Тара Янцзен - Безумно холодный
Это было правдой, но как она узнала?
— Пару раз, — признался он. Что ему было скрывать?
Похоже, Кэт этот вопрос вообще не заботил, потому что она же отдалилась. На полном серьезе. Сначала скрестила ноги, потом руки, а рот ее сжался в суровую-суровую линию. Взгляд сосредоточился на чем-то за лобовым стеклом.
Просто потрясающе.
Что он мог сказать? Что он никогда не стал бы заниматься любовью с другой женщиной, если бы у него была она?
Вообще-то, он мог бы действительно сказать это, потому что был уверен — так оно и есть. Никто не вызывал в нем таких ощущений. Он был бы ей верен.
Но ничто из этого не казалось важным в данных обстоятельствах. Боже, да он сел в тюрьму из-за нее. И на самом деле, выйдя на свободу, он переспал с половиной женщин Денвера прежде, чем пришел в чувства и понял, что какой-то рекорд ничего не изменит.
— Это ее ты ведешь в оперу?
Неверодерьмоятно. Он не знал, то ли ему смеяться, то ли рвать и метать.
— Прошлой ночью ты мне сказала, что она влюблена в какого-то парня по имени Хулио.
Она красноречиво пожала плечами.
— Думаю, они расстались, и, зная Сьюзи, я почти уверена, она уже ищет себе нового дружка… или старого.
И Катя думает, что ему это может быть интересно?
— Гооосподи, — взмолился он, съехав на сиденье. Она всегда поразительным образом умудрялась выворачивать его наизнанку, и будь он проклят, если она не сделала это снова. Она просто не могла ревновать — только если помнила прошлую ночь лучше, чем показывала.
— Думаю, нам нужно вернуться к реальности. Может, нам выпить по чашке кофе? Или поужинать?
Срочно вернуться к реальности. Ну и ну. И он просто умирал с голоду. Он снова выпрямился на сидении и потянулся к замку зажигания. Ревнует. Это было совершенно бессмысленно, и неважно, что он чувствовал то же самое. Он знал, что теряет последние мозги, когда дело касается ее, папки со слишком большим количеством неоткрытых документов, но он думал, что в ней больше здравого смысла.
— Как насчет китайской еды? — спросил он. — И чашки кофе?
Она не ответила, так что он принял решение за них обоих, и час спустя они остановились в переулке, носившим название Стил Стрит, имея при себе еду навынос из «Чэнг Импириэл Пэлэс» и пару чашек кофе из «Джек Джо», если, конечно, ее заказ вообще можно было квалифицировать как «кофе». Он в этом сомневался. Большое латте с двойным шоколадом и тройными взбитыми сливками больше походил на теплый молочный коктейль, чем на кофеиновый удар.
Но каждому свое. Он взял двойной эспрессо и сразу выпил его. Это заняло примерно столько же времени, сколько вся поездка домой. Он не представлял, что они будут делать вдвоем всю ночь. Он решил, что лучше всего было позвать в лофт Скитер и поиграть втроем в «Пачиси» или что-то подобное. Он знал, что не хочет оставаться с Катей наедине. Он не доверял себе. Он думал, что может рассчитывать на то, что она осадит его, если у него появится чересчур много идей, но это было до разговора о Сьюзи Тусси.
Грузовой лифт, достаточно большой, чтобы поднимать автомобили в гараж на седьмом этаже, висел сбоку упрочненного кирпичного здания, словно перевернутый подвесной мост с выставленными наружу направляющими полозьями и открытой конструкцией кабины. Хокинс ввел код в замок, и, когда двери лифт открылись, завел Роксанну на платформу. Пять лет назад они установили новый, полностью закрытый автомобильный лифт на северной стороне здания, но единственным, кто часто пользовался им, был Дилан, чья жажда скорости обычно перевешивала эстетические преимущества медленного подъема вверх по Стил Стрит, 738 с видом на город и горы на западе.
Как только лифт начал свое путешествие в небеса, он нажал пару клавиш на бортовом компьютере Роксанны, вызывая Скитер. Эта штука должна работать, ведь он так близко к дому. Криптонит, постоянно твердила ему Скитер. У всех ребят со Стил Стрит в машинах были установлены изобретения Кида, и все они работали. Только его компьютер разгонялся лишь в десяти футах от главного офиса.
«Скитер — Кид и Дилан?» — напечатал он, мгновенно получив автоматический ответ. Проклятье, на Скитер сегодня рассчитывать не приходилось.
«Тень в МО, — сообщение мелькнуло на маленьком экране, вмонтированном в приборную доску. Первая часть касалась Дилана. — Супермен в Колорадо Спрингз. Кид Хаос у Ставроса. Капитан Америка у Ставроса, потом в галерее «Тусси» на шоу МакКинни. Скитер ужинает. В чрезвычайной ситуации звонить 111-111-1111».
И, вероятно, Скитер прибежит из кубинской закусочной на углу.
Хокинс ожидал, что Кид отправится к отцу, и знал, что Дилан, не теряя времени, полетит в Вашингтон. Они возвращались в Колумбию, и босс хотел получить разрешение на то, что им предстоит там сделать. За прозвищем «Капитан Америка» скрывался Куин, поехавший в «Тусси» на шоу своей свояченицы, отдав дань уважения старшему Кронополусу.
Возможно, ему стоит попросить Кэт еще раз позвонить Каннингему и попробовать назначить встречу на ранее утро. Он хотел покончить со всем этим. Один из «мальчиков с выпускного бала» запачкал руки и жаждал быть пойманным. Зачем же еще ему было оставлять все это дерьмо в ее квартире?
Ну, он был рад ему угодить. Чем раньше, тем лучше.
Взглянув на Кэт, он прищурился.
Она сняла со стакана кофе крышку.
Зачем?
Крышки созданы для того, чтобы удерживать кофе в стакане. Чтобы пить, крышку снимать не надо было.
Конечно, если человек был больше заинтересован в том, чтобы с помощью соломинки доставать взбитые сливки, а не пить кофе, тогда у него могла появиться причина снять крышку, но не в машине же — не в Роксанне.
Старый грузовой лифт подполз к неровному месту, и, поерзав на нем несколько секунд, снова рванулся вверх, преодолев ухаб. Уголком глаза он следил, как она слизывала взбитые сливки, удерживая стакан на расстоянии так, чтобы он не разлился — и он был очень благодарен, когда этого не случилось.
Через подобные испытания она проходили на каждом этаже, каждый раз успешно преодолевая препятствия. Слава Богу.
Когда они добрались до седьмого этажа, он выбрался из Роксанны и пошел вперед, чтобы открыть кабину лифта. На этом этаже располагался основной офис, здесь же стояли регулярно используемые машины. Гаражи находились на нижних этажах. На восьмом был арсенал. Его квартира — на одиннадцатом.
Проход к дверям грузового лифта, их открытие и возвращение назад заняли у него около минуты.
Господи Иисусе. Он наклонил голову, чтобы лучше видеть салон автомобиля.
Как, черт возьми…?
Шагнув вперед, он нагнул голову в другую сторону, начиная — только начиная — понимать, сколько гребаных взбитых сливок положили в тройную порцию.
Много. Более чем достаточно, чтобы вылиться на лобовое стекло, при этом попав и на потолок. Достаточно, чтобы приземлиться ей на платье и испачкать нос. Достаточно, чтобы покрыть ее волосы, и слишком много, что получить реальную помощь от маленькой салфеточки, которой она пыталась вытереть салон, лишь усугубляя ситуацию. Достаточно, чтобы накапать на рулевое колесо, откуда она старательно стирала сливки пальцами, одновременно пытаясь вытереть с приборной доски жидкость, похожую на шоколад.
Ух-ты. Она просто поразительная. Как Годзилла в Токио. Тотальное разрушение.
Он пересек пространство лифта и наклонился к пассажирскому сиденью, положив руки на дверь.
Она резко обернулась. На лице ее застыло выражение чудовищной вины, на коленях валялся пустой стаканчик, а пальцы все еще находились во рту — она поедала улики. Над ее губой он увидел усы из взбитых сливок. И внезапно этого стало слишком много. Слишком много, чтобы выдержать. Он сдался. Он проиграл, и ему больше не с чем было бороться, не с чем.
Она начала говорить что-то, но для разговоров было уже слишком поздно.
— Хокинс, мне так…
— Шшшш, Кэт, — тихо сказал он, наклоняясь вперед через пассажирское окно, обхватывая рукой ее за шею и прижимаясь ртом к ее губам. Он слизал взбитые сливки с ее верхней губы, потом втянул в себя взбитые сливки с кончика ее носа и провел языком по ее щеке.
— Кристиан… Я… — Ее грудь быстро поднялась, когда она втянула в себя воздух.
Он не остановился. Он проложил влажную дорожку по ее шее к ложбинке между грудями.
Латте. Боже, она вся была покрыта кофе и шоколадом — и взбитыми сливками.
Подняв голову, он посмотрел на ее колени. Лужица взбитых сливок соскальзывала с бедра. Он поймал ее рукой и слизнул со своих пальцев, а потом поцеловал ее, все еще ощущая во рту сладкий привкус.
Услышав тихий звук, раздавшийся в глубине ее горла, он точно понял, что это — капитуляция. Она тоже сдалась. Война проиграна.
Он сильнее вжал ее в спинку сидения, его губы стали более требовательными. Он так долго хотел ее, хотел теми длинными мучительными ночами в Кэньон Сити. Он хотел ее запах, хотел ее вкус. Он хотел ее сладкой мягкости, мягкости ее кожи и губ, мягкости ее прикосновения, нежности ее поцелуя. Хотел почувствовать, как ее руки движутся по его телу: порой с осторожным восхищением, изучая, а порой — с отчаянной жаждой.
