Джоди Пиколт - Последнее правило
— Эмма, — перезваниваю я ей. — Чем могу помочь?
— Я… я видела, что вы нашли Джесс. — У нее сиплый, полный слез голос.
— Да, мне очень жаль. Я знаю, вы были близко знакомы.
На другом конце провода раздаются рыдания.
— У вас все в порядке? — спрашиваю я. — Может быть, позвонить врачу?
— Она была завернута в стеганое одеяло. — Эмму душат слезы.
Иногда, если занимаешься такой работой, как у меня, после того, как дело закрыто, легко забываешь, что остаются люди, которые до конца жизни будут переживать последствия драмы. О жертве запомнится одна крохотная деталь: валяющаяся посреди дороги туфля, сжимающая Библию рука или, как в данном случае, с одной стороны, убийство, с другой — заботливо укутанное в одеяло тело. Но здесь я уже не в силах помочь Джесс Огилви, за исключением одного — призвать к ответу того, кто ее убил.
— Это одеяло, — всхлипывает Эмма, — принадлежит моему сыну.
Моя рука, размешивающая кофе со сливками, замирает.
— Джейкобу?
— Я не знаю… не понимаю, что все это значит…
— Эмма, послушайте… Возможно, это ничего еще не значит. Возможно, у Джейкоба найдется объяснение.
— Что мне делать? — плачет она.
— Ничего, — говорю я. — Позвольте уж мне. Можете привезти его в участок?
— Сейчас он в школе…
— Тогда после занятий, — говорю я. — И вот еще что, Эмма. Успокойтесь. Мы во всем разберемся.
Я, как только нажимаю отбой, беру чашку с кофе и выплескиваю его в раковину — настолько я сбит с толку. Джейкоб Хант признался в том, что заходил в дом. У него обнаружен рюкзак с вещами Джесс Огилви. Он последний, кто видел ее живой.
Возможно, Джейкоб и страдает синдромом Аспергера, но это не мешает ему быть убийцей.
Я вспоминаю о том, как Марк Макгуайр яростно утверждает, что не бил свою подружку, о его неповрежденных руках, о его слезах. Потом мои мысли обращаются к Джейкобу Ханту, который убрал дом Джесс, выглядевший так, будто подвергся налету вандалов. Неужели он умолчал о существенной детали: что именно он и разгромил весь дом?
С одной стороны, у меня есть убитый горем болван жених. И следы его ботинок у изрезанной противомоскитной сетки.
С другой стороны, есть парень, который увлекается криминалистическим анализом. Парень, который не любит Марка Макгуайра. Парень, который знает, как совершить убийство и повернуть улики против Марка Макгуайра, а потом попытаться скрыть свои следы.
У меня есть парень, который в прошлом ошивался на месте совершения преступлений.
Есть убийство и одеяло, которое связывает это убийство с Джейкобом Хантом.
Граница между наблюдателем и участником едва различима. Ее можно нарушить, не успев понять, что перешагнул черту.
ЭММА
По дороге из школы домой я так вцепилась в руль, что руки задрожали. Я постоянно смотрю в зеркало заднего вида на Джейкоба. С утра он ничуть не изменился — та же вылинявшая зеленая футболка, ремень безопасности аккуратно перекинут через грудь и пристегнут, темные волосы падают на глаза. Он не кипятится, не замыкается в себе, никаким иным образом не дает понять, что его что-то гнетет. Значит ли это, что он не причастен к смерти Джесс? Или причастен? Просто это не трогает его так, как тронуло бы другого?
Тео рассказывает о математике — он единственный в классе решил задачу. Я не понимаю ни слова из того, что он говорит.
— Нам с Джейкобом нужно заглянуть в полицейский участок, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Поэтому, Тео, мы сперва завезем тебя домой.
— Зачем? — спрашивает Джейкоб. — Он получил результаты экспертизы рюкзака?
— Он не сказал.
Тео смотрит на меня.
— Мама? Что-то не так?
На мгновение мне хочется рассмеяться: один сын совершенно меня не понимает, второй же видит меня насквозь. Я молча останавливаю машину у нашего почтового ящика.
— Тео, вылезай, проверь почту и иди в дом. Я вернусь, как только смогу.
Я оставляю младшего сына посреди дороги и уезжаю с Джейкобом.
Но вместо того чтобы ехать в участок, я притормаживаю у торгового центра и паркую машину.
— Перекусим? — спрашивает Джейкоб. — Потому что лично я очень голоден.
— Скорее всего, позже. — Я встаю с водительского сиденья и пересаживаюсь к нему назад, на пассажирское. — Я должна тебе кое-что сообщить. Очень плохие новости.
— Как о смерти дедушки?
— Да. Что-то вроде того. Ты же знаешь, что Джесс на какое-то время пропала, поэтому ваша встреча в воскресенье не состоялась. Полиция нашла ее тело. Джесс умерла.
Во время своего монолога я не свожу глаз с сына, надеясь заметить, как он моргнет, дернет рукой, что я могла бы воспринять как знак. Но Джейкоб абсолютно инертен, просто смотрит на подголовник перед собой.
— Ладно, — говорит он через мгновение.
— Ты ничего не хочешь спросить?
Джейкоб кивает.
— Теперь мы можем перекусить?
Я смотрю на сына, а вижу чудовище. И я не уверена, его ли это истинное лицо или маска синдрома Аспергера.
Но, честно признаться, я даже не уверена, а имеет ли это значение.
К тому времени как мы с Джейкобом добираемся до полицейского участка, мои нервы натянуты как струна. Я чувствую себя предательницей, притащившей собственного сына детективу Метсону. А есть ли выбор? Девушка мертва. Я не смогу жить спокойно с этой тайной, пока не узнаю, что Джейкоб непричастен.
Не успела я обратиться к дежурному с просьбой передать сообщение детективу Метсону, как он сам входит в приемную участка.
— Джейкоб, здравствуй, — говорит он, потом поворачивается ко мне. — Добрый день, Эмма. Спасибо, что привезли сына.
Я не знаю, что ответить, и отворачиваюсь.
Совсем как Джейкоб.
Детектив кладет руку мне на плечо.
— Я понимаю, это нелегко, но вы поступили совершенно правильно.
— Тогда почему же мне не по себе? — шепчу я.
— Доверьтесь мне, — успокаивает Метсон, и в знак согласия — потому что мне просто необходим человек, который взял бы на секунду бразды правления в свои руки, чтобы я могла отдышаться, — я киваю.
Он поворачивается к Джейкобу.
— Я попросил твою маму привезти тебя в участок, — объясняет Метсон, — потому что хотел с тобой поговорить. Ты бы мог мне здорово помочь в некоторых вопросах.
От удивления у меня отвисает челюсть. Какая вопиющая ложь!
Как и ожидалось, Джейкоба тут же переполняет гордость.
— Думаю, у меня найдется для этого время.
— Отлично, — отвечает Метсон, — потому что мы зашли в тупик. У нас есть несколько старых дел — и парочка незакрытых, — над которыми мы уже сломали головы. После того как ты пришел к выводу, что мужчина умер от переохлаждения, я понял, что ты невероятно подкован в криминалистике.
— Пытаюсь не отставать, — хвастается Джейкоб. — Выписываю три журнала.
— Неужели? Впечатляет. — Метсон открывает дверь, ведущую в недра участка. — Может, найдем для разговора место поспокойнее?
Воспользоваться страстью Джейкоба к криминалистике, чтобы обманом выудить показания о смерти Джесс, — все равно что размахивать шприцом с героином перед наркоманом. Я злюсь на Метсона за коварство, злюсь на себя за то, что не поняла: у него свои приоритеты, у меня свои.
Пылая от негодования, я направляюсь за ними, но детектив меня останавливает.
— Эмма, — говорит он, — вам придется подождать здесь.
— Я должна идти с ним. Джейкоб может не понять, о чем его будут спрашивать.
— С точки зрения закона он совершеннолетний, — улыбается Метсон, но глаза его остаются серьезными.
— Мама, ну действительно, — добавляет Джейкоб, в голосе которого сквозит самодовольство. — Все в порядке.
Детектив смотрит на меня.
— Вы являетесь его официальным опекуном?
— Я его мать.
— Это разные вещи, — отвечает Метсон. — Извините.
За что, интересно? За то, что заманил в свои сети Джейкоба, заставив поверить, будто он на его стороне? Или за то, что точно так же поступил со мной?
— Тогда мы уходим, — настаиваю я.
Метсон кивает.
— Джейкоб, тебе решать. Хочешь остаться со мной или отправиться домой с мамой?
— Вы шутите? — сияет Джейкоб. — Конечно же, стопроцентно хочу поговорить с вами.
Не успела за ними закрыться дверь, как я, не чувствуя под собою ног, уже неслась к стоянке.
РИЧ
В любви, на войне и на допросе все средства хороши. Я имею в виду, что если нужно убедить подозреваемого, что в меня переселилась душа его давно почившей в бозе бабушки и единственное средство спасения — во всем мне признаться, то так оно и будет. Тем не менее я не могу забыть лицо Эммы Хант в ту минуту, когда она поняла, что я предал ее и не позволю присутствовать при нашей беседе с ее сыном.
