Алан Фолсом - Послезавтра
– Ваши люди хоть спросили, куда она так торопится? – сдерживаясь, спросил Маквей.
Лебрюн недоуменно уставился на него.
– Вы сказали, она куда-то торопилась, – пояснил американец. – Куда, черт побери?
Инспектор тяжело вздохнул и закрыл глаза. Это столкновение двух культур, иначе не назовешь. Американцы не имеют ни малейшего понятия о тактичности и приличиях.
– Попробую объяснить вам, mon ami. Париж, субботний вечер. Мадемуазель Моннере куда-то спешит. Возможно, на свидание. К премьер-министру. Мои сотрудники сочли себя не вправе проявлять чрезмерное любопытство.
Настала очередь Маквея тяжело вздыхать. Он подошел к Лебрюну и саркастически сказал:
– Mon ami, я вполне понимаю вашу проблему.
Мятый пиджак американца был расстегнут, и Лебрюн увидел торчащую из кобуры рукоятку револьвера 38-го калибра. Поразительно – полицейские всего мира давным-давно перешли на удобные и легкие автоматические пистолеты с магазином на десять, если не пятнадцать патронов, а Маквей таскает на себе шестизарядный «смит-и-вессон». С ним все ясно: несмотря на почтенный возраст, он воображает себя каким-то ковбоем.
– При всем уважении к Франции и к вам лично, – говорил между тем «ковбой», – мне нужно взять Осборна. Хочу потолковать с ним о Мерримэне. О Жане Пакаре. О наших безголовых покойничках. Конечно, вы можете сказать: «У вас был шанс, и вы его упустили». Ничего, я хочу попробовать еще разок. Я все понимаю и про деликатность, и про тактичность, но добыть этого сукина сына Осборна можно только через Веру Моннере, и мне совершенно наплевать, с кем там она трахается! Compenez-vous?[11]
Глава 47
Полчаса спустя оба они сидели в неприметном «форде» Лебрюна, напротив дома № 18 по набережной Бетюн, где проживала Вера Моннере.
Даже в час пик от полицейского управления сюда можно было добраться за пять минут.
В полдвенадцатого (то есть четверть часа назад) Маквей и Лебрюн вошли в подъезд и поговорили с швейцаром. Он сказал, что мадемуазель Моннере ушла. Маквей спросил, могла ли она вернуться к себе каким-нибудь другим путем. Да, через черный ход, по лестнице для слуг, но это совершенно невероятно.
– Мадемуазель не пользуется лестницей для слуг, – с неподражаемым апломбом заявил швейцар.
– Спросите у него, могу ли я отсюда позвонить в ее квартиру? – попросил Маквей у своего коллеги.
– Можете, месье, – ответил швейцар по-английски. – У госпожи Моннере внутренний номер – 2-4-5.
Маквей набрал номер, подождал, потом повесил трубку.
– Нет дома или не подходит. Пойдем?
– Минутку. – Лебрюн протянул швейцару карточку. – Когда она вернется, пусть позвонит мне. Спасибо.
* * *Маквей посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. В окнах Веры Моннере света не было.
– По-моему, согласно вашим американским методам, нам следует туда вломиться, – усмехнулся Лебрюн. – Тихонечко подняться по черной лестнице, поковырять в замке булавкой, да?
Маквей взглянул на Лебрюна и очень серьезно спросил:
– В каких вы отношениях с Интерполом?
Настало время поговорить об информации, которую сообщил Бенни Гроссман.
– В таких же, как и вы, – улыбнулся Лебрюн. – Прикреплен от парижской полиции к делу об обезглавленных трупах.
– Дело Мерримэна-Канарака к этому отношения не имеет, так?
Лебрюн не понимал, к чему клонит Маквей.
– Так. В этом случае Интерпол просто помог нам обработать смазанный отпечаток пальца.
– После этого вы попросили меня связаться с нью-йоркской полицией, и там я получил очень странную информацию.
– О Мерримэне?
– Не только. Выяснилось, что Интерпол через свое вашингтонское представительство послал запрос на Мерримэна еще за пятнадцать часов до того, как вам сообщили о реставрированном отпечатке.
– Что-что?
– То, что слышали.
Лебрюн покачал головой.
– Штаб-квартире Интерпола досье Мерримэна ни к чему. Интерпол не ведет самостоятельных расследований, а лишь координирует действия и передает информацию.
– Я долго ломал над этим голову, пока добирался сюда из Лондона. Что же выходит? Интерпол запрашивает и получает конфиденциальную информацию еще до того, как сообщить следственной группе о реставрации отпечатка. При этом о полученных сведениях вам даже не говорят. А если бы мы сами не вышли на Мерримэна? Допустим, мне скажут, что у Интерпола свои методы работы. Или что им вздумалось проверить, насколько эффективно мы с вами действуем. Компьютер у них что-то напутал или я там не знаю что. Я бы принял это на веру и не стал бы задавать лишних вопросов. Если б не одно обстоятельство: мы выуживаем нашего Мерримэна, несостоявшегося покойника двадцатилетней давности, из Сены, и он буквально нашпигован свинцом. Непохоже, что ревнивая жена будет палить из автомата «хеклер-и-кох», а?
Лебрюн недоверчиво покачал головой.
– Неужели вы хотите сказать, что кто-то из сотрудников Интерпола узнал про Мерримэна раньше нас, выследил его и убрал?
– Пока я говорю лишь, что кто-то в Интерполе знал о Мерримэне почти за сутки до нас. Отпечаток вывел на имя, имя на досье. Возможно, какая-то хитрая компьютерная программа сопоставила покойника Мерримэна с живым и здоровым Канараком. Дальнейшее произошло очень быстро.
– Но зачем убивать человека, который и так давно считается мертвым? И к чему такая спешка?
– Это уж вы мне объясните. Мы находимся в вашей стране, не в моей.
Маквей мельком взглянул на окна – по-прежнему темно.
– Спешили, потому что боялись, не наболтает ли он нам лишнего, – сказал Лебрюн.
– Вот и я так думаю.
– Но через двадцать лет? Чего они так боялись? Может быть, Мерримэн располагал компрометирующими материалами на кого-то из больших людей?
– Возможно, я псих, но я все-таки скажу, – помолчав, начал Маквей. – Убийство произошло у нас под носом, в Париже. Возможно, убийство человека, которого мы искали, – чистое совпадение. Но я не исключаю, что это не первое убийство подобного рода. Предположим, существует некий список старых врагов какой-то организации. Всякий след, всякий отпечаток пальца пропускается через архив Интерпола, и если оказывается, что под колпак попал кто-то из списка – кому надо дают сигнал. Представляете, какой мощный источник информации Интерпол?
– Вы хотите сказать, что у некоего преступного синдиката есть свой человек в Интерполе?
– Я же говорю: возможно, я псих.
– И Осборн принадлежит к этому синдикату?
Маквей улыбнулся.
– Не поймаете. Я могу высказывать любые гипотезы, но обвинений без доказательств не выдвигаю. Пока у нас ничего конкретного нет.
– И все же хорошо было бы начать с Осборна.
– Именно поэтому мы тут и торчим.
– И еще неплохо бы установить, кто из сотрудников Интерпола послал запрос на досье Мерримэна, – чуть улыбнулся Лебрюн.
Маквей насторожился: на набережную свернула машина, светя желтыми фарами. Это было такси. Оно остановилось у подъезда, швейцар вышел навстречу с зонтом в руке. Из такси вылезла Вера Моннере, спряталась под зонт и вместе со швейцаром зашагала к подъезду.
– Идем? – спросил Лебрюн и сам себе ответил: – Да, идем.
Маквей положил ему руку на плечо.
– Mon ami, на свете много автоматов «хеклер-и-кох» и много парней, которые умеют ими пользоваться. Советую вам проявить максимум осторожности, запрашивая штаб-квартиру в Лионе.
– Альберт Мерримэн был преступник и по уши в грязи. Неужели вы думаете, что они осмелятся убить полицейского?
– На это я вам вот что скажу. Съездите в морг, пересчитайте дырки в трупе Мерримэна и тогда уж рассуждайте, осмелятся они или нет.
Глава 48
Вера ждала лифт, когда в вестибюле появились Маквей и Лебрюн.
– Вы, должно быть, инспектор Лебрюн, – сказала она мужчине с сигаретой. – Никто из американцев уже не курит. Швейцар передал мне вашу карточку. Чем могу помочь?
– Да, я Лебрюн. – Инспектор смущенно бросил сигарету в урну.
– Parlez-vous anglais?[12] – спросил Маквей. Ему было ясно, что дамочка отлично знает, кто они и зачем пришли, а время позднее, за полночь, пустую болтовню разводить некогда.
– Да, – ответила Вера, разглядывая американца.
Лебрюн представил его:
– Мистер Маквей из американской полиции, откомандирован в Париж.
– Очень приятно, – сказала она.
– Полагаю, вы знакомы с доктором Осборном, – сразу перешел к делу Маквей.
– Да.
– Когда вы видели его в последний раз?
Вера перевела взгляд с одного полицейского на другого.
– Я думаю, нам лучше поговорить у меня в квартире.
Лифт был старый, тесный, но зато весь выложен сияющей медью – как будто едешь в зеркальной шкатулке. Вера нажала кнопку, дверь закрылась, и кабина со скрипом поползла вверх. Все молчали. На Маквея не произвели впечатление ни красота, ни хладнокровие женщины. Чему тут удивляться, если она любовница премьер-министра? Должно быть, прошла неплохую выучку. Но то, что она сама пригласила их к себе, было смелым ходом. Давала им понять, что ей скрывать нечего. А это означает только одно: если Осборн и был здесь, то теперь его здесь нет.
