Хизер Гуденкауф - То, что скрыто
Джейн направила ей в помощь нескольких сестер из хосписа. Чарм очень благодарна помощницам. Они все очень милые и добросовестные. Но Гас все время ищет взглядом ее, Чарм. Он неотступно следит за ней, и его водянисто-голубые глаза как будто умоляют ее о помощи. Он все чаще бредит, называет Чарм именем ее матери, отчего ей становится больно. Дорис, сестра из хосписа, утешает Чарм: все дело в его болезни и в сильных обезболивающих.
Началась настоящая осень – с дождями и сильным ветром. Дожди идут почти непрерывно, нагоняя на Чарм тоску. Она неотлучно сидит в их маленьком домике. Чарм хочется вернуться в колледж, но ей невыносима сама мысль о том, что Гаса будут окружать только чужие люди. Она понимает, что отчим может умереть в любую минуту, и решила не бросать его, как это сделала ее мать. Она должна оставаться с ним до тех пор, пока его глаза не закроются навсегда. Тогда Гасу уже не придется бороться за каждый глоток воздуха.
Двуспальную кровать в комнате Гаса заменили специальной, больничной, чтобы легче было ухаживать за ним, менять белье. На той же кровати, думает Чарм, Гаса выкатят отсюда, когда он умрет. Гас стал похож на пустой кокон; восковая кожа туго обтягивает кости. После того как проходит приступ кашля, он иногда лежит так тихо, что трудно понять, жив он или нет.
Чарм думает: интересно, знает ли ее мать о том, что Гас умирает? Сохранилась ли в душе Риэнн хоть какая-то жалость к нему? Что будет с ней, когда отчима не станет? Куда она пойдет? Чарм с детства считала себя независимой; у нее по-настоящему не было ни матери, ни отца. Зато у нее всегда был Гас.
Услышав тихий шорох, она включает лампу на тумбочке, чтобы лучше видеть Гаса. В слабом свете, в окружении теней, Гас почти похож на себя: моложавый, красивый, веселый.
– Как ты, Гас? – спрашивает Чарм шепотом. Кажется, ему больно даже слушать. – Тебе что-нибудь принести? – Глаза у него открытые, ясные, он с трудом поднимает руку и тянет ее к лицу. – Давай я. – Чарм снимает с отчима маску. Когда-то она поддразнивала его, что в маске он похож на Хортона, слона из детской книжки. Тогда Гас еще смеялся. Сейчас он облизывает сухие, потрескавшиеся губы, и Чарм просовывает в них соломинку. Он выпивает немного воды и вздыхает. Сейчас его утомляет все, даже питье. – Что еще тебе принести? – спрашивает она. – Что сделать? – Чарм борется с отчаянием. Она видела, как умирают больные, как умирают дети, но еще ни разу при ней не умирал никто из близких. Близкий и любимый человек.
– Нет, – хрипит Гас. – Посиди со мной. – Он слабо хлопает по простыне.
Чарм колеблется. Чтобы сесть рядом с ним на кровать, придется опустить боковое ограждение, которое не дает Гасу упасть. К тому же места на кровати немного, хотя Гас исхудал, как былинка.
– Садись, садись, – говорит он.
Чарм опускает ограждение и осторожно двигает Гаса. Он не издает ни звука, только морщится от боли.
– Извини, извини! – Чарм ругает себя, но Гас снова хлопает по простыне, показывая, что ему не больно. Стараясь занять как можно меньше места, она садится рядом. – Может, посмотрим телевизор? – спрашивает она и тянется к пульту. Гас качает головой. – Хочешь, я снова надену тебе маску? – спрашивает Чарм, понимая, что долго без маски он не продержится. Он начинает задыхаться, очень пугается, и ему становится еще труднее дышать.
Гас снова качает головой. Из-за лекарств его когда-то красивое худощавое лицо стало рыхлым, тонет в складках жира. Черные волосы резко контрастируют с белой кожей, запавшие глаза под кустистыми бровями кажутся меньше. Как два озерца синей воды в зарослях камыша.
– Рассказывай, – велит он, как когда-то. Ему по-прежнему удается быть властным, но не злым.
Чарм послушно рассказывает:
– На следующей неделе я перехожу в ортопедию. А на Хеллоуин мы все пойдем в отделение детской онкологии. Все наденут маскарадные костюмы, даже врачи.
Гас кивает; некоторое время оба молчат. Они оба понимают: к Хеллоуину его уже не будет.
– Малыш, – говорит Гас. Голос у него хриплый, как наждак.
У Чарм падает сердце. Она так и знала, что Гас заговорит о Джошуа; видимо, мысли о мальчике не дают Гасу покоя.
– Извини… – с трудом, еле слышно, произносит он.
– За что? – недоумевает Чарм. – За что ты извиняешься? Во всем виноваты Кристофер и Эллисон Гленн, а вовсе не ты. Джошуа жив и здоров. Ему хорошо живется. Его окружают любящие люди. – Чарм сердито загибает пальцы: – Его родную мать посадили в тюрьму за то, что она утопила его сестренку-близняшку. Кристофер не вернется и не станет заботиться о нем, ну а моя мать… Гас, ты и сам понимаешь, она бесполезна!
– Ш-ш-ш! – шипит Гас и тихо гладит ее по щеке. – Тише, успокойся.
Чарм становится еще хуже оттого, что добрый, смертельно больной Гас еще утешает ее. Тогда она сама упросила его ненадолго оставить ребенка. Сначала речь шла о нескольких часах. Часы превратились в дни, а дни – в недели. Чарм все упрашивала Гаса подождать. Она почти не сомневалась в том, что брат вернется и возьмет на себя заботы о малыше, которого она уже успела полюбить всем сердцем…
– Это ты меня извини! – рыдает Чарм. – Я должна была сказать тебе, что везу его в пожарное депо! – Она беспомощно смотрит на отчима заплаканными глазами. – Я больше не могла… Хотела, но не могла. Я так устала! Ну да, прошло очень много времени, а еще я боялась, что у тебя будут неприятности, поэтому я ничего и не сказала тебе заранее!
– Ты хорошая девочка, Чарм, – шепчет Гас. – Умная и смелая. Мне бы твою смелость!
Чарм перестает плакать и смотрит на отчима во все глаза. Гас часто рассказывал ей о пожарах, с которыми ему приходилось бороться. О дыме, пламени, жаре.
– Ты продолжала заботиться о малыше даже после того, как оставила его в пожарном депо. Так что в том, что он сейчас жив и здоров, есть и твоя заслуга.
– Я не дала тебе даже попрощаться с ним! – Гас не отвечает. Чарм понимает, что разговор его утомил. – Иногда я жалею, что она привезла его к нам, – говорит Чарм, наконец выплескивая свои самые затаенные мысли. – Иногда я жалею, что тогда взяла его на руки… Жалею, что узнала о его сестричке, которую бросили в реку. Мне так хочется, чтобы тебе стало лучше… – Чарм сглатывает подступивший к горлу ком и, еле сдерживая слезы, утыкается лицом в его острое плечо.
С огромным трудом Гас обнимает ее свободной рукой.
– Дочка… – хрипит он.
Больше говорить нечего. Так они лежат долго; Гас гладит ее по спине, а Чарм радуется его ласке, нежится, как кошка, в последних лучах угасающего солнечного света…
Эллисон
После истории с блестками и «волшебной» липкой лентой Джошуа не отходит от меня. В мою смену он постоянно предлагает помочь – передает книги, которые я расставляю на полках, считает монетки в кассе. Вскоре я знаю многое из того, что Джошуа любит и чего не любит. Он терпеть не может, когда у него липкие пальцы, не выносит даже запаха бананов, не любит грозу и убирать у себя в комнате. Он любит: Трумэна, играть в конструктор «Лего», пить газировку «Доктор Пеппер» – хотя мама говорит, что от нее портятся зубы, – и что-нибудь строить с папой.
Знаю, надо стараться держать его на расстоянии. Сближение с ним не может закончиться ничем, кроме катастрофы. Надо бы почаще отказываться от его помощи, говорить, что у меня много работы… но я не могу.
– А футбол? – спрашиваю я, вспоминая тот снимок, где он стоит в ярко-зеленой форме. – Любишь играть в футбол?
– Да, люблю. Правда, я играю не очень хорошо, – печально вздыхает Джошуа. – Кто-нибудь все время отбирает у меня мяч.
– Если хочешь, я покажу тебе несколько полезных приемов, – предлагаю я. – В детстве я только и делала, что играла в футбол.
– Идет! – соглашается Джошуа и наклоняется погладить Трумэна. – Завтра принесу свой футбольный мяч.
– Вряд ли твоя мама позволит нам играть в футбол в магазине, – возражаю я, сразу жалея о своем предложении.
Радость Джошуа сдувается, как воздушный шарик. Он задумывается, но вскоре оживляется:
– А ты приходи к нам домой! Поучишь меня играть в футбол, а я покажу тебе свою комнату и папину мастерскую!
– Не знаю… – Услышав колокольчик, я поспешно поворачиваюсь к двери. Покупатели – какая удача! Я не имею права приближаться к сыну, впускать его к себе в душу…
Я смотрю на дверь и вижу на пороге Девин. Она ступает как-то медленно, нерешительно. Куда подевалась ее привычная быстрая, деловитая походка? Что случилось? Девин как будто подменили… Она знает, вот в чем дело! Она узнала про Джошуа. Бринн позвонила ей и рассказала, что я – его мать. Сейчас она объявит, что я возвращаюсь в тюрьму. Я пробыла на свободе три недели, а теперь мне пора возвращаться. По-моему, лучше умереть.
– Джош, иди-ка ты делать уроки, – говорю я, когда Девин останавливается передо мной. Что-то случилось. Что-то очень плохое!
– Кто это? – спрашивает Джошуа, задирая голову.
