Тесс Герритсен - Смерть под ножом хирурга
Сестра только что вымыла и причесала ей волосы, и они уже начали снова превращаться в мягкие локоны, как у маленькой девочки, что было ей всегда ненавистно. Она не видела, как он вошел, и, услышав свое имя, обернулась. Волосы у Дэвида были мокрыми от дождя, костюм тоже, и он выглядел очень усталым. Она хотела, чтобы он обнял ее, но он этого не сделал. Просто наклонился и поцеловал в лоб.
— Ты уже не в кровати. Лучше себя чувствуешь?
Она выдавила слабую улыбку:
— Я никогда не любила валяться днем в постели.
— О, — спохватился он и положил ей на колени коробочку с небольшими шоколадками, — правда, они наверняка пока не разрешат тебе шоколад. Может быть, позже.
— Спасибо. И за розы тоже.
Последовало долгое молчание, слышно было, как дождь барабанит по окнам солярия.
— Я только что говорил с Эвери, — вновь заговорил он. — Тебе предлагают вернуться на работу.
— Да, он мне сказал. И я должна поблагодарить тебя за хлопоты. Эвери рассказал о твоем участии.
— Просто сделал несколько звонков. — Дэвид продолжал с деланой веселостью: — Надеюсь, они после всего случившегося извинятся и значительно прибавят тебе зарплату.
— Не уверена, что вернусь.
— Что? Но почему?
Она пожала плечами:
— Ты понимаешь, я вдруг подумала и о других возможностях.
— Ты имеешь в виду другую клинику?
— Я имею в виду — покинуть Гавайи. Меня больше ничего здесь не держит.
Опять оба надолго замолчали. Наконец, он тихо спросил:
— Совсем ничего?
Она снова промолчала.
Хорошая парочка. Два так называемых интеллигентных человека не могут выдавить двух слов, чтобы объясниться.
— Доктор Чесни? — появилась медсестра. — Вы готовы вернуться в палату?
— Да. Я бы легла.
— Вы выглядите усталой. — Сестра бросила взгляд на Дэвида. — Вам лучше уйти сейчас, сэр.
— Нет.
— Простите?
— Я не уйду, — он посмотрел на Кейт, — пока не закончу делать из себя идиота. Вы не могли бы нас оставить одних?
— Но, сэр…
— Прошу вас.
Поколебавшись, медсестра все же вышла. В зеленых глазах Кейт застыли изумление и страх. Он подошел и нежно коснулся ее плеча.
— Скажи еще раз. Повтори, что тебя здесь ничего не держит.
— Я только хотела сказать…
— Скажи, почему ты хочешь уехать?
Он увидел ответ в ее глазах. То, что он прочел там, заставило его с удивлением покачать головой.
— Боже мой, да ты еще большая трусиха, чем я.
Он стал взволнованно расхаживать по комнате.
— Я не собирался об этом говорить. Пока, во всяком случае. Но ты заговорила о своем отъезде и не оставила мне выбора. — Он остановился у окна, глядя на дождь, и вздохнул. — Что ж. Скажу, хотя это нелегко. После смерти Ноя мне особенно трудно стало говорить о своих чувствах, я думал, что больше мне никогда не придется этого делать. До сих пор я жил как отшельник. Но вдруг встретил тебя… — Он негромко засмеялся. — Не могу подобрать нужных слов, хотел бы сейчас иметь с собой одну из поэм Чарли Декера. Я ему завидую, бедному старине Чарли, мне никогда так не выразить словами все, что я чувствую к тебе. Вот, так и не смог выговорить главного. Но ты уже поняла.
— Трус, — прошептала она.
Он подошел, с улыбкой приподнял ее лицо за подбородок.
— Ладно, я скажу. Я люблю твое упрямство и гордость. Твою независимость. И так случилось, что уже не могу не любить тебя. — И он отошел, давая ей возможность ответить.
Какое-то время она сидела, сжимая коробочку с шоколадом в руках и пытаясь поверить в то, что только что услышала.
— Но ты понимаешь, тебе будет нелегко.
— Что именно?
— Жить со мной. Будут дни, когда тебе захочется услышать от меня слова любви, а я буду молчать. Но если я не говорю прямо, что люблю тебя, это не значит, что любви нет. Надеюсь, ты хорошо меня слушала, потому что повторить я уже не смогу.
— Я тебя слушала.
— И? Каков приговор? Или присяжные еще не вернулись?
— Присяжные, — прошептала она, — находятся в шоке. И им нужно искусственное дыхание с прямым контактом… И немедленно…
Но когда он прильнул поцелуем к ее губам, голова у нее закружилась, комната поплыла перед глазами.
— А теперь твоя очередь сказать, — тихо сказал он.
— Я тебя люблю, — просто сказала она.
— Именно на такой вердикт я и надеялся.
Она ждала еще поцелуя, но он внезапно выпрямился и нахмурился.
— Ты ужасно побледнела. Я позову сестру. Немного кислорода тебе не повредит.
Но она притянула его к себе и обняла за шею.
— Кому нужен кислород? — успела прошептать, прежде чем он снова закрыл ее рот поцелуем.
Эпилог
В доме появился гость — новорожденный младенец. Факт его появления подтверждался возмущенным заливистым плачем, доносившимся из спальни наверху.
Джинкс просунула голову в дверь:
— Ради бога, что теперь не так с Эммой?
Грейси, с зажатой в губах английской булавкой, с беспомощным видом подняла голову от плачущего младенца.
— Это все так ново для меня, Джинкс. Боюсь, я потеряла навык.
— Навык? Когда это ты ухаживала за младенцами?
— Ты права. — Грейси со вздохом вынула булавку изо рта. — Конечно, у меня не было опыта. Этим объясняется моя полнейшая растерянность и неумение.
— Не расстраивайся, дорогая. Просто, как в любом деле, нужна практика. Как уроки на пианино. Каждый день одни и те же упражнения.
Грейси покачала головой:
— На пианино учиться легче. Но взгляни на эти подгузники! Как можно проткнуть булавкой этот слой бумаги и пластика?
Джинкс разразилась громким смехом, а Грейси покраснела от возмущения.
— И что тебя так рассмешило?
— Дорогая моя, ты разве не сообразила? — Джинкс отогнула застежку-липучку на памперсе. — Здесь не нужны булавки. Это одноразовые подгузники, в этом вся штука. — Она удивленно замолчала, когда Эмма закатилась в новом приступе сердитого плача.
— Видишь? — ехидно заметила Грейси. — Ей не понравился твой нравоучительный тон.
Лист медленно покружил и упал на букет свежих цветов. Блики солнечного света скользили по траве и играли на светлых волосах Дэвида. Множество раз стоял он здесь в молчаливой скорби и мысленно беседовал со своим сыном.
Но сегодня он улыбался. И мог услышать улыбку в голосе Ноя.
«Это ты, папочка?»
«Да, Ной. Это я. У тебя появилась сестра».
«Я всегда хотел сестру».
«Она точно так же сосет палец, как ты».
«Правда?»
«И улыбается, когда я вхожу в ее комнату».
«Как я. Ты помнишь?»
«Да. Я помню».
«Ты ведь никогда не забудешь, правда, папочка? Обещай, что не забудешь».
«Я никогда не забуду. Обещаю. Никогда, никогда не забуду…»
Дэвид повернулся и сквозь пелену слез взглянул на Кейт, которая отошла в сторону, чтобы ему не мешать. Слова были не нужны, достаточно взгляда. И протянутой руки.
Они пошли рядом, держась за руки, уходя от печальной полоски травы под деревом. Когда же они вышли из тени и он обнял ее, а она легонько коснулась его лица, он почувствовал тепло солнечного света в кончиках ее пальцев.
Наконец исцеление пришло.
Он был исцелен.
Он был исцелен…
Примечания
1
Скребл — игра в слова (фишками с буквами на разграфленной доске).
