Дэвид Бальдаччи - Коллекционеры
Она взяла со столика пульт от телевизора и прошлась по каналам, хрустя крендельком. Новости были такие же, как всегда, — скверные. Погибли еще несколько солдат, умерли от голода еще больше людей, очередные смертники взорвали себя и тех, кто оказался поблизости, во имя своего «идола». Покончив с телевизором, она взялась за газету. От старых привычек избавиться крайне трудно, поэтому Аннабель опять поймала себя на том, что вчитывается в статьи и заметки, думая, каким образом лучше использовать все эти детали в очередной блестящей афере. Нет, теперь с этим покончено, сказала она себе. Надуть Бэггера — венец ее карьеры. Выше уже некуда — разве только вниз.
Но последняя заметка, которая попалась ей на глаза, заставила ее резко сесть, да так, что она уронила крендель с горчицей на одеяло. Широко раскрыв глаза, она уставилась на маленькое фото, сопровождавшее заметку на последней полосе. Это был короткий некролог, посвященный выдающемуся ученому и автору многих публикаций. Причина смерти Джонатана де Хейвна не указывалась, сообщалось только, что он умер внезапно, на работе, в библиотеке конгресса. Хотя он умер уже некоторое время назад, приготовления к похоронам завершились только сейчас, а сами похороны состоятся завтра, в округе Колумбия. Аннабель, конечно, не знала, что задержка с похоронами была вызвана неспособностью патологоанатома точно установить причину смерти. Однако, поскольку никаких подозрительных обстоятельств вскрыто не было, смерть признали естественной, а тело передано в похоронное бюро.
Аннабель схватила сумку и начала запихивать в нее свои вещи. Планы только что радикально изменились. Теперь она полетит в Вашингтон. Сказать последнее «прости» своему бывшему мужу Джонатану де Хейвну — единственному человеку, сумевшему действительно завоевать ее сердце.
ГЛАВА 28
— Оливер! Оливер!
Стоун приходил в себя очень медленно. Наконец ему удалось сесть, с большим трудом. Он оказался на полу в своем коттедже, полностью одетый, волосы все еще были мокрые.
— Оливер! — Кто продолжал барабанить в наружную дверь.
Стоун поднялся, доковылял до двери и открыл ее.
На него удивленно пялился Робин.
— Какого черта с тобой стряслось? Опять взялся за текилу? — Однако обратив наконец внимание на явно угнетенное состояние друга, он стал серьезным: — Оливер, с тобой все в порядке?
— Я не умер. Вот это уж точно.
Он знаком пригласил Робина войти, а потом десять минут рассказывал ему о произошедшем.
— Черт побери! Кто они такие, ты не понял?
— Кто бы они ни были, они хорошо знакомы с техникой пыток, — сухо ответил Стоун, ощупывая шишку на голове. — Кажется, я больше никогда не смогу пить воду.
— Значит, они теперь знают насчет Бина?
Стоун кивнул:
— Не думаю, что это явилось для них полным сюрпризом. Но полагаю, что то, что я им сообщил насчет Брэдли и де Хейвна, определенно было для них совершенно новой информацией.
— Кстати, о де Хейвне. Похороны сегодня. Мы тебе поэтому и звонили. Там будет Калеб, вместе с большинством сотрудников библиотеки конгресса. Милтон тоже приедет, а я поменялся сменами у себя на работе, чтобы туда попасть. Мы подумали, что это может оказаться важным.
Стоун встал, но тут же пошатнулся.
Робин схватил его за руку:
— Оливер, тебе, наверное, лучше пока побыть дома и не рыпаться.
— Еще один такой сеанс пыток, и я отправлюсь на собственные похороны. Но сегодняшняя служба может и вправду оказаться важной для нас. Хотя бы из-за тех, кто там обязательно появится.
На заупокойную службу в церкви Сент-Джон рядом с парком Лафайет явилось множество людей из библиотеки и государственных учреждений. Присутствовал там и Корнелиус Бин с супругой — высокой, стройной и очень привлекательной женщиной чуть старше пятидесяти, с роскошными светлыми волосами. Ее несколько высокомерный вид довольно забавно сочетался с нервно-настороженной манерой поведения. Корнелиуса Бина в Вашингтоне хорошо знали, люди постоянно подходили к нему, пожимали руку, выказывали почтение. Он принимал все это вполне добродушно, но Стоун заметил, что он все время держит жену под руку, словно она могла упасть без его поддержки.
По настоянию Стоуна члены «Верблюжьего клуба» рассыпались по всей церкви, чтобы наблюдать за разными группами людей. Хотя было понятно, что те, кто его похитил, осведомлены о его связи с остальными, Стоун не хотел напоминать им — если они, конечно, здесь, — что у него имеются три друга.
Стоун сидел в задней части церкви, и его опытный взгляд привычно сканировал все пространство перед ним, пока не остановился на женщине, что сидела сбоку невдалеке. Когда она повернулась и отбросила с лица прядь волос, Стоун впился в нее взглядом. Его подготовка и опыт дали ему отличные навыки запоминания лиц, и он сразу понял, что уже видел этот профиль, хотя женщина, на которую он смотрел, сейчас выглядела гораздо старше.
После окончания службы члены «Верблюжьего клуба» вышли из церкви вместе, шагая позади Бина и его жены. Бин что-то шепнул жене, прежде чем обернуться и заговорить с Калебом.
— Грустный день, — сказал он.
— Да уж, — выдавил Калеб. Он смотрел на миссис Бин.
— Ох, — спохватился Бин, — это моя жена Мэрилин. А это… э-э…
— Калеб Шоу. Я работал с Джонатаном в библиотеке.
Он представил ей и остальных членов «Верблюжьего клуба». Бин оглянулся на церковь, откуда служащие уже выносили гроб.
— И кто бы только мог подумать! Он таким здоровяком всегда казался!
— Многие выглядят здоровяками прямо накануне смерти, — рассеянно отозвался Стоун. Он не сводил взгляда с женщины, которую заметил ранее. На ней были черная шляпка, темные очки, длинная черная юбка и сапоги. Высокая и стройная, она резко выделялась среди остальной публики.
Бин попытался проследить за взглядом Стоуна, но тот отвернулся, Прежде чем Бин успел засечь, куда он смотрит.
— Надеюсь, они уверены в причине его смерти, — заметил Бин. Потом быстро добавил: — Я хочу сказать, что иногда возможны ошибки…
— Думаю, если они и ошиблись, мы об этом со временем узнаем. Пресса обычно вытаскивает подобные факты на свет божий.
— Да уж, журналисты мастера по этой части, — с неудовольствием заметил Бин.
— Мой муж многое знает о внезапных смертях! — выпалила вдруг Мэрилин Бин. А когда все уставились на нее, поспешно добавила: — Я имею в виду продукцию, которую выпускает его компания.
Бин улыбнулся Калебу и остальным и сказал:
— Извините нас. — И, твердо взяв жену под руку, повел ее прочь. Стоуну показалось, что в глазах женщины мелькнула веселая искорка.
Робин некоторое время смотрел им вслед.
— Я теперь смотрю на этого парня и представляю его с женскими трусами на убогом члене, развевающимися как флаг. Мне пришлось себе кулак в рот засунуть, чтоб не расхохотаться во время службы в церкви.
— Очень мило с его стороны, что он сюда пришел, — съязвил Стоун. — Он же просто знакомый.
— А его мадам весьма непростая штучка, — добавил Калеб.
— Да, она производит впечатление достаточно умной, чтобы все знать об изменах мужа, — сказал Стоун. — Не верится мне, что у них любовь.
— И все же они вместе, — ехидно добавил Милтон.
— Из любви к деньгам, власти и положению в обществе, — скривился Калеб.
— Что ж, я бы не возражал против такого хотя бы в одном из моих браков, — отпарировал Робин. — Любовь у меня была, хотя и недолго, но ничего другого точно не было.
Стоун снова уставился на леди в черном.
— Вон та женщина, она тебе не кажется знакомой?
— Да их разве поймешь? — сказал Калеб. — Она же в шляпке и в темных очках.
Стоун достал фото.
— Думаю, это та самая.
Они столпились вокруг него, рассматривая фотографию, потом Калеб и Милтон стали пялиться на женщину, указывая на нее пальцами.
— Может, вы оба будете вести себя поскромнее? — прошипел Стоун.
Похоронная процессия наконец добралась до кладбища. После окончания службы над могилой все побрели к своим машинам. Дама в черном припала к гробу, пока двое могильщиков в джинсах и синих рубашках ждали в сторонке. Стоун оглянулся по сторонам и заметил, что Бин и его жена уже уселись в свой лимузин. Он осторожно осмотрелся вокруг, выискивая тех, для кого применение пыток водой — обычное дело. Таких людей легко можно вычислить, если знаешь, кого именно ищешь, а Стоун это знал. Однако все его наблюдения ничего не дали.
Он махнул остальным, чтобы следовали за ним, и направился к женщине в черном. Она все еще стояла, положив ладонь на гроб розового дерева, и, кажется, что-то бормотала — видимо, молитву.
Они дождались, пока она отойдет от гроба. И когда она повернулась к ним, Стоун сказал:
— Джонатан умер в расцвете сил. Очень грустно.
