Александр Варго - Пуповина
Я кивнула, с трудом сдерживая тошноту.
– Затем разрез, который был сделан во время сдирания кожи, зашивается. Внутрь помещаются раскаленные на костре камни, они должны быть круглой или овальной формы…
– Послушайте, не надо, – я едва ворочала языком.
– …камень засовывался внутрь, и его катали, чтобы он выжигал оставшиеся волокна плоти. Вместе с этим изнутри прижигалась кожа, она дубела, становясь жестче. Когда камень остывал, его снова клали на угли, а внутрь засовывали следующий, нагретый. Смотри!
Влад развернул меня, словно я была манекеном, в сторону стеклянного шкафа. На полочках были аккуратно расставлены коробки, доверху заполненные круглыми камнями. Я почему-то подумала о море, как я ступала по обкатанным волнами камушкам-голышам, ойкая, когда какой-нибудь из них слишком больно впивался в кожу моих нежных ступней…
– Вон жаровня. На ней Сбежневы нагревают камни. А это…
Влад пихнул меня еще дальше, там освещение было хуже. Я остановилась еще у одного шкафчика, тоже со стеклянными дверцами. Он был закрыт на хромированный замочек.
– Это их рабочий инструмент, – как во сне, услышала я за спиной ровный голос Влада. – Прямо как в доме охотника. Только вместо ружей… Ну, ты сама видишь.
Я потерла глаза. Нет, нет и нет…
За стеклом на специальных подставках, словно в музее, «красовались» предметы, от вида которых у меня зашевелились волосы.
Топоры, штук пять. Все разной величины. Три громадных ножа мачете. Пилы, штук шесть-семь. Даже проволочная струна, как у хирургов… Я в одной передаче видела. О, боже…
– Продолжим?
Мне хотелось кричать от этого спокойного, но вместе с тем страшного голоса. Он словно зачитывал диагноз больного, обреченного на смерть.
– Пожалуйста…
Он проигнорировал мои всхлипы.
– Для непосредственного уменьшения головы индейцы использовали раскаленный песок. Его нагревали в горшке на огне, потом засыпали внутрь будущей тсансы, примерно наполовину. После этого голову переворачивали, чтобы песок, перемещаясь внутри тсансы, стер, словно наждак, остатки сухожилий и мяса. Песок также помогал удалить жир в труднодоступных местах – у носа и губ. В перерывах внутренняя поверхность головы скреблась ножом, после чего песок засыпался вновь. Это действие проделывалось много раз, пока тсанса не приобретала нужный размер. Голова становилась, словно у карлика.
– Я хочу наружу, – сипло произнесла я, и по моему лицу ручьем хлынули слезы.
Влад положил мне на плечо руку. Несмотря на его худощавое телосложение, рука у него была большая и крепкая. Словно на меня взвалили небольшое бревно.
– Ты должна еще кое-что увидеть, – сказал он. – И тогда у тебя больше не будет вопросов.
Он потащил меня в самый конец помещения, где горела всего одна лампа. Мы остановились у крохотной дверцы, размером едва ли превышающей канализационный люк.
– Это… что? Запасной выход?
– Нет. Это их святая святых. Сакральная комната. Как алтарь или капище для верующего. Но тебе уже можно туда. Ты избранная.
– Я… не хочу туда, – забормотала я. Влад легонько толкнул меня.
Протянул руку с уже знакомой мне карточкой.
Щелк!
Дверь со скрежетом отворилась, словно пасть гротескного существа. Внутри царила полнейшая темнота.
– Нет! Не надо, я не пойду!! – завопила я. – Помогите! На помощь!!!
Сильная оплеуха заставила меня ошеломленно замолкнуть.
– Еще один писк, девочка, – зашептал Влад над ухом, – и ты останешься здесь навсегда. Вползай!
– Там… темно, – захныкала я, тщетно упираясь, но он с легкостью протолкнул меня в каморку. В ту же секунду вспыхнул луч фонарика.
– Тсансы любят покой и темноту, – благоговейно зашептал Влад. Он осветил помещение, и я почувствовала, что разум начинает покидать меня. Как наполненный гелем воздушный шарик, он отпочковался от моего мозга и тихонько полетел куда-то вверх, в небеса.
Головы.
Кругом одни головы. Крохотные, не больше обычного яблока. На стенах, на потолке, они свисали кошмарными гроздями, словно связки чеснока. Луч фонарика уперся в пол, и я взвизгнула. Казалось, волна карликовых голов, похожих на сотни зловещих нарывов, вот-вот захлестнет ноги. Тсансы высились на кольях ровными рядами, будто рота вымуштрованных солдат.
– Если бы не я, через три недели их коллекция пополнилась бы еще на одну, – проскрипел Влад. Он погладил меня по волосам:
– Ты бы выгодно отличалась от этой серой массы. У тебя очень красивые волосы.
Он вздохнул.
– Жаль, что со временем они бы потускнели и ты бы растворилась в этом болоте.
– Я… мне плохо, – выдавила я. Только сейчас я ощутила, что в этом помещении, по сравнению с сараем, стоял ледяной холод.
– Мы сейчас уйдем, – отозвался Влад. Он неторопливо водил из стороны в сторону фонариком, пристально вглядываясь в застывшие мертвые лица.
«Он как будто что-то ищет»
– Если ты заметила, губы протыкаются специальными палочками. Каждая из них по пять сантиметров. Их делали из пальмы уви, – сказал он, продолжая рассматривать страшные амулеты. – Видишь, палочки расположены параллельно. Если ты посмотришь внимательнее, то заметишь, что глаза у тсансы тоже зашиты. Считалось, что дух убитого воина теперь не сможет отомстить тому, кто его убил.
Я посмотрела на дверь. По сравнению с этой безумной каморкой, заполненной высушенными человеческими головами, лаборатория Сбежневых показалась мне райским садом.
«Может, я успею вылезти и закрыть его здесь?» – внезапно осенило меня.
Я сделала маленький шажочек в сторону.
– Не пытайся бежать, – донесся до меня голос Влада. Он стоял боком ко мне, внимательно изучая сморщенную голову с коричневыми волосами. – Лучше не зли меня, детка…
Я остановилась. Ноги подкашивались. Я хотела опереться на стену и тут же коснулась чьей-то головы. Раздалось тихое шуршание, и я, вскрикнув, отшатнулась. Мне уже начало казаться, что тсансы покачиваются, словно цветы в поле во время сильного ветра. А еще…
(останься с нами…)
(боже, боже!!!)
Они наблюдают за мной.
Даже несмотря на то, что у них зашиты глаза.
Я сомкнула веки.
В темноте послышался глубокий вздох Влада, и я приоткрыла глаза. Он сорвал с потолка тсансу, которую только что рассматривал, и зашагал к выходу. Прямо по крошечным высохшим головам. Они хрустели под его ногами, как чипсы в пакетике, если их мять.
«Меня сейчас стошнит»
– Выходи, – скрипучим голосом скомандовал он. Я повиновалась.
Наконец он закрыл люк. Раздался характерный щелчок.
– Взгляни, – промолвил он. Превозмогая страх и рвотные позывы, я медленно подняла глаза. В руках у Влада на просмоленной веревочке висела голова женщины. Маленькая, сморщенная голова, с проколотыми губами и сшитыми веками.
– Познакомься, – глухо произнес Влад. В уголках его глаз блеснули слезы. – Это Дарья, моя жена.
Я отвела взгляд, кусая губы.
– Мне очень жаль, – только и смогла выдавить я из себя.
– Ничего тебе не жаль, – каменным голосом сказал Ирбе. – Ты ее не знала. И меня ты тоже не знаешь. Ты просто так говоришь, чтобы меня успокоить.
– Я… мне правда…
– Все, проехали.
Он прижал к щеке голову. Потом нежно поцеловал в губы. Пригладил растрепанные волосы. Я не смогла всего этого вынести, и меня вырвало.
Прямо на палки, на которых сушились лица Дениса с его отцом.
– Я любил ее, – сказал Влад. Слезы скатывались по его щекам, но он не обращал на это внимания. – Любил больше всего на свете.
Он прижал тсансу к сердцу.
– Слышишь, родная? – шепотом проговорил он. – Мое сердце помнит тебя. И все еще не забыло тебя и твои поцелуи.
Наконец его взгляд прояснился, и он сказал:
– Они убили ее на следующий день. Поджарили на углях. Еще живую. Понимаешь?
Нет, я уже ничего не понимала. Желудок настойчиво взрывали спазмы, и я закрыла рот ладонью. Ноздри щекотал кисловатый запах рвоты.
– Они проткнули ее вертелом, и обжаривали, как кусок мяса. А она звала на помощь. Звала меня. А потом ей отрубили голову, а тело съели.
Бережно убрав тсансу во внутренний карман, Влад добавил:
– Отец Жени не стоял в стороне. Он знал язык шуаров и каким-то немыслимым образом убедил их в своей востребованности. В свою очередь, индейцы, которые оказались людоедами, предложили ему пройти испытание. Показать, что, мол, ты наш. Ты свой.
Я убрала руки от рта. Тошнота отступила. Даже не знаю, почему.
– Для этого они зажарили мою Дашу. И отец твоего приятеля самолично жрал ее плоть. Получив в подарок тсансу. И все шесть лет, что он там находился, он видел, как делаются эти трофеи. Пока не начал делать сам.
Мы вышли наружу. Небо заволокло тучами, и серебряная улыбка-месяц исчезла. Меня почему-то расстроило это. Как будто я потеряла старого друга.
– Откуда… откуда вы все это знаете? – нерешительно спросила я. По неизвестной мне причине я начала думать, что после этой «экскурсии» Влад развяжет и отпустит меня. А зачем я ему?
