Р Скотт Бэккер - Зовите меня Апостол
Не хочет. Просто и банально не желает говорить. Вдруг дошло: да мы же с Молли в ловушке, заперты в отсеке для арестованных!
В памяти всплыла первая встреча с Ноленом — как он сидит за столом и исповедуется мне, случайному незнакомцу: «Знаю, звучит нелепо. Но когда долго живешь в наших местах, начинаешь… э-э… догадываться про некоторые вещи, смутно, но догадываться. Что-то в ней не то… посмотришь… и чувствуешь: она в опасности. Будто она из породы вымирающих зверей».
Думаете, запоздалое прозрение вроде этого — свидетельство профессиональной непригодности? Полагаете, что частные сыщики должны все знать, предвидеть и быть готовыми к сюрпризам? Я стал сыщиком не потому, что крутой, умею нравиться и не нуждаюсь в диктофоне. Спасибо Голливуду, забивающему головы херней. Я думал: эх, какая жизнь интересная у частных сыщиков, всё тайны да неожиданности. Зря думал. Это скука и еще раз скука. Люди всегда делают одно и то же, даже стараясь друг друга извести.
Да, поимели меня. Хоть и твержу себе: «Будь начеку», хоть и лелею паранойю, придумав кучу неприятных окружающим мелких трюков, чтобы напоминать себе о мерзости, таящейся под самой благостной наружностью, — теперь вот сам шагнул в клетку. И еду на убой. Ох как просто повестись на видимость, в особенности если она льстит самолюбию. Когда коп звонит в 11.38 вечера и просит помочь разобраться с новыми обстоятельствами вашего дела, как вы поступите? Готов спорить: вскочите, захлебываясь от восторга, крикнете себе: «Поторапливайся, Ватсон!» — и броситесь в клетку патрульной машины.
Вот же гадство.
— Калеб, я не про это спрашивал. Я интересовался, почему ты мне никогда про них не говорил?
Хрень какая, он же говорил! А я не понял и посчитал его идиотом.
Дерьмо, просто куча дерьма!
Я же нарочно спровоцировал преподобного Нилла, чтобы подтолкнуть его к действию. А тут захотелось потрахаться — и все испортил. Как обычно, мистер Мэннинг, как обычно. Гребаный Джеймс Бонд за вычетом стиля и класса. Ведь еще когда в первый раз говорили, Нолен поминал фанатиков. Если бы я прокрутил разговор в голове, задумался, разложил по полочкам — все бы стало ясно. И вот сижу в клетке за спиной Нолена, а этот скот не иначе как из верных чад преподобного Нилла.
Иначе с чего он из кожи вон лез, старался показать: он ни при чем и с фанатиками дела не имеет?
— Я не понимаю, о чем ты, — сказал Нолен, улыбаясь фальшиво.
Наглый засранец.
Притормозил у светофора — их в Раддике раз-два и обчелся. Молли украдкой подергала дверь. Заперто, само собою.
— Хорошо, Калеб, я объясню. Красивая белая девушка Дженнифер любит потанцевать с лучшим другом, симпатичным черным парнем. А танцуют они в баре, куда частенько заглядывают фанатики-сектанты, верящие в превосходство белой расы. А в секте этой заправляют бывшие зэки, вербующие сторонников на твоей территории. И вдруг — бац! — белая девушка исчезает…
Говоря все это, я отцепил телефон от пояса и протянул Молли, ухватившей его, будто малолетний обжора кусок цыпленка из «Макдоналдса». Калеб ответил не сразу, и в тишине «подробное сообщение» Молли на автоответчик редактора «Пост газетт» показалось неуклюжим блефом.
— Да, мы сейчас с шефом полиции Калебом Ноленом, его имя — Калеб Нолен, и мы направляемся в отделение…
Я уставился на зеркало заднего вида, глазея на Калеба будто рассерженный ангел-хранитель. Нолен глянул мельком в зеркало, отвернулся…
— У меня дочка, — вдруг выпалил он, — Синтия. Ей семь. Она красивая… красивей, чем… ну, не знаю… Очень симпатичная. Месяцев восемь тому назад мне позвонили анонимно. Сказали: бродяга лезет в дом. Далеко, на другом конце города. Оказалось — ложная тревога, но я на сорок пять минут опоздал забрать Синтию из школы, у нее был урок плавания. Когда наконец приехал, оказалось — ее уже забрали и отвезли домой… помощник тренера отвезла. А она — верная прихожанка преподобного Нилла.
Глянул в зеркало, и я впервые увидел в его глазах настоящую ярость.
— «Третьи», — процедил он, не отводя взгляда. — Мы их зовем «третьи».
Отвернулся, посмотрел на дорогу.
— Они хозяева этого города.
Нолен остановился у сияющего люминесцентным светом полицейского участка, поставил машину на парковке. Радио затрещало: вызов, мелкая бытовая чепуха. Нолен не обратил внимания. Мурашки на моей спине поутихли, но я вздохнул с облегчением лишь тогда, когда Нолен распахнул двери машины. Может, истерика у мотеля случилась как раз потому, что он испугался за семью. Ведь признался же почти открытым текстом: Ниллу есть чем давить на него.
Повернулся к нам, начал объяснять уже спокойнее, тоном почти извиняющимся. После того случая с дочерью поискал информацию про Нилла. Оказывается, преподобный в самом деле — рукоположенный священник. Калеб думал, как бы опозорить его перед паствой, но пастырь стоил своих чад — сидел в тюрьме, имел обширные связи и в «Арийском братстве», и среди «Ангелов ада». Когда Дженнифер пропала, Нолен посчитал его главным подозреваемым.
— Я говорил с ним. — Он словно оправдывался. — С Ниллом, то есть. Он такой набожный… и злобный. Сказал, никто среди паствы не посмеет пойти против его завета. А завет этот: сидеть тихо, радеть о ближних и делать все, чтобы «третьих» стало больше.
Отвернулся, глядя на залитый мертвенным светом участок, покачал головой.
— Наверное, я испугался. Точно, так оно и было. Да и как мне не испугаться? Мы же оба знаем: я — продавец из супермаркета, мальчишка на побегушках, вздумавший играть в копов и бандитов.
М-да, даже и лица не видя, могу сказать: нелегко далось Нолену такое признание.
Скрипнула портупея. Он снова повернулся к нам, посмотрел через окошко на Молли, на меня.
— Я принял его слова за чистую монету. Подумал… Апостол, я решил: ему и в самом деле нужно спокойствие, мир в городе. Как и мне. Поверил этому психу.
А я, в свою очередь, поверил Нолену. Скорее, полагал, что он говорит от чистого сердца. Уже немало — дальше в доверии к людям я захожу редко. Поразмышлял малость над его словами, вспомнил, как Баарс ушел от ответа на вопрос о врагах в Раддике.
— А как насчет «системщиков»? — спросил я наконец. — Они же уж точно про «третьих» знают.
— Думаю, что да. — Нолен посмотрел на ладони, хмурясь, будто заметил недосмытое пятно. — Но от нас до них — пять миллиардов лет.
Полиция Раддика соответствовала размеру городишка. На четыре тысячи душ — шеф, его заместитель, два сержанта и дюжина рядовых. Но раньше Раддик был промышленным центром с населением за двадцать тысяч, исходя из чего строился полицейский участок, казавшийся теперь несуразно огромным, будто Нолен с присными устроили лавочку в углу заброшенного склада.
Нолен провел нас мимо недремлющего дежурного сержанта в комнату для совещаний рядом со своим кабинетом. А я тем временем копался в памяти, вспоминая детали ритуальных убийств, виденных по каналу «Дискавери» и в новостях. Не было у меня раньше такого дела, даже отдаленно похожего не было. Ради идеи, обдуманно, холодно и расчетливо люди убивают редко. Очень редко. Обычные мотивы — злоба, страсть или деньги. Убийцы — люди далекие от идеализма. У них на абстрактные идеи аллергия куда сильнее, чем у среднего законопослушного гражданина. Кровь, как ничто другое, опускает с небес на землю.
Если задуматься — настоящее чудо: вокруг так много кипящих сумасбродствами мозгов — миллиарды. И среди этих психов так мало тех, кто готов прикончить ближнего. Спасибо Господу за естественный отбор.
Молли попросила указать на карте, где нашли пальцы. Нолен оставил нас щуриться в люминесцентном сиянии, затем вернулся и расстелил большую карту Раддика на лакированном столе.
— Ага, — протянул глубокомысленно, почесывая лоб карандашом.
Присмотрелся — названия улиц читал. Затем осторожно и аккуратно поставил три изящных, нежных крестика.
Вот педик. Гребучий педик.
Я умудрился изобразить задумчивость, склонился сурово над картой, но думать мог лишь про то, как женственно выглядели ноленовские крестики. Ему бы на кухне про последнее турне Бритни Спирс[47] трепаться, а не в копов и бандитов играть.
— Знаешь, мне кажется… — выговорила Молли и замерла в нерешительности.
Я уже научился относиться к ее подозрениям и догадкам серьезно.
— Что кажется?
— Да так.
— Говори, не стесняйся.
— Но это так пошло…
— Молли, убийство — всегда пошлейшее из пошлого.
— Хорошо, — ответила она, склоняясь над картой. — Я подумала: а если пальцы не просто так выброшены, если они в определенном порядке расположены…
Нолен повел карандашом вслед за ее указующим перстом.
— Если провести линию между теми местами, где нашли пальцы рук, — она ткнула в ноленовские крестики, — а потом продолжить ее вот так…
