Барри Мартин - Жестокость
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС ОДИН ЧАС!»
Вылетевшая из мощных громкоговорителей фраза прозвучала подобно ружейному залпу. В то же мгновение толпы людей по обе стороны от проволочного забора затихли, и все словно по команде повернули головы в восточном направлении, где за защитным песчаным поясом на специальной платформе возвышалась гигантская ракета. Из-за плывущей над землей прозрачной, подрагивающей пелены раскаленного воздуха создавалось впечатление, будто изящный конус ракеты слегка подрагивает, казалось, мощные двигатели уже включились в работу и готовы вот-вот вонзить ее в бездну неба.
Сотрудник службы безопасности Фаркхар прислонился спиной к восточной стене складских помещений и в который уже раз мысленно перебирал тысячи возможных причин для беспокойства. Ему уже приходилось принимать участие в обеспечении доброго десятка предыдущих космических полетов с человеком на борту, и все же данный случай был исключительным и, соответственно, вызывавшим особую нервотрепку. Речь шла не просто о деле крайней важности, но также о судьбе международного космического проекта, в подготовке которого принимали участие ученые из многих стран — со всеми вытекающими отсюда последствиями для него лично. Даже само по себе обилие языков предполагало возможность в любой момент упустить что-то важное и, следовательно, было чревато потенциальными отклонениями от программы, а возможно, и злонамеренным саботажем.
Фаркхар нахмурился и попытался выбросить из головы подобные опасения. Что там говорить, он и в самом деле сделал все возможное, чтобы исключить любую попытку вредительства. На протяжении нескольких месяцев каждый человек, имевший хотя бы малейшее отношение к космическому проекту — начиная от Руководителя полета и кончая мальчишкой — разносчиком бутербродов — прошел всестороннюю проверку, находился под неослабным наблюдением, а в служебных досье, заведенных специально по этому случаю, содержалась подробнейшая и подчас даже сугубо интимная информация на каждого. Были исключены не только любые возможные источники опасности, но и мелкие неприятности. Постепенно Фаркхар успокоился. Во всяком случае, пока никто не посмел бы упрекнуть его в нерадивости или небрежности.
— Смотрите-ка, сэр, — донесся до него голос водителя, сидевшего за рулем поджидавшего его же джипа, — похоже, что женщины сейчас взвоют!
Парень ухмыльнулся и указал антенной своей портативной рации в сторону располагавшегося примерно в двадцати ярдах от них ряда стульев, предназначенных для участников космического проекта. С учетом того, что ученые в данный момент находились либо рядом с ракетой, либо в служебных помещениях, стулья сейчас занимали преимущественно их жены, дети и обслуживающий персонал, непосредственно не задействованный в предполетной подготовке или свободный от дежурства.
Водитель оказался прав. Несколько женщин украдкой промокали платочками глаза. Фаркхар понимающе улыбнулся — напряжение последних месяцев, похоже, достигало своей кульминационной точки, так что можно было и всплакнуть. Неплохо бы и мужчинам таким же способом немного расслабить свои нервы.
При этом он обратил особое внимание на одну из женщин — отчасти из-за ее необычайной красоты, а отчасти из-за того, что в отличие от остальных зрителей она не сидела, а стояла, хотя рядом с ней было полно свободных стульев. Чуть прищурившись от бившего в глаза яркого солнца, он постарался пристальнее присмотреться к ней. Нет, она не плакала, хотя было в ее облике что-то странное. Женщина стояла неподвижно и напряженно, словно статуя, сжав в кулаки опущенные вдоль тела руки и не мигая всматривалась в пространство пустыни, где возвышался корпус ракеты.
Фаркхар узнал в ней супругу одного из ведущих ученых проекта, физика Уитби. Глядя на эту женщину, можно было подумать, что в полет собирается не капитан Рандаццо, а милый ее сердцу Уитби. Фаркхар пожал плечами: напряжение по-разному отражается на каждом из нас. И все же ему было любопытно…
Мигель Рандаццо сидел в главном контрольном помещении Центра управления полетом и спокойно жевал куриный сандвич, запивая его молоком; вид у капитана был такой, словно его совершенно не волновало все то, что должно было случиться с ним уже менее чем через час. Время от времени он со сдержанным удивлением поглядывал на угрюмые лица высших научных руководителей программы, с головой ушедших в разложенные на столах и развешанные на стенах всевозможные карты, схемы, диаграммы, и притом постоянно названивающих куда-то по телефону.
Если бы речь шла не о капитане Рандаццо, а о каком-то другом человеке, подобное безразличие было бы приписано показной браваде или же результату воздействия успокоительных таблеток. Однако капитан не бравировал и не принимал никаких снадобий. Он просто был спокоен и как — бы в подтверждение этого улыбался. Крепкими, мускулистыми руками он держал сандвич и стакан с молоком. Вполне могло показаться, что он собирается лететь не на Марс и обратно, а куда-нибудь в Нью-Йорк или там в Рио.
Если бы он стал проявлять какие-то признаки нервозности или тревоги, данный факт был бы сразу же зафиксирован двумя именитыми медиками, с почтением восседавшими поблизости от космонавта и наблюдавшими буквально за каждым его движением. Тут же стоял не менее именитый психиатр, однако блокнот, который он держал открытым, так и остался пуст, ну не фиксировать же там собственное нервозное состояние.
Рандаццо был отобран из числа примерно пятидесяти добровольцев, уже имевших опыт космических полетов. В скором времени все убедились в правильности выбора: он с поразительной быстротой овладел мастерством управления (а при необходимости и ремонта) сложнейшей аппаратуры, которая должна была быть задействована в данном полете. Строжайшие медицинские и физические тесты его совершенно не беспокоили, потому как у него за плечами были четыре золотые олимпийские медали, которые он завоевал для своего маленького, но гордого народа. Свободное время капитан делил поровну между охотой на медведей — без оружия и в одиночку; выращиванием редких сортов орхидей и созданием драматургических произведений, в этом деле ему помогали знание латыни и умение слагать стихи. В довершение всего вышесказанного капитан имел репутацию галантного кавалера, правда, за несколько недель своего вынужденного почти полного одиночества он, увы, так и не смог пополнить список своих побед.
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС ПЯТЬДЕСЯТ МИНУТ!» — прогрохотали громкоговорители. Всех, кто находился в комнате, за исключением астронавта, сковало нервное напряжение.
Рандаццо же лишь улыбнулся подошедшему к нему Руководителю полета и шутливым тоном проговорил на разговорном немецком:
— Очень прошу вас, не забудьте в дорогу как следует снабдить меня бифштексами, и обязательно с кровью. Ладно?
Руководитель мягко улыбнулся, но так и не удостоив капитана ответом, прошел дальше. Запасы пищи, предназначавшейся для более чем трехмесячного полета, представляли собой специальным образом обработанные продукты, которые в конечном счете приобрели вид малюсеньких капсул. Однако даже в таком виде они, по мнению Руководителя, заняли слишком много места с учетом того, что ему также требовалось разместить в космическом корабле массу защитной и теплообменной аппаратуры.
В данный момент Руководителя полета, однако, беспокоило обстоятельство совершенно иного свойства. Система поддержания определенного температурного режима показывала небольшое отклонение от запланированных расчетных показателей. Это был единственный блок оборудования корабля, который не прошел многомесячной предполетной проверки на стендах. Разумеется, Рандаццо вполне мог и вручную подкорректировать температуру в кабине, и все же…
— Соедините меня с Уитби, — распорядился Руководитель, обращаясь к одному из своих помощников. Он смотрел в окно на расположившихся на стульях именитых сановников и маячивший за ними высоченный конус ракеты, с успешным полетом которой многие из них связывали столь большие надежды на будущее.
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС СОРОК ПЯТЬ МИНУТ!»
Слишком много всяких механических головоломок, — подумал Руководитель, прикладывая носовой платок к потному лбу. Тысячи тысяч всевозможных взаимосвязанных частей и деталей — что-то непременно должно было сорваться…
— Уитби слушает.
— Как дела с температурными датчиками? — спросил Руководитель чуть более резким, чем ему хотелось бы, тоном.
— Кажется, все в порядке, — отозвался Уитби.
— Кажется! — рявкнул Руководитель. — Да вы понимаете, что… — Он тут же взял себя в руки. Разумеется, профессор Уитби все понимал. Если температурные датчики допустят малейшее отклонение от нормы и если подведет также ручная корректировка, то капитан Рандаццо станет постепенно превращаться либо в сваренное вкрутую яйцо, либо в сосульку.
