Уоррен Мерфи - Последний алхимик
Председатель жил в поместье, которое усиленно охранялось. Здесь она не прошла бы по поддельному пропуску. Она назвала себя и цель своего визита и заверила охранника, что как только он передаст это начальству, ее немедленно пропустят. Тот засомневался.
– Да говорю вам, когда он узнает, с чем я пришла, он вам еще спасибо скажет. Доложите, что я из службы безопасности одного из ядерных объектов и что у меня есть доказательства того, что покойный директор НААНа Беннет Уилсон был замешан в расхищении урана. Я это знаю наверняка, потому что он действовал через одного из моих диспетчеров.
Охранник все еще колебался.
– Послушайте, мое имя Консуэло Боннер, и меня разыскивает полиция. Ну, стала бы я рисковать, если бы у меня не было этой информации?
– Ну, хорошо... – протянул охранник. Он все еще не был уверен, пускать ли ее. Наконец, пожав плечами, он стал звонить. Он поговорил с четырьмя, из которых каждый последующий занимал более ответственный пост, чем предыдущий. Консуэло определила это по тому, как с каждым новым звонком охранник все больше вытягивался по стойке “смирно”. Положив наконец трубку, он недоверчиво покачал головой.
– Вы оказались правы. Вот уж не думал, что он захочет вас видеть. Вас примут немедленно. Проезжайте к большому дому. Там спросите. Кто-нибудь вас встретит и сразу проводит к нему. Мистер Харрисон Колдуэлл намерен переговорить с вами безотлагательно.
* * *На первый взгляд для роли руководителя такого учреждения мистер Колдуэлл не очень подходил. Лишь недавно разбогатев, он сделал грандиозные пожертвования всем политическим партиям и мог бы получить лучшее место в окружении любого президента. Но, как он сам объяснил Консуэло, его желанием было спасти Америку. Вернуть стране часть того, что она ему дала.
У него были величественные черты лица, горделивый нос и темные глаза. Он сидел, выпрямив спину, на кресле с высокой спинкой, и на нем была бархатная мантия, расшитая золотым кружевом.
Он маленькими глоточками отпивал из кубка что-то темное и, казалось, не собирался предлагать ничего Консуэло, хотя она и пожаловалась, что хочет пить. Колдуэлл сказал, что об этом позаботятся позднее.
– Вот и все, что мне пока известно, – сказала в заключение Консуэло. – Но я не сомневаюсь, что мы сумеем выйти и на остальных. Похищено много урана. Теперь понятно, почему человек, который пытался убить моих друзей, повсюду имел доступ. Это наверняка был киллер, но у него имелся пропуск, выданный службой безопасности НААНа. Его звали Франциско Браун.
– А что с ним стало?
– Ну, поскольку это все равно рано или поздно всплывет, а мы действовали в целях самозащиты, то я скажу вам, что мы его прикончили.
– Мы? Значит, с вами был и другой верный помощник правительства? Отлично, – похвалил Колдуэлл. – Мы должны ему помочь. И отблагодарить. Такие люди нам нужны. Как нам его найти?
– Вот именно – “его”, – ухмыльнулась Консуэло. – Но дело в том, что это не был один человек. Их было двое. Двое мужчин.
– Вас задевает, что я как бы априори решил, что это были мужчины?
– В общем... в общем да. На их месте могли бы быть и женщины. Хотя таких мужчин я никогда раньше не встречала.
– Как бы то ни было, нам надо заполучить их к себе, правда? – сказал Колдуэлл. – На кого бы они ни работали, мы их переманим к себе.
– Я понятия не имею, на кого они работают. Белый – его зовут Римо – называет себя “одним из хороших ребят”. Надеюсь, ему уже лучше.
– А что, он пострадал в драке с этим Брауном?
– Нет. Все дело в каком-то старинном проклятии.
– Вы отлично поработали, мисс Боннер. Мы очень вами довольны. Консуэло – это ведь испанское имя? У вас в роду были испанцы?
– Да, по материнской линии. Из Кастилии.
– И наверное, дворянская кровь?
– Ну, если только примешалась какая-нибудь по ошибке. Внебрачную дворянскую кровь исключить, конечно, нельзя.
– А знаете, мы можем это установить, – сказал Колдуэлл.
– Кто – Национальное агентство по атомнадзору?
– Нет, – сказал Колдуэлл и ткнул себя в грудь. – Ну что ж, большое спасибо за то, что уделили нам столько времени. Вы можете быть свободны.
– Вы обо всем позаботитесь? – спросила Консуэло.
– Можете быть уверены, – заверил Харрисон Колдуэлл.
Консуэло проводили из огромного, щедро украшенного золотом зала, провели по шикарному холлу, вдоль стен которого, увешанных большими полотнами, стояли скульптуры. И всюду была позолота. Еще здесь было знамя, на котором на темно-красном бархате был золотыми нитками вышит герб.
Она уже где-то видела этот герб, но сейчас не могла вспомнить. Прозрение наступило лишь тогда, когда за ее спиной закрылась железная решетка. То была аптечная колба – такая же, как на подвеске Римо.
Решетка не поддавалась. В камере было темно и стояла единственная койка. Стены были из камня. В коридоре она видела и другие такие же маленькие кельи. Это была не тюрьма, для тюрьмы здесь слишком сыро. Ее привели в темницу. Потом стали приносить трупы, из чего она смогла лишь заключить, что там, наверху, происходит какое-то сражение, в котором люди убивают друг друга, пытаясь установить, кто сильней.
* * *В заливе Лонг-Айленд остановилась небольшая яхта, на борту которой находились несколько человек. Они направили бинокли на большое здание, обнесенное кирпичной стеной. Это был санаторий Фолкрофт.
– Вот это, что ли? – спросил один, заряжая обойму в пистолет-пулемет.
– Ага. Больше электронным сигналам идти вроде неоткуда, – ответил инженер.
– Отлично, – сказал человек с пистолетом-пулеметом. – Передайте мистеру Колдуэллу, цель обнаружена.
На одном из верхних этажей здания была комната с зеркальными окнами. В этой комнате сидел Харолд В.Смит и не знал, повезло ему или нет.
Системы обороны Фолкрофта улавливали все исходящие и входящие сигналы в радиусе двадцати миль. Когда он засек в заливе эту подозрительную яхту и понял, что его местонахождение обнаружено, то получил распоряжение ждать подкрепление, которое возьмет санаторий в кольцо, с тем чтобы никто не ушел.
Глава двенадцатая
Римо уже отчетливо видел комнату, чувствовал спиной матрас, ощущал свои руки и, что самое главное, мог правильно дышать – то есть так, чтобы восстановить равновесие и вернуться к прежнему состоянию. Но голова его продолжала гудеть. Чиун в семнадцатый раз повторял, что не собирается говорить о том, что он его предупреждал.
– Слушай, лучше скажи. Скажи, и кончим на этом. У меня голову словно наждаком изнутри шлифуют.
– Нет, – ответил Чиун. – Мудрый наставник и так знает, когда его ученик все понял.
– Скажи, что все дело в проклятом золоте, и оставь меня в покое.
– Ни за что.
– Ладно, только не говори, пожалуйста, что ты не собираешься мне этого говорить. Я не могу больше это слышать.
– Ну хорошо, скажу. Я тебя предупреждал, – сказал Чиун. – Но ты ведь меня на слушаешь. Никогда не слушаешь. А я говорил тебе, что на этом золоте лежит проклятие. Но нет, мы же не верим в такие предрассудки, как проклятие, даже если на это прямо указывают хроники славного прошлого Синанджу.
– Ты опять про Мастера Го и испанское золото?
– Нет. Про Мастера Го и проклятое золото.
– Я помню. Мастер Го. Кто-то расплатился плохим чеком – то есть дрянным золотом, – и он отказался его взять. Что-то около шестисот лет назад. А может, трехсот. Где-то в том районе. Можно мне стакан воды?
– Я принесу. Если бы ты с самого начала послушал, что я говорил тебе о проклятом золоте, тебе не пришлось бы сейчас просить меня налить тебе стакан воды.
– Ты обещал больше об этом не вспоминать.
– Я и не вспоминаю. Я только сказал, что сейчас принесу тебе воды. Но тебе было бы невредно повторить наизусть летопись Мастера Го.
– Только не сейчас. Сейчас меня меньше всего тянет цитировать наизусть твоих Мастеров.
– Не “Мастеров”, а одного Го.
– Даже Младшего Вана было бы больше чем достаточно, – заметил Римо, поскольку вся история Младшего Вана заключена в двух фразах, тогда как на Великого Вана понадобилось бы полтора дня, и то, если бежать галопом по Европам. Младший Ван был Мастером Синанджу в странный период истории, когда на всей земле вдруг воцарился мир. Эта эпоха получила название “неудачного стечения звезд”. Поскольку правители государств вели себя очень тихо и смирно, Младший Ван провел большую часть жизни сидя в Синанджу в ожидании какого-нибудь переворота, нападения или появления хотя бы одного приличного узурпатора. Когда наконец его попросили об услуге, оказалось, что речь идет о такой ерунде, ради которой нет нужды даже покидать деревню. В результате в летописях Синанджу о Младшем Ване осталась следующая запись: “Ван был. Но не стал”. Это была единственная лаконичная запись из всех хроник, которые так любил цитировать Чиун. Но для Римо и этого было много.
