Эндрю Гросс - Голубая зона
– К вам?
– Я пошел против них, Кейт. Он готов сделать все, чтобы рассчитаться за это.
– Вы хотите сказать… что он жив? – заикаясь спросила Кейт. – Что он был частью этого братства, этой семьи?
– Он живехонек, Кейт. И вполне вероятно, что он сейчас наблюдает за нами.
Она машинально огляделась. Внезапная мысль, что он жив, не умер и наблюдает за ними, привела ее в ужас. Если он жив, то почему не попытается с ней связаться? Шарон умерла. Кейт сама ранена. Он нужен Эмили и Джастину. Принять все это было невозможно. Она была его дочерью. Каким бы большим ни был долг, какой бы клятвой он ни был связан, никакие узы крови не должны были позволить ему забыть или быть жестоким.
– Вы лжете. – Она снова встала. – Вы пользуетесь мною, чтобы выманить его. Моя мать умерла. Ваши люди ее убили. Вы расстреляли наш дом. Я там была, видела все своими глазами. Теперь вы рассказываете мне об этом дурацком братстве и уверяете меня, что вся моя жизнь служила своего рода прикрытием. Ложь от начала и до конца!
– Ты же сама все знаешь, Кейт, – мягко сказал он. – Ты ведь видела фотографию.
Ей не хотелось верить ему, но его глаза были ясными и честными, и она видела в них человека, который стоял у ворот, обняв за плечи ее отца. Его брата.
– Этого недостаточно, – сказала она. – Я знаю своего отца. Я знаю, что чувствую. Вы сказали, что можете доказать, показать. Как?
– Надеюсь, с помощью вот этого. – Старик полез в карман своей мятой куртки, вытащил что-то и протянул ей на ладони, завернутое в салфетку.
Когда она ее развернула, мир снова качнулся. Теперь она знала, что он говорит правду. Она знала, что он знает о ней все. Она стояла, смотрела на него и внезапно разрыдалась.
Это была вторая половинка сломанного солнца, которое дала ей мать.
Глава шестьдесят третья
Все для Кейт рассыпалось вдребезги. Ее так затрясло, что ей показалось, она вот-вот распадется на части. Она сняла с шеи цепочку с такой же половинкой солнца. Сложила их вместе.
Они совпали идеально.
– Вы знали мою мать? – Она внимательно присмотрелась к нему, заглянула в чистые синие глаза.
– Я не просто знал ее, Кейт. Мы были familia.
– Семьей?..
Он кивнул. Опять взял за руку. На этот раз она даже не поморщилась. У него были крепкие руки, но чувствовалась в них и нежность. Затем он начал говорить о той части истории семьи, о которой Кейт ничего не знала.
– Часть того, что сказал тебе отец, правда. Он приехал сюда мальчиком. Но не из Испании. Из Колумбии. Из нашей родной страны. Его мать была любовницей моего отца. А моя собственная мать умерла от легочной инфекции. Мать Бена стала любовью всей его жизни.
– Роуз, – кивнула Кейт. Она вспомнила фотографию женщины, вспомнила стоящего рядом мужчину с ребенком на руках – ее отцом. Это был ее дед.
– Роза. – Он покачал головой и произнес имя по-испански. – Она была необыкновенно красивой женщиной, Кейт. Из Буэнос-Айреса. Она училась на художника. Всегда была полна жизни. Разумеется, они никогда не могли пожениться. Даже сегодня в Колумбии такой союз невозможен.
Кейт поняла, что он имеет в виду.
– Потому что она была еврейкой, – сказала она.
– Si. Era judia. – Старик кивнул. – Когда она родила сына, ей пришлось уехать.
– Мой отец… – Кейт снова села.
– Бенджамин. – Так звали ее отца. – И она приехала сюда.
Внезапно многие вопросы, касающиеся прошлого ее отца, получили ответы. Вот почему она ничего не знала о своей бабушке. Они приехали вовсе не из Испании. Он скрывал правду с самого начала. Все остальное вставало на свои места, как кусочки паззла. Отец сам устроил собственный арест. Он поехал на встречу с Маргарет Сеймор, как и сказали Каветти и остальные люди из ФБР. И эта фотография двух мужчин у ворот. Имя, от которого бросает в дрожь, – Меркадо. Второй человек с этой фотографии сейчас сидел рядом с ней. Его брат. Все встало на свои места. Она дотронулась до сломанной подвески – золотого солнца.
– У нее свои секреты, Кейт, – сказала Шарон, вкладывая подвеску в руку Кейт. – Когда-нибудь я тебе все расскажу.
Ее мать все знала!
– Это дала мне твоя мать, – сказал Меркадо. – Она понимала, что когда-нибудь все расскажу тебе я, не он. Ты теперь должна осознать, – старик улыбнулся, – что то, что случилось с ней, не моя вина.
– Нет! – Внутри Кейт вырастала стена. Руки тряслись, но голос оставался твердым. – Вы утверждаете, что он убил собственную жену. Этого не могло быть. Он ее любил. Я их видела. Более двадцати лет. Это не могло быть ложью.
– Я же уже сказал тебе, Кейт, эта связь сильнее того, что тебе известно как любовь. Все эти годы, находясь под защитой программы, я ни разу не выдал того, что сейчас рассказал тебе. Я никогда не предавал его.
– Тогда зачем вы все это рассказываете мне сейчас? Почему вы показались мне? Что вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы ты помогла мне найти его, Кейт.
– Зачем? Чтобы вы его убили? И чтобы он не убил вас. Что бы ни случилось, он все еще мой отец. Пока он не посмотрит мне в глаза и не признается, что он все это сделал. Он скажет, а не вы… Ведь вы утверждаете, что все, чему я верила всю мою жизнь, ложь.
– Не ложь. Защита. Для твоей же собственной…
– Ложь!
Оскар Меркадо взял ее за запястье и осторожно разжал ее кулак. Он взял две половинки сломанного солнца ацтеков и снова надел их ей на шею. Они немного покачались, затем замерли на ее груди так, что казались единым целым. Целым золотым солнцем.
– Ты хотела правды, Кейт, вот она. Это твой шанс. Калитка открыта, Кейт. Ты хочешь войти?
Глава шестьдесят четвертая
Фил Каветти поставил машину напротив дома с голубой крышей на Орчард-парк в Нью-Йорке, вокруг которого сгрудились машины с мигалками. Он показал свой жетон местному полицейскому, охраняющему отгороженную лентой территорию и дорожку, ведущую к входной двери, от нашествия зевак. Полицейский махнул рукой, разрешая ему пройти. Около двери лежала собачья подстилка и была прибита дощечка, на которой было написано: «Дом Чоудера, лучшей в мире собаки».
Дверь была открыта.
Войдя в дом, первое, что он увидел, были контуры первой жертвы на полу, Памелы Бернмейер. Она служила в федеральной полиции уже шесть лет. Он встречался с ней однажды. У нее был муж, он преподавал компьютерную науку в местном колледже, и двухлетний ребенок. Наверное, поэтому она подрядилась на опасную работу. Больше платят.
Каветти с трудом сглотнул. Его подташнивало. Он уже несколько лет не был на месте преступления.
Он пошел на звуки суеты на кухне, обойдя по дороге двух экспертов, которые ползали на коленях в поисках следов. Тело второй жертвы уже увезли, но на белом холодильнике до сих пор виднелось яркое красное пятно. В том месте, где ее тело сползло на пол.
Его снова затошнило.
Элтон Бут, стоящий в другом конце кухни, встретился с ним взглядом. Кивком головы попросил его подойти.
– И все происходит именно тогда, когда ты собираешься уходить в отставку… – сказал агент ФБР и хмыкнул. Он протянул Каветти стопку черно-белых фотографий.
Таких же, какие были прикреплены к стене.
При виде их Каветти едва не стало дурно. За двадцать шесть лет службы ему не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Он никогда еще не терял свидетеля. Никогда еще не раскрывали данные его подопечного.
И теперь это.
Женщина умерла от пули девятого калибра, застрявшей в мозгу. Но не это заставило его чувствовать себя новичком, впервые увидевшим труп. Дело было в ее руках. Он уже читал об этом в отчете, но на фото все выглядело куда страшнее. Ладони были обуглены, черные. Обе. Их сожгли на горелке на кухонной плите. Ее пытали, как Мэгги. Одной руки вполне было достаточно убийце, чтобы убедиться, что она ни черта не знает. Но две, обе ладони, – это уж из спортивного интереса.
– Сейчас по крайней мере мы можем догадаться, что именно рассказала ему Маргарет Сеймор, – заметил Бут.
Каветти знал эту пару. Муж женщины был важен для расследования. Новую фамилию он получил двадцать лет назад. Каветти наблюдал, как он строит новую жизнь. Женится.
Он чувствовал свою ответственность за происшедшее.
– Самое скверное, я практически уверен, что эта несчастная женщина ничего не знала. – Каветти с отвращением вздохнул. – Она понятия не имела, кто такой ее муж. – Он вернул снимки. – Какие-нибудь улики?
– Грузовик из прачечной, – ответил Бут. – Женщина, живущая через дорогу, видела, что грузовик стоял напротив дома вечером. Мы его нашли на брошенной автостоянке около закрытой водоочистительной фабрики дальше вниз по холму. Водитель грузовика поймал две пули в грудь. Его спрятали в грязном белье. Итого пять человек. Не считая собаки. Вот и скажи мне, – Бут посмотрел вокруг, – кто так убивает?
