Уильям Райан - Пропавшая икона
Он подошел к остальным, кивнул им головой, и вся толпа, развернувшись, побрела по переулку.
— Пустая трата денег, как по мне, — с ухмылкой пробормотал сержант.
— А что с ними происходит потом? — спросил Королев.
— Бог быстро приберет их, если государство не отправит их в приют. Даже не знаю, что лучше.
Королев тоже так думал. На улице продолжало моросить. Он застегнул пальто под горло и провел пальцем по разрезанному боку. Вернувшись к будке, он спросил у постового:
— Как ваша фамилия, сержант? Чтобы я знал, когда вы будете звонить мне.
— Пушкин.
— В самом деле?
Сержант смиренно покачал головой.
— Прошу вас, товарищ капитан… Я не выбирал себе фамилию, я родился с ней. Не могу же я от нее отказаться. Да я не жалуюсь. Фамилия — это всего лишь фамилия. Так, видно, распорядился Господь. Ведь товарищ Сталин не стал бы менять свою.
— Да, вы правы, сержант, — сказал Королев, хотя знал, что большой вождь, этот хитрый грузин, как раз поменял свою фамилию. «Сталин» звучало внушительнее и надежнее, чем непривычное для русского слуха «Джугашвили».
Глава 14
Королев, громко ругаясь, переходил вброд глубокую лужу напротив милицейского участка на улице Разина.
— Капитан, вам, похоже, пришлось переплыть Москву, чтобы добраться сюда. Что с вашей одеждой? — спросил Брусилов, который стоял на крыльце и курил.
Королев пожал ему руку.
— Да один невоспитанный мальчишка пытался побрить меня. У вас найдется место, где можно подсушить пальто? Оно насквозь промокло.
Лицо Брусилова было таким же твердым и непоколебимым, как каменные стены милицейского участка, и лишь дружеский огонек в глазах выдавал, что он сочувствует коллеге. Он указал на чугунную печку, и Королев с радостью бросил на нее промокшую одежду. В участке царил хаос, хотя последний раз, когда он был здесь, помещение не выглядело таким запущенным. Вдоль одной стены стояла длинная скамья, на которой ожидали своей очереди разношерстные граждане в мокрой одежде и с кислыми лицами, а перед ними за тремя столами сидели милиционеры в форме и принимали жалобы, регистрировали извещения и посещения.
Помещение освещала единственная электрическая лампочка на потолке. Брусилов заметил, что Королев поморщился, и сказал:
— Половина нашего времени уходит на бюрократию. Трое моих ребят тем только и заняты, что с утра до вечера штампуют документы, а очередь с каждым днем продолжает расти. Ваш молодой сотрудник сейчас наверху, с гражданкой Кардашевой. Кажется, она что-то видела. Не возражаете, если я поприсутствую?
— Нет, конечно. Чем больше компания, тем веселее.
Семенов и Кардашева сидели в допросной за поцарапанным деревянным столом. Сухие лохмотья серой краски свисали со стен помещения, с потолка спускалась одинокая лампочка, которой хватало лишь на то, чтобы осветить центр комнаты.
— А-а, вот еще ваши, — сказала Кардашева, поправляя очки, чтобы лучше рассмотреть Брусилова и Королева. — Я что, арестована?
— Нет, гражданка, мы просто хотим задать вам несколько вопросов относительно того, что вы видели позапрошлой ночью, — устало ответил Семенов. По всей видимости, он тщетно пытался объяснить это Кардашевой уже несколько раз.
— Но мы ведь в камере, разве не так? С решетками на окне. — И она показала на крошечное окошко почти под самым потолком. Оно было настолько грязным, что Королев удивился, как она смогла разглядеть за ним решетку.
— Я не архитектор, гражданка. Это допросная. И я попросил вас задержаться, чтобы вы сами рассказали капитану Королеву все, что видели.
— Я думала, что это вы расследуете убийство.
— Да, и я тоже. А капитан Королев старший офицер, курирующий это дело.
Старуха фыркнула, плотнее завернулась в свое древнее коричневое пальто и заправила волосы под вытертый плюшевый воротник. Королев прикинул, что на вид ей около шестидесяти пяти лет. Наверное, когда-то Кардашева была красавицей, но голод и склочный нрав преждевременно ее состарили.
— Спасибо за сотрудничество, гражданка Кардашева. Извините, что вам пришлось задержаться, но я хотел услышать рассказ лично от вас.
— Это несправедливо, я не сделала ничего плохого! Если повезет, мне останутся хотя бы крошки в кооперативе. Пока я туда попаду, там будет огромная очередь за черным хлебом по рублю семьдесят пять копеек за килограмм. С купонами было намного проще. Ну ладно, задавайте свои вопросы поскорее. Я все расскажу. Я очень послушная гражданка — видите, здесь никто этого не отрицает.
— Конечно, — сказал Королев примирительным тоном, — извините, возможно, на некоторые вопросы вам придется отвечать повторно.
Кардашева сменила гнев на милость, выражение ее лица сделалось мягче, и она склонила голову на бок в знак того, что готова слушать и говорить.
— Вы видели, как в ночь убийства молодая девушка в сопровождении двух мужчин направлялась к церкви, где впоследствии обнаружили труп. Как вы думаете, вы сможете опознать эту девушку по фотографии?
— Может быть. У меня далеко не идеальное зрение, но тогда я была в очках, да и фонарь хорошо освещал улицу.
Королев положил фотографию Мэри Смитсон на стол и подтолкнул ее к старухе. Та протянула длинную сухую руку, взяла снимок и долго рассматривала его под тусклым светом лампы.
— Похоже, это она. Было темно, но, думаю, я не ошибаюсь. Во всяком случае, я бы не стала утверждать, что это была не она.
Она отодвинула фотографию и снова сложила руки на груди.
Брусилов наклонился, взял снимок и принялся его внимательно рассматривать.
Королев продолжил:
— Вы описали, в чем была одета девушка. На ней была одежда, похожая на одежду убитой. Это дает основание предположить, что молодая женщина, которую вы видели, и есть жертва. Расскажите, пожалуйста, подробнее о двух сопровождавших ее мужчинах.
Кардашева прищурилась, вызывая в памяти картинку той ночи.
— Один из них был огромным. Знаете, не то чтобы высокий, но какой-то очень большой. Мне стало жаль девушку. Я еще подумала, что он может сделать с ней что-нибудь плохое.
— Почему вы так решили, гражданка? Во время первой дачи показаний вы об этом не говорили.
— Ну, мне показалось, что она пьяна. Она нетвердо стояла на ногах, и этот здоровяк поддерживал ее за талию. Она шла, куда ее вели. А этот громила мог одной рукой дом поднять, если бы понадобилось. Но я не могу сказать, что он был толстым. Просто груда мышц. И походка соответствующая, как у атлета.
— Какого он был роста?
— Думаю, метр семьдесят пять, может, метр восемьдесят.
— А какого роста была девушка?
— Я бы сказала, что он был выше ее сантиметров на пятнадцать.
«Похоже, метр семьдесят пять», — подумал Королев, потому что, согласно отчету, рост девушки составлял метр шестьдесят.
— Второй был в фетровой шляпе, более мелкий. Ростом он был немного выше девушки и нес в руках портфель. Оба одеты в длинные пальто темного цвета. Я их не рассмотрела, но у здоровяка точно было широкое лицо. А второго я вообще не успела разглядеть, здоровяк отвлек мое внимание. Они точно не были похожи на простых рабочих. Ну да вам виднее…
— Что вы хотите этим сказать?
— Говорю, что думаю. Они явно были из милиции или госбезопасности. Большой так точно. Не хулиганы и не воры. Это издалека видно. Чеканный шаг и новые сапоги… Знаете, сейчас на Разина нечасто встретишь человека в новых сапогах — их непросто купить в магазине, даже по блату. И эта уверенная походка — как будто они хозяева.
Королев понимал, о чем идет речь: эти люди специально делали так, чтобы их заметили даже в простой одежде. Иногда это были милиционеры, это правда. Но, как правило, так вели себя только чекисты. Королев посмотрел на свои ноги, потом на ноги Семенова и Брусилова — последние двое были обуты в новые кожаные сапоги. Получается, среди милиционеров только один он как дурак хлюпает по Москве в валенках? Кардашева, видимо, уловила ход его мыслей и рассмеялась.
— Да, капитан. Думаю, вы не до конца используете преимущества своего положения.
— Пожалуйста, имейте уважение, гражданка, — сказал Королев раздраженно. Действительно, почему у всех новые кожаные сапоги, а у него нет? — У вас есть еще какие-то причины считать, что эти двое были из милиции?
— Ой нет, я не говорила, что они похожи на милиционеров. Это были силовики. Вот вас отнести к силовикам нельзя, капитан. И этого молодого человека тоже. — Она махнула рукой в сторону Семенова так пренебрежительно, что тот от злости покраснел. — Товарища Брусилова можно, но он тоже не силовик. А к тем двоим это определение очень даже подходит.
Тогда точно чекисты. Королев посмотрел в свой блокнот, потом на Брусилова. Тот пожал плечами. Семенов согласно кивнул. Этой женщине больше нечего им рассказать.
