Валерий Смирнов - Тень берсерка
— Что касается ужа, — пристально смотрю на небрежно ломающего куски рафинада Решетняка, — то подобное название носила одна из разновидностей стилета. Очень давно. Зато относительно гюрзы мы можем вспомнить недавние времена. Знаете, как-то доводилось видеть кинжал. Не с отполированной, а с вороненой поверхностью клинка. Он так и называется — гюрза. Применялся во время ночных вылазок...
— А теперь, выходит, не применяется? — слова Решетняка прозвучали чуть резче обычного.
Так ты, дядя Клим, еще и капканчики ставишь, одной гюрзы мало? Ничего, сейчас я тебя порадую.
— Наверное, применяется, — стараюсь говорить как можно неувереннее. — Откуда мне точно знать, быть может, за последние годы появилось что-то подобное с новым названием? Вот у римлян абордажная площадка носила название ворон, а у греков то же самое сооружение именовалось грифоном.
Насчет греческого грифона я врал самым беззастенчивым образом, пристально следя за реакцией моего милого собеседника. Напрасно старался, старая школа, она дорогого стоит. Решетняк сейчас наверняка собран в комок. И все-таки мне нужно постараться хоть чуть-чуть шевельнуть этот непроницаемый комочек.
— Аленушка, будьте любезны, подайте сахар, — не без удовольствия улыбаюсь в сторону непривычно долго молчащего Чекушина и медленно перевожу взгляд на его старого приятеля, переставшего ломать сахар быстро, ловко, надежно, как прежде людские судьбы. — Что касается ворона, то он сегодня точно не применяется. Гюрза? Вполне может быть, в контексте понятия родины или смерти.
Мне на какое-то мгновение показалось, что комочек шевельнулся, почти незаметно, но все-таки. Родина и смерть, какая тут взаимосвязь со змеиной темой? Самая прямая. Девиз «Родина или смерть» — вот и весь выбор, предоставлявшийся служивым спецподразделения «Гюрза».
— Да, родина для нас — все, — наконец-то вернулся к своему главному жизненному предназначению досыта нахлебавшийся чаю и чужих речей Чекушин. — Как сейчас помню, в...
Мне приходилось старательно пропускать мимо ушей крайне познавательные мемуары ветерана. Сидя против Решетняка, я бы вел себя крайне бестактно, глядя в сторону оратора. Взгляд директора техникума стал тяжелее гири, но с таким весом я еще в состоянии справиться играючи. Родина или смерть — лично для меня не было бы никакой дилеммы, оттого как люблю свою отчизну. Точно так, как она меня. А что до смерти — так от нее еще никто не уворачивался. И вообще, какой может быть выбор, если слова и «родина», и «смерть» я всегда рассматривал в качестве синонимов, а потому, в отличие от многих, сделал правильный жизненный выбор. Когда несколько лет назад вдребезги разлеталась родина, именем которой клялись гюрзата, они отчего-то не бросились в объятия смерти, а тихо растворились в будущем. Сегодня появились новые спецподразделения, и одно из них, знаю точно, имеет все тот же девиз «Родина или смерть», что, прежде всего, говорит о преемственности поколений. Уверен, в случае чего элитное спецподразделение, несмотря на свой девиз, выберет жизнь. Оттого как идеалы сейчас соответствующие, а помереть никогда не поздно.
Стоит ли мне пугаться неизбежного? Нет, конечно, я ведь не служил, присяг не подписывал, громких клятв не давал. Тем более, возраст уже такой, все чаще за поминальные столы сажусь, чем за свадебные. Даже если не иметь в виду недавние события.
Решетняк продолжил мирное чаепитие вприкуску, изредка поддакивая своему отставному сослуживцу. Но перед этим, несмотря на лучезарную улыбку Клима Николаевича, мне удалось чуть ли не явственно увидеть в его колюче-холодных глазах отражение самой смерти.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Яркое солнце заставило искриться свежий пушистый ковер снега, окутавший городок минувшей ночью. Пришлось надевать противосолнечные очки, ведь у меня нет боевой закалки Филиппа Евсеевича. С утра пораньше ветеран Вооруженных Сил прилип ко мне сильнее, чем лавровый лист к присутственному месту. Отцепиться от него не удалось, а присутствие на прогулке Красной Шапочки лишь в малой степени компенсировало радость общения с ее дедом.
Сперва показалось, морозный воздух не позволит сердечнику молоть свои мемуары привычными темпами. Ничего подобного, воинская закалка сказалась и здесь. Так что приходится, думая о своем, ловить краем уха яркое проявление предпоследней стадии маразма, идя между старым громкоговорителем и его внучкой. Может, стоит его снова засунуть в больницу? Это, несомненно, положительно повлияет на здоровье. Мое, естественно, даже если не иметь в виду перспективу подлечиться в снова осиротеющей от ветерана койке.
Я согласился на прогулку, сильно надеясь, что сердце Чекушина не позволит ему вышивать километровые дистанции по морозцу. Того глядишь, дедушка решит проведать старого друга или сходить к врачу, а мы с Аленушкой продолжим прогулку вдвоем, сходим в заснеженный лесок. Меня всегда влекло неведомое, во всяком случае, заниматься любовью на морозе еще не приходилось. Только вот дед Красной Шапочки явно не разделял подобной тяги к природе и потащил нас в противоположную сторону от леса. Оказывается, здесь снимают самое настоящее кино, и ветерану любопытно посмотреть. Мне тоже стало любопытно: как это он будет смотреть и молчать? Такого, несмотря на ставшие привычными ассоциации, даже в сказке не могу представить.
Тем не менее удовлетворять любопытство не пришлось. Что поделаешь, с некоторых пор моя нервная болезнь стала прогрессировать, дав сильное осложнение в виде аллергии на киносъемки. Оттого пришлось не без сожаления распрощаться и с желанием посетить ближайший лес в обществе Красной Шапочки, и с моими милыми попутчиками, сославшись на срочные дела, эту любимую отговорку всех бездельников.
Вместо того чтобы отправиться в «Эльдорадо» и, подобно основной массе населения, подлечиться огненной водой, я занялся совершенно иным водолечением. Чем хорош санаторий с радоновыми ваннами? Тем, что врачи тебя встречают с нескрываемым воодушевлением благодаря повышению культуры обслуживания из-за хронической невыплаты зарплаты. Вдобавок, когда сидишь по уши в оздоровительном радоне, это плодотворно сказывается на душевном состоянии.
Никто не лезет в душу дурными вопросами, не дергает пить набрыдший «Липтон», не советует, как жить и работать. Сюда бы Алену, так вместо пятнадцати минут стоило бы оздоравливаться куда больше. Последний раз я лечился в воде с помощью девушки лет десять назад. Приятно вспомнить, особенно почти глубоководное погружение, когда коварное течение чуть было не унесло мои плавки в открытое море. В этой ванне их было бы найти куда проще. Но раз свидание в радоне не состоялось, самое время подумать над тем, как лучше всего оказать любезность генералу Вершигоре. Причем наиболее достойным образом.
Вчерашнее общение с Решетняком натолкнуло на весьма интересную мысль. Выскажи ее Рябову, он точно колесом пойдет, а уж Вершигора обрадуется — дальше, как говорится, некуда. Но, собственно, в чем дело, если я выполню генеральскую просьбу? Какие могут быть ко мне претензии? Нужен компромат на полковника Нестеренко — было сказано прямым текстом. Ничего, ребята, вы его получите.
Позвонив из кабинета самой любезности, которую представлял собой главврач заведения, я напросился на очередное приглашение майора Саенко зайти в гости. И не на службу, а домой. Ну чем не киносказка шестидесятых годов о работе ментов с оступившимися людьми в неформальной обстановке? Приятно, что наконец-то, впервые в жизни, мне удалось повстречать именно такого офицера, словно сошедшего с экрана давно перепрофилированного в бар кинотеатра. Ах какие менты в старых фильмах! Не матерятся, начальник к подчиненному обращается на «вы», подследственных угощают «Беломором» и отпетые рецидивисты колются быстрее рафинада в руках Решетняка при одном грозном взгляде не кого-нибудь, а самого старшины, который говорит столько умных слов подряд, чего в реальной жизни от него и под пытками не добьешься...
Дом майора Саенко всем своим видом доказывал — здесь живет самый что ни на есть честный мент. Выгони Саенко подобные хоромы лет десять назад, сильно сомневаюсь, что он успел бы завершить отделку внутренних помещений. Оттого, как трудился во внутренних органах, уделявших самое пристальное внимание моральному облику своих сотрудников, не добравшихся до генеральских должностей. Майор Саенко и теперь во все тех же органах, однако с некоторых пор нравы смягчились почти до неприличной степени. Тем более, многие менты приезжают на работу в таких авто, будто регулярно откладывали на их покупку всю зарплату в течение ста тридцати лет непорочной службы.
Мадам Саенко оказалась на редкость привлекательной женщиной для любителей пышек и поговорки «Мужчина не собака, на кости не бросается». Таких бизнес-леди еще не приходилось видеть. Кровь с молоком, слегка разбавленным какао прожитых лет, а какие поистине рубенсовские формы, радующие глаз подлинного знатока искусства. Я почти сразу уговорил себя найти в ее лице и кое-чем еще замену Красной Шапочке. Вдобавок подумал об оздоровлении в радоновой ванне, пусть даже нам вдвоем будет затруднительно в ней расположиться. Ничего, выдюжим, трудности закаляют мужчину.
