Тесс Герритсен - Ученик
— Скорее, я их недооценивал, Джейн.
Она подняла взгляд и увидела, что он пристально смотрит на нее, отчего ей стало не по себе. Но отступать было некуда, да и вообще ей нечего было противопоставить этому проницательному взгляду. «Насколько глубоко он видит? — задалась она вопросом. — И понимает ли, насколько сильно смущает меня?»
— Расскажите мне, что произошло в подвале, — попросил он.
— Вы знаете, что произошло. Это отражено в моем отчете.
— Не все можно отразить в отчете.
— Мне нечего добавить.
— Даже не хотите попробовать?
Ее вдруг охватила злость.
— Я не хочу вспоминать об этом.
— Но вы ведь все равно не можете это забыть. Разве не так?
Она не понимала, какую игру он ведет, и удивлялась тому, как ловко попалась на его удочку. Она знавала мужчин с харизмой, которым удавалось привлечь женщин одним лишь взглядом. Риццоли хватало ума и здравого смысла держаться подальше от таких красавчиков, которых справедливо оценивала исключительно как генетически выдающихся особей среди простых смертных. Она была женщиной не для них, так же как они были не ее героями. Но сегодня она обладала информацией, в которой так нуждался Габриэль Дин, и он пустил в ход все свое обаяние. Это сработало. Еще ни одному мужчине не удавалось одновременно и смутить, и возбудить ее.
— Он заманил вас в этот подвал, — сказал Дин.
— Я сама вошла туда. Я не знала.
— Почему не знали?
Это был странный вопрос, и она даже растерялась. Она мысленно вернулась в тот день, когда стояла перед открытой дверью подвала и с ужасом представляла, что придется спускаться вниз, в темноту. Она помнила, как невыносимо душно было в том доме, как пот ручейками струился по ее груди, заползая в бюстгальтер. Как страх воспламенял каждый ее нерв. Да, она знала: что-то не так. Знала, что в глубине подвала ее ждет нечто страшное.
— Что было не так, детектив?
— Жертва, — прошептала она.
— Кэтрин Корделл?
— Она была в подвале. Связана...
— Наживка, — произнес Дин.
Она закрыла глаза и почти ощутила запах крови Корделл, запах сырой земли, собственного пота, пропитанного страхом.
— Да, я заглотнула наживку.
— Он знал, что так и будет.
— Я должна была предвидеть...
— Но вы были сосредоточены на жертве. На этой Корделл.
— Я хотела спасти ее.
— И в этом была ваша ошибка.
Она открыла глаза и бросила на него гневный взгляд.
— Ошибка?
— Вы не проверили объект. Не подстраховались. Вы совершили самую непростительную ошибку. Удивительно для такого опытного полицейского.
— Вас там не было. Вы не знаете ситуацию, в которой мне пришлось работать.
— Я читал ваш отчет.
— Корделл лежала там. Истекала кровью...
— Итак, вы повели себя как любой нормальный человек: попытались помочь ей.
— Да.
— И угодили в ловушку. Вы рассуждали не как полицейский.
Ее разъяренный вид, казалось, ничуть его не смущал. Он невозмутимо смотрел на нее, и от его спокойствия и сдержанности ей стало еще больнее.
— Я всегда рассуждаю как полицейский, — парировала Риццоли.
— В том подвале вы забыли о профессионализме. Позволили жертве вас отвлечь.
— Я всегда в первую очередь думаю о жертве.
— Даже если это опасно для вас двоих? Где же логика?
Логика. Да, в этом был весь Габриэль Дин. Ей еще не доводилось встречать человека, который одинаково безучастно относился и к живым, и к мертвым.
— Я не могла позволить ей умереть, — сказала она. — Это было моей первой и единственной мыслью.
— Вы знали ее? Эту Корделл?
— Да.
— Вы были подругами?
— Нет. — Ее ответ прозвучал слишком поспешно, и это не ускользнуло от Дина, который вопросительно повел бровью. Риццоли постаралась исправить ошибку: — Она проходила по делу Хирурга. Вот и все.
— Вы ее недолюбливали?
Риццоли сделала паузу, пораженная проницательностью Дина. Потом добавила:
— Скажем так, я не испытывала к ней теплых чувств. Не более того. — Я ей завидовала. Завидовала ее красоте. И тому, что от нее без ума Томас Мур.
— Между тем Корделл оказалась жертвой, — уточнил Дин.
— Я не была уверена в том, какую роль он ей отвел. Во всяком случае поначалу. Но уже по ходу дела мне стало ясно, что она была мишенью для Хирурга.
— Должно быть, вы чувствовали себя виноватой в том, что сомневались в ней.
Риццоли не ответила.
— Поэтому вы так отчаянно пытались спасти ее?
Она напряглась, оскорбленная этим вопросом.
— Она была в опасности. Других причин для меня не существовало.
— Вы пошли на неоправданный риск.
— Мне кажется, что слова «риск» и «оправданный» несовместимы.
— Хирург расставил ловушку. А вы угодили в нее.
— Да, вы правы. В этом была ошибка...
— Он знал, что вы ее совершите.
— Откуда он мог знать?
— Он знает о вас слишком много. Это к вопросу о том, что между вами существует связь.
Риццоли резко вскочила с дивана.
— Все это чушь! — бросила она и вышла из гостиной.
Он последовал за ней на кухню, по пути все нагружая ее своими теориями. Мысль о духовной связи между ней и Хойтом казалась ей возмутительной, она больше не могла слушать его рассуждения на эту тему. Но он находился рядом, в ее тесной кухоньке, и скрыться от него было негде.
— Точно так же, как вы понимаете психологию Уоррена Хойта, — продолжал Дин, — он понимает вашу.
— Да он и не знал меня тогда.
— Вы уверены? А я думаю, он следил за ходом расследования и знал, что вы в команде.
— В таком случае, это все, что он мог знать обо мне.
— Мне кажется, он понимает гораздо больше, чем вы думаете. Он питается женскими страхами. Это все прописано в его психологическом портрете. Его влечет к ущербным женщинам, эмоционально подавленным. Женская боль и страдания заводят его, он их тонко чувствует. И легко может определить душевное состояние женщины по тону ее голоса, по тому, как она держит голову или избегает смотреть в глаза. Он улавливает тончайшие психологические нюансы, на которые большинство из нас не обратит и внимания. Но только не он. Он мгновенно выделит из толпы страдающую женщину, и только такая жертва нужна ему.
— Я не жертва.
— Теперь и вы жертва. Он вас сделал такой. — Дин придвинулся ближе, так близко, что они почти касались друг друга. Риццоли вдруг испытала дикое желание упасть в его объятия и крепко прижаться к нему. Посмотреть, как он на это отреагирует. Но гордость и здравый смысл помогли ей преодолеть соблазн.
Она выдавила из себя смешок.
— Кто это жертва, агент Дин?! Только не я. Не забывайте, я упрятала его за решетку.
— Да, — тихо произнес он. — Вы задержали Хирурга. Но не без ущерба для себя.
Риццоли оцепенела. Ущербная. Да, именно такой сделал ее Хирург. Превратил в женщину, у которой руки обезображены шрамами, а дом забаррикадирован словно крепость. И каждый жаркий август будет напоминать о летнем дне, пропитанном запахом крови.
Не проронив ни слова, она развернулась и вышла из кухни, направляясь обратно в гостиную. Там она опять плюхнулась на диван и молча уставилась в пустоту. Он не сразу проследовал за ней, и какое-то время она сидела в блаженном одиночестве. Больше всего ей хотелось, чтобы он исчез, растворился, предоставив ей право на уединение, которого заслуживает любое раненое животное. Но ей не повезло. Она услышала шаги и, подняв взгляд, увидела его с двумя стаканами в руках. Один из них он протянул ей.
— Что это? — удивилась Риццоли.
— Текила. Я нашел у вас в шкафчике.
Она взяла стакан и нахмурилась.
— Я и забыла про нее. Сто лет уже стоит.
— Во всяком случае бутылка была не распечатана.
Разумеется, ведь у нее даже не возникало желания попробовать. Бутылка была очередным бесполезным подарком от брата Фрэнки — наряду с ликером «Калуа», привезенным с Гавайев, и сакэ из Японии. Так Фрэнки демонстрировал, каким гражданином мира он стал благодаря Военно-морским силам США. Сейчас его сувенир из солнечной Мексики оказался куда как кстати. Она сделала глоток и едва не задохнулась. Пока текила прокладывала себе путь в желудок, ей вдруг вспомнилась деталь из прошлого Уоррена Хойта. Своих первых жертв он выводил из строя, подмешивая в напитки транквилизатор. Как легко нас одурманить, подумала она. Если женщину отвлечь или внушить ей доверие, она без всяких сомнений примет из рук мужчины бокал с напитком. Вот и она приняла из чужих рук текилу. И даже впустила малознакомого мужчину в свою квартиру.
Она вновь взглянула на Дина. Он сидел напротив, и их глаза были на одном уровне. Текила, уже осевшая в желудке, начала заявлять о себе разлившейся в ногах слабостью. Анестезия алкоголем. Она стала спокойной и отрешенной, и в этом крылась опасность.
Он наклонился к ней, и Риццоли не стала по привычке отстраняться. Дин вторгался в ее душу, что до него мало кому удавалось, и она его впустила. Она сдалась.
— Отныне мы имеем дело не с убийцей-одиночкой, — сказал он. — Нам противостоит своеобразное товарищество. И один из партнеров известен вам, как никому другому. Хотите вы признаться в этом или нет, но между вами и Уорреном Хойтом существует особая связь. А это значит, что вы связаны и с Властелином.
