на глазах. Стирались все грани между реальным и нереальным, возможным и невозможным.
На первый взгляд теория Эмили казалась безумной. Но, как она верно подметила, у него не было логичных доводов, чтобы опровергнуть ее. Он видел запись, видел отрезанную руку. Но дыхание умирающего? Душа? Льюис вспомнил, что читал об одном эксперименте, который некогда предприняли ученые. Они приехали то ли в больницу, то ли в дом для престарелых и каким-то образом смогли поместить тела умирающих на очень чувствительные и невероятно точные весы. Взвешивали их до и после смерти. После смерти тела всегда становились легче. Ненамного. Всего на несколько миллиграммов, но тело теряло в весе больше, чем при обычном выходе газов.
Впрочем, это не доказывало, что душа, или дух, или какое-нибудь «сахоки-фатохи», как там говорила Эмили, действительно существовали. А если даже и так, если она действительно вылетала с последним выдохом и наделяла того, кто ее принимал, какими-то дарами, то они уж точно не представляли собой источник вечной юности, здоровья и всего того, что нельзя купить.
Возможно, в будущем, думал Льюис, теория Эппов подтвердится и принесет ошеломляющие результаты, а сейчас не важно, верна она или нет. Главное, что в нее верили сами Эппы. И, руководствуясь своей верой, эта ужасная пара превратилась в двух самых плодовитых и удачливых серийных убийц за всю криминальную историю.
