Бренда Новак - Убежище
Почему ей никак не удается преодолеть барьер, отделяющий ее от других людей? Хоуп ощущала, что вроде бы все делает правильно, но не живет по-настоящему. Когда же она закрыла большую часть своей души?
Она не могла вспомнить когда. Все происходило так постепенно, что она даже не понимала этого. Она глубоко похоронила свои чувства, и это ей помогло приспособиться к жизни. Для нее тогда самым важным было приспособиться, чтобы выжить. Но сейчас…
Она вспомнила тепло руки Паркера, когда он накрыл ее руку своей. Она ответила бы на его участие — улыбкой, например, — если б могла. Но она сидела, желая, чтобы их пальцы переплелись, а потом отстранилась из страха, что хочет такого интимного жеста.
Внезапно зазвонил сотовый Паркера, который тот оставил на столе, и Хоуп вздрогнула от неожиданности. Она видела, что Паркер по пути из туалетной комнаты наткнулся на знакомого, и не стала отвечать на звонок, решив, что тот переадресуется на голосовую почту. Телефон в конце концов замолчал, но через несколько секунд зазвонил снова, и посетители в соседней кабинке недовольно обернулись в ее сторону.
Хоуп снова посмотрела в сторону Паркера и убедилась, что он все еще поглощен разговором. Тогда она быстро схватила телефон и ответила на звонок.
После ее «алло» последовала длинная пауза. Она уже собиралась дать отбой, когда детский голос — явно с большим сомнением — произнес:
— Кто это?
— Хоуп Теннер. Кто говорит?
— Далтон. Где мой папа?
— Он со мной в ресторане.
— А почему вы отвечаете по его телефону?
— Потому что он сейчас очень занят. Хочешь ему что-нибудь передать?
Ребенок не ответил. Он только произнес «Ой», потом снова наступило молчание, и он сказал обвиняющим тоном:
— Я вас не знаю.
— Еще нет. Я приехала в город только пару недель назад.
— И мой папа уже предложил вам пойти на свидание?
Хоуп удивленно застыла.
— Он не просил меня о свидании, — сказала она. — Мы просто работаем вместе.
— С Лидией и Кэтрин он тоже работает вместе, но их он не приглашает на ужин поздно вечером, — заметил мальчик.
Хоуп улыбнулась его подозрительному тону.
— Тебе не о чем волноваться, — сказала она. — Могу точно сказать, что твоему папе я не слишком нравлюсь.
— Правда?
— Клянусь.
— Откуда вы знаете?
— Ну… — Хоуп на мгновение задумалась. — Он не хотел, чтобы меня взяли на работу в центре, но Лидия настояла. А сегодня ему нужна была моя помощь, но он все равно не хотел брать меня с собой. Он часто хмурится, когда смотрит на меня. Это не слишком хорошие признаки, как думаешь?
— Да, — глубокомысленно согласился Далтон. — Особенно если он хмурится. Он это делает, только когда очень злится. Что вы ему такого сделали?
— Ничего, насколько я знаю.
— Вы знаете маму Холта?
— Нет. А кто это?
— Мама моего друга. Но мне она не нравится.
— Почему?
— Она постоянно говорит папе, что мне необходимо то, чего я не хочу.
— Например, овощи? — поинтересовалась Хоуп. Она чувствовала, что разговор идет о чем-то более серьезном, чем горох и морковка, но ей хотелось, чтобы Далтон поделился с ней только тем, чем хотел поделиться. Или в чем нуждался.
— Да. И еще другое, гораздо худшее.
Хоуп сдержала смешок, в голосе мальчика звучало столько драмы. Хотя его явно расстраивало вмешательство в его жизнь той женщины.
— И что же может быть хуже гороха? Шпинат?
— Нет. Миссис Райдер хочет, чтобы я плакал. Из-за домашнего задания. Можете в это поверить?
Хоуп отняла трубку от уха и посмотрела на нее. Она правильно расслышала?
— На самом деле нет. Не могу. С какой стати?
— Она считает, что я не плачу, потому что расту без матери.
— А тебе разве не хочется иметь мать? Временами?
— Нет, если она будет похожа на миссис Райдер.
— Понимаю. Но у миссис Райдер наверняка есть и хорошие качества.
— Нету. Она зачесывает волосы так, что ее голова похожа на огромный улей. — Мальчик сказал эти слова с явным отвращением, но за этим стояло что-то большее.
— А еще? — подтолкнула его Хоуп.
— Еще она всегда говорит, чтобы я жевал с закрытым ртом, не дает пачкаться и заправляет мне рубашку. Она считает, что я слишком грубо играю с Холтом и должен сидеть тихо, пока он занимается на фортепьяно. А еще она говорит папе то, что мне не нравится.
Хоуп стала рисовать круги на запотевшей стенке своего стакана.
— Ты уже упоминал об этом. Но не сказал, что именно она говорит твоему папе.
— Много всякого. И постоянно придумывает, что со мной что-то не так, — пожаловался мальчик.
Хоуп была заинтригована. Что может быть не так с этим милым и располагающим к себе мальчиком?
— На что она жалуется больше всего?
— На этой неделе?
— Да.
— Она говорит, что я не умею выражать свои эмоции.
— Отсюда и разговоры о плаче, да? — спросила Хоуп.
— Наверное.
— Хм… дай подумать. — Хоуп вытерла влажные пальцы салфеткой. — Далтон, сколько тебе лет?
— Десять.
Десять лет. Как Отем. Хоуп ощутила мучительную тоску в сердце, но постаралась не обращать внимания на боль.
— Я бы сказала, что ты уже достаточно взрослый.
— Для чего?
— Видишь ли, люди испытывают не только печаль, — ответила Хоуп. — Еще есть радость, гнев, разочарование и многие другие эмоции. Может, тебе стоит говорить, что именно ты испытываешь? Так ты покажешь, что можешь об этом разговаривать, и миссис Райдер уже будет обращаться к тебе самому, а не к твоему отцу.
— Правда? — спросил Далтон. — Я могу так сделать? И меня не будут ругать?
Хоуп подумала, каким строгим иногда может быть Паркер, и понадеялась, что не вводит его сына в заблуждение.
— Если ты будешь правильно себя вести, то нет. Если ты будешь к ней уважительно относиться, я думаю, она поймет, что ты гораздо способнее, чем ей кажется. — Уголком глаза Хоуп заметила, что Паркер пробирается между столиками, и поторопилась закончить разговор: — Ты мне кажешься очень умненьким. Ты ведь знаешь, как вести себя уважительно, правда?
— Знаю, — сказал мальчик.
— Отлично. Тогда попробуй.
— Ладно. Я поговорю с ней. — Далтон заколебался. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Хоуп.
— Хоуп, хотите, я позвоню вам и расскажу, что у меня получилось?
— Если хочешь, позвони.
— А какой у вас номер?
Хоуп медленно продиктовала номер, улыбаясь его серьезности.
— Спасибо, — сказал Далтон, в его голосе звучало облегчение.
В этот момент к столику подошел Паркер и хмуро посмотрел на Хоуп:
— Кто звонит?
— Твой сын. Это твой папа, — сказала Хоуп в телефон и передала его Паркеру. — По-моему, он прелесть, — добавила она. — Ты можешь им гордиться.
Но Паркер почти не отреагировал на похвалу. Пробормотав краткое «спасибо», он отвернулся и заговорил с сыном.
— Кто, Хоуп? Нет, ты, наверное, не сможешь ее увидеть, — услышала она его слова. На мгновение Паркер замолчал, а потом еще сильнее понизил голос. Но Хоуп смогла разобрать его следующие слова: — Меня это не волнует, она просто моя коллега. Нет никаких причин вам встречаться, понятно? Я сказал — нет, и точка.
Паркер посмотрел на Хоуп так, словно боялся, что она может подслушать, и она вдруг обрадовалась, что не ответила на его недавние прикосновения. Ей нужно научиться чувствовать и перестать жить словно в полусвете. Но для этого надо сначала найти человека, для которого она что-то значит. Паркер Рейнольдс однозначно к таким не относился.
Взяв сумочку, она вышла из ресторана, чтобы дать ему столь желаемого личного пространства. Она без него обойдется. Может, десять лет назад он и был ей другом, но сейчас определенно нет.
Глава 15
Они возвращались в Инчантмент под жужжание автомобильного обогревателя. Кроме того, Паркер включил радио, надеясь избежать разговора. Но оказалось, что волноваться ему не о чем. С того момента, как они покинули ресторан и сели в машину, Хоуп сидела скрестив руки и уставившись прямо перед собой. Она смотрела на дорогу и явно не собиралась открывать рот.
Паркер неловко поерзал, чувствуя себя по-идиотски из-за разговора с Далтоном. Его потрясло, как Хоуп болтала с его сыном, словно они давние знакомые, и он отреагировал слишком сильно. Теперь они оба злились на него, и Паркер знал, что заслужил это.
— Тебе не жарко? — спросил он, прерывая молчание самой нейтральной темой, какую смог придумать.
— Нормально, — с напряжением ответила Хоуп.
— Тебя дома ждет Фейт?
— Нет. — Она отвернулась от него и стала накручивать волосы на палец. — Я попросила ее на ночь остаться у Джины.
— Ты не хочешь, чтобы она сидела одна дома? Даже несколько часов?
Хоуп не ответила.
