Александр Ольбик - Падение «черного берета»
Саня пожал плечами.
— Как хочешь, но мне кажется, этот пистолет не зря сняли с вооружения.
— Зато он дальнобойный и его не надо часто перезаряжать.
Одинец долго примеривался к пятизарядной «помпе» и, несколько раз шмурыгнув стволом, вскидывал «помпу» к плечу и нажимая курок.
— Жаль, такую дуру не спрячешь в кармане, — посетовал он и подхватив из ящика несколько ручных гранат, засунул их в целлофановый пакет.
Когда они вышли из тайника, Карташов сказал:
— В принципе, мне «стечкин» не нужен, меня вполне устраивает «глок»…
— Ты только об этом не трепись. Брод убьет, если узнает, что у нас чужое оружие.
— Но ведь тот пистолет новый…
— Откуда ты знаешь? На вид новый, а может, из него уже пристрелили сто человек. Впрочем, стволы никогда не бывают лишними.
За оградой раздался треск мотоциклетного движка. Стоявший ближе к выходу Карташов увидел, как из-за забора, проделав небольшую траекторию, упал на землю какой-то странный сверток. Карташов подошел и увидел обыкновенный кулек из-под сахара с болтающимся клочком белой бумаги, на котором печатными буквами было написано только два слова: «Броду, лично». Карташов наклонился и прислушался, но нет, никакого тиканья его слух не уловил. Осторожно, указательным пальцем, дотронулся до кулька и тот легко сдвинулся с места.
— Веня, тут для тебя посылка! — крикнул Карташов и потряс пакетом.
Они отошли с Бродом в сторону и развернули неожиданную находку. Увидев содержимое кулька, Брод схватился за горло, как бы сдерживая рвоту. Он побледнел и тяжело задышал. Перед ними была верхняя губа Таллера, с его элегантными усиками.
— Только что кто-то перекинул это через забор, — объяснил Карташов. — Я слышал шум мотоцикла, возможно на дороге остался от него след…
— Значит, шефа начали понемногу расчленять, — заметил Брод и вернулся к машине. Вытащил из ящичка бутылку водки и принялся ее поглощать. Жидкость, не успевая убегать в пищевод, заливалась и текла по подбородку, лацканам пиджака, несколько капель упали на носки ботинок.
— Значит, газават! — неизвестно кому сказал Брод, и шаркающе передвигая ноги, направился в дом. — Никола, завтра же собирай всех людей, и ставь перед ними задачу — найти гадов.
— Я думаю, прежде всего надо прошерстить гостиницы, и всех, кто из Латвии, взять на заметку.
— А если это московские или казанские глоты? Обыкновенный заказ… Киллеры, мать их перемать…
— Это, конечно, возможно, но другого варианта кроме гостиниц у нас пока нет, — Николай смотрел куда-то мимо Брода и выражение его лица ни о чем не говорило. — Они слишком далеко зашли, но, мне кажется, Таллер зря тянул резину. Надо было идти на опережение…
— Еще не вечер, — твердо процедил Брод. — Я прошу тебя, Никола, и прими это как личную просьбу — приложите все силы, но убийц надо наказать… В конце концов у нас есть живой мент, розыскник, так пусть пашет… А вы с Одинцом будьте у него на подхвате…
— Мцыри, что ли?
— Ну не ты же, Никола, сиделец, с двадцатилетним стажем… Извини, я ей-богу, что-то не то говорю.
— Нужно, хотя бы одно удостоверение на имя оперуполномоченного…
— За ксивой заедите к Гудзю, лучше него никто в Москве этим промыслом не занимается…
Ответный удар
Втроем они выехали в город. За рулем находился Николай.
— Сначала сгоняем в Тарасовку, — сказал он, — а оттуда… Впрочем, после того вожжи будут в руках у Мцыри… С чего начнем, Серега?
— Ты же у нас за главного инженера человеческих душ, — отреагировал Карташов. — Тебе и решать…
— Нет, сегодня начальник ты, так решил Веня. С чего начнем поиск молодцов, которые замочили наших ребят?
— И стащили Таллера, — добавил Одинец.
— Вот когда у меня на руках будет мандат, тогда я вам скажу, с чего и с кого начнем…
— Идет! — Николай, кажется, впервые в жизни умягчил голос.
Гудзь встретил их приветливо. Они поднялись на второй этаж, где им громким лаем салютовал дог Лорд, который в ту ночь, когда они направлялись на Учинское водохранилище, представлялся огромным свирепым зверем. А это оказался тигровой масти и в общем-то не гигантских размеров пес…
На стол, словно веер карт, легло несколько удостоверений — добротных, со всей необходимой атрибутикой: подписями, печатями, сроками выдачи…
— Нужны фотографии, — сказал Гудзь и вышел в другую комнату. Вернулся с фотоаппаратом «Зенит».
Через полчаса документы были готовы: в своем удостоверении Карташов прочитал: «Карпенко Анатолий Иванович, 1963 рождения… Старший оперуполномоченный РУБОП Северного округа Москвы… » Шрифт стандартный, все линеечки и штришки — комар носа не подточит. А обложки удостоверения, хоть на выставку… »Не засыпаться бы с такой безукоризненной липой», — подумал Карташов и спрятал документ в карман куртки…
Они начали с периферийных гостиниц, но поскольку таковых в Москве сотни, пришлось пойти через фирму, которой принадлежал весь гостиничный сервис столицы. Чиновник, который отвечал за «посадочные места», отфутболил их в Центральную диспетчерскую, где десятка полтора компьютеров обрабатывали всю гостиничную информацию. На их счастье, попала довольно сговорчивая, хотя и далеко не молодая сотрудница, которая, не сходя с места, с помощью компьютера ввела их в курс дела.
— Что вас конкретно интересует, молодые люди — отдельная гостиница или какая-то фамилия?
Карташов объяснил — интересуют поселенцы гостиниц, которые приехали из Латвии… В возрасте от 20 до 30 лет… И таковых оказалось более шестидесяти человек, в основным поселившихся в окраинных номерах типа «Россиянка», «Арена» или «Севастопольская» на Волхонке… Однако в глаза бросалась одна странность: среди приезжих почти не было людей с латышскими фамилиями… Но эту странность диспетчер объяснила довольно просто: после августовского кризиса 98-го года Москва стала весьма дешевым городом, куда устремились челноки со всех близлежащих стран…
Просмотрев весь список, они выписали 12 фамилий, которые их могли бы заинтересовать: в гостинице «Золотой колос» неделю назад остановилась группа молодых людей из Латвии. Все рижане, всем не более тридцати лет и у всех в графе «цель приезда» отмечено одно и то же — «по личным делам». Диспетчер по просьбе Карташова, отпечатала на принтере фамилии интересующих его персоналий и когда он уже уходил, женщина подарила ему поистине царский подарок.
— Молодой человек, не исключено, что те, кого вы ищите, остановились в гостинице посольства Латвии на улице… Вы знаете, где оно находится?
Карташов, конечно же, знал это: еще бомжуя в Москве, он не раз подходил к его воротам, будучи под сильнейшим искушениям позвонить и сдаться в «плен»… Однако в последний момент ноги его уносили в другую сторону — слишком свежа еще была память о лагерном режиме…
Одинец с Николаем, ожидавшие его в «шевроле», весьма оживились, услышав о посольстве Латвии… Но прежде чем отправиться на улицу Чаплыгина, они на всякий случай смотались в гостиницу «Золотой колос». Администратор, в кабинет которого Карташов с Одинцом бесцеремонно вошли, попыталась фыркнуть но Одинец ее пресек: «Если здесь вы не хотите говорить, поедем к нам, в отдел, а это займет полдня… » Однако их ждало разочарование: интересующие люди еще вчера, в три часа дня, выписались из отеля и убыли в неизвестном направлении. Наводящие вопросы администраторша наотрез проигнорировала — она видишь ли, еще не обедала, хотя имеет на это конституционное право…
…Через полчаса они уже были на улице Чаплыгина и припарковались возле театральной студии Олега Табакова. По очереди ходили обедать в кафе, что возле метро «Чистые пруды».
Через три часа дежурства они для себя выяснили, что через КПП посольства проходят люди, сильно напоминавшие новых русских — они приезжали сюда на иномарках с московскими номерами, держа в руках элегантные кейсы…
— Можно подумать, что это Сандуны, — сказал Николай. — Веников только и не хватает…
В какой-то момент из ворот вышли двое рабочих со стремянкой и принялись с ее помощью устанавливать красно-бело-красный флаг в кованный флагшток.
— Опять праздник независимости… Одного из этих знаменосцев берем, — твердо сказал Карташов.
— И что будем с ним делать? Пить на брудершафт? — сострил Одинец.
— Серега прав, мужика надо брать, — поддержал Карташова Николай. — Что-нибудь из него вытянем …
Еще пару часов они рассказывали анекдоты, пока из проходной не вышел человек, на которого Карташов положил глаз. На вид ему было не более пятидесяти лет, одет неброско, с забытой и модой и Богом сетчатой авоськой в руках…
«Знаменосец», завернул на улицу Макаренко и зашел в винно-водочный магазин. Отоварившись бутылкой крепленого вина и двумя бутылками пива, он направился на троллейбусную остановку на Покровке. Сел в 9-й маршрут, и, примерно, через пятнадцать минут езды, сошел на углу Бакунинской улицы и Переведеновского переулка.
