Александр Ольбик - Президент
Второй человек открыл стрельбу, стараясь попасть по протекторам. И это ему удалось: левый задний скат, словно граната, звучно рванул и машину занесло на девяноста градусов. Из кузова, где находились Булдин с Вахой, тоже начали стрелять. Два трассера параллельно прошли вниз и смяли того, кто хотел их остановить.
Выровняв машину, Михайло круто подал ее в сторону берега. Бортом задел по обшивке дебаркадера, нажал на тормоза. Грузовик от резкого торможения занесло и он задними колесами оказался у самой кромки воды.
В тусклом свете, на предутренней зыби, покачивались моторные катера, яхты и весельные лодки.
— Пошли, москаль, покажешь, где ключи…
И хотя Серега был морально и физически подавлен, он выполз из кабины и на полусогнутых поплелся в будку сторожа. Михайло ногой выбил дверь и посветил фонарем. В углу, на топчане, подняв заспанное, ничего не выражающее лицо, лежал пьяный Лоскутов. От яркого света он заслонился рукой и стал подниматься. Он пытался что-то сказать, но Михайло, взяв со стола пустую бутылку, наотмашь ударил ею по лицу сторожа. Бутылка разбилась и ее отливающие темной зеленью осколки разлетелись по всей сторожке. Лоскутов скатился с топчана на пол и в том месте, где находилась его голова, начало накапливаться озерцо крови…
Серега застыл возле обудверка, чувствуя, как по спине ползут предательские мурашки страха.
Под стеклом поблескивали ключи от замков, которыми крепились охранные цепи и тросы. Ударом кулака Михайло разбил стекло и, сорвав ящик со стены, высыпал его содержимое на стол.
— Который? — крикнул он в лицо Сереге и тому показалось, что в глазах Михайлы кружится адский вихрь — зрачки обволакивала радужная, потерявшая осмысленность оболочка.
Он нагнулся и выбрал желтый ключ с биркой «Цезарь»…
— Это вон тот катер, — и Серега уткнувшись носом в стекло пытался прочитать надпись на борту стройного, с задранным носом белоснежного судна.
Мешки на катер они переносили по дощатым мосткам, которые скрипели и пружинили под ногами. Ваха уже был в рубке и возился с зажиганием. Булдин и Михайло носили мешки на спине, Серега же, обессилив, не мог справиться с такой ношей и потому тащил мешок волоком. И по мере того как рессоры ЗИЛа распрямлялись, борт катера погружался в воду. Уже осталось отнести один мешок, когда вдали, где желтыми огнями светилась цепочка огней ГЭС, послышались характерные звуки. Булдин замер на месте и завертел головой. И только Михайло, не обращая внимания, бегом миновал сходни и бережно опустил мешок в катер.
Он спешил. И, конечно, понимал, что это за звуки долетают до его слуха…
— Ну, что ты там, копченый, довбаешься? — И впервые Серега услышал, как виртуозно Михайло может материться.
И как будто руки Вахи очнулись и сделали то, отчего мотор чихнув, мощно взревел, образовывая у кормы бурунный пузырь.
Вертолет шел на низкой высоте и два прожектора торили ему путь. Катер уже отваливал от берега, когда его белоснежные бока попали в прицел крупнокалиберного пулемета. Но по мере того как судно набирало ход, причем делалось это в противоход вертолету, цель уходила и вертолет на крутом вираже, вынужден был начать разворачиваться.
Булдин, словно зачарованный, смотрел на устремляющуюся к каскаду белую точку. Казалось, ее уже ничто не сможет остановить. А в это время Михайло, зырнув в сторону вертолета, подошел к Булдину и тихо сказал: «Неси гранатомет…» И словно почувствовав, что нужно сделать, Ваха на крутой дуге развернулся и понесся на всех скоростях назад, к дебаркадеру. Он промчался мимо дебаркадера, обдав волной сходни, на которых, опав на колено, уже ждал цели Михайло. Он напоминал астронома с обращенным в небо телескопом. И когда Ми-8, еще раз обернувшись, и уже настигая катер, подставив свой тусклый бок, Михайло выстрелил. Однако граната прошла мимо туловища «вертушки» , и, запутавшись в завихрениях лопастей, взорвалась. Редуктор вместе с опавшими лопастями отлетел от туши вертолета, а сама машина камнем пошла вниз.
Катер, снова сменив курс на 180 градусов, ударяясь бортом о собственную волну, ринулся к каскаду. И Михайло, не выпускающий из рук трубу гранатомета, и Булдин, застывший изваянием на дощатых мостках, и Серега с изумленно раскрытым ртом смотрели на удаляющееся судно и ждали… Они ждали последнего мига, когда жизнь юного смертника Вахи сольется с чудовищной энергией, которая последует после взрыва трехсот килограммов гексогена, смешанного с алюминиевой пудрой…
Серега, поняв, что он сейчас никому не интересен, бочком, бочком отошел к дощатой стене дебаркадера, сдвинулся к углу и нырнул в темноту. Он понимал, что его могут спасти только ноги, ночь и редкие кусты, темнеющие на фоне светлеющего неба. Но далеко ему уйти не удалось. Его окликнули. Из-за угла дебаркадера вышел человек, и в его движениях Серега узнал чеченца.
— Подожди, брат, я тебе заплачу за работу, — поманил бомжа Булдин и, крадучись, стал приближаться.
Серега замер, немного сместившись к кузову ЗИЛа. Он нащупал в кармане камень. Он так сжал булыжник, что пальцы свела судорога и чтобы расслабить их, он подумал о том, как Михайло убивал шофера ЗИЛа. И эта картина налила его мышцы свежей силой, вспрыснула в кровь спасительную дозу адреналина.
Булдин уже был рядом, одну руку он держал в кармане, другую вытянул в сторону Сереги, словно приманивая к себе коня или собаку… Но когда рука чеченца взметнулась, а в ней блеснул нож, Серега наотмашь саданул Булдина камнем по лицу… И повторилось то, что прошлым днем произошло в саду Соломинок: камень неистово мозжил череп человека, а человек дрыгал ногами, впустую прессуя воздух…
Серега пришел в себя, когда услышал вертолетный гул, который в одночасье поглотил звуки движка катера и в считанные секунды завладев воздушным пространством. Бомж поднялся, отбросил в сторону орудие защиты и тяжело, с покинувшими силами, ринулся в темноту. Он бежал пока хватило дыхания, а когда оно кончилось, упал и ощутил полынные запахи, запахи августа и земли, которые вливались в его освобожденное от страха существо.
Оставшемуся на мостках Михайло хорошо было виден финал разыгравшейся на водохранилище драмы: из-за цепочки огней каскада вдруг обозначился силуэт еще одного вертолета. Он шел по кривой, как бы снижаясь, хищно сомкнув темные челюсти. Это была знаменитая, единственная в регионе «Черная акула» , которую буквально в последние часы придали УФСБ Волгограда. Вертолет, наклонившись по оси, сместился чуть в сторону и когда его две сорокапятимиллиметровые пушки начали гвоздить цель, Михайло обречено закрыл глаза. Он ощущал непоправимый провал… И только слух его, незащищенный и жаждущий слышать, зафиксировал сотрясший землю взрыв. Взрыв-пустоцвет, взрыв несбывшихся надежд отмщения. Он открыл глаза и увидел, как «Акула» , оберегая себя от воздушной волны, рыла винтами воздух, поднимаясь над водохранилищем. А в том месте, где секунду назад гордо задирался нос элегантного «Цезаря» , теперь плавали едва различимые искры.
Михайло развернулся и пошел в сторону машины. Там, на земле, он и обнаружил Булдина без признаков жизни. Он не стал его ни переворачивать, ни тем более тащить в машину — оставил лежать на ссохшейся, чуть влажной от росы земле. Сев за руль, он вынул свой кожаный кисет и свернул цигарку. Прикурил, кабина наполнилась клубами вонючего дыма.
ЗИЛ медленно, словно в раздумье, стронулся с места и так же неспешно направился в сторону городской черты. А когда напряженный взгляд Михайлы увидел впереди синие просверки, он дважды переключил скорость и нажал на педаль.
Один милицейский уазик уже успели поставить поперек дороги, за ним, тоже поперек шоссе, застыли два микроавтобуса, возле которых с автоматами притаились рубоповцы. Навстречу вышел милиционер со светящимся жезлом, активно им жестикулируя, давая ЗИЛу понять, что гонка закончилась… Но автомобиль, набирая и набирая обороты, шел вперед и не остановился даже тогда, когда изрешеченное пулями лобовое стекло обвалилось и в лицо Михайло саданул поток предутреннего сквознячка.
Одна пуля впилась ему в плечо, две других — в правое легкое и в шею. Он видел как из сонной артерии бьет струя крови, обагряя баранку и руки, лежащие на ней. Он попытался зажать артерию пальцами, но не успел да и вряд ли это его спасло бы. Четвертая пуля угодила в ключицу, дробя кость, скручивая намертво сухожилия.
Отбросив в кювет уазик, ЗИЛ тупым носом вклинился между двух микроавтобусов, корежа и сминая их непрочную оболочку.
Убитой наконец пятой пулей прямо в сердце, Михайло упал на руль и его начало трясти вместе с кабиной. Он походил на простую тряпочную куклу или на бутафорский мешок, в который ради шутки положили человеческий скелет.
Цигарка, которую он недавно зажег, выпала из рук на пол и жила своей веселой жизнью. Но что это был за сумасшедший букет ароматов — вонючая анаша, настоянная на приторных запахах крови!
