С. Линни - Возвращение из Эдема
– Теперь вы сами видите, как нуждается в помощи брат Стефанос, библиотекарь, – усмехнулся брат Тимофей. – Потребуются десятилетия, чтобы разобрать все, что хранится здесь.
Гери молча кивнула.
– Проходите. Я вам кое-что хочу показать. Но сначала, если не возражаете… – Достав из большой коробки две пары одноразовых перчаток, брат Тимофей протянул одну Гери, а другую оставил себе. – Ни в коем случае нельзя испачкать пергамент, – объяснил он.
Послушно натянув перчатки, Гери подошла к нему.
На отполированном временем деревянном столе лежала небольшая стопка листов пергамента. Гери увидела, что это поэтажный план монастыря.
– Вот часть схем, которые много столетий назад набросал для отца Кристодулоса Арсениос Скинурис.
Затаив дыхание, Гери смотрела, как брат Тимофей один за другим берет листы из стопки. Это и в самом деле был план монастырских помещений: трапезной, кухни, церкви, часовни, проходов, внутренних двориков. На втором этаже находились кельи монахов и большая читальня.
Затем брат Тимофей перешел к наброскам подземных проходов, в которых они сейчас находились. Но вместо пометок, кратких указаний и измерений, какими сопровождались остальные планы, под чертежом прачечной оказался лишь небольшой отрывок, написанный тем же почерком, что и остальные примечания.
Текст был на греческом языке, но брат Тимофей перевел:
– «Блаженны те, которые омыли одежды свои, чтобы иметь им право испить из реки жизни и войти в город воротами». Я задался вопросом: почему Скинурис постоянно писал эти слова? Что он имел в виду? Неужели это лишь иносказательное наставление содержать душу в чистоте? Но если так, причем тут план прачечной? – Гери покачала головой, а монах продолжил: – Я хотел показать вам это, чтобы вы своими собственными глазами увидели оригинал, подержали его в руках. А теперь идемте.
Они вышли из библиотеки. Брат Тимофей запер дверь, а затем, к удивлению Гери, по тем же самым коридорам направился обратно в прачечную. Гери обратила внимание на то, что монах не стал гасить факел, хотя сверху проникало достаточно света.
Брат Тимофей поднес палец к губам, призывая ее соблюдать тишину, потом подошел к длинному каменному желобу, проходящему вдоль дальней стены, где бежала вода из источника. Гери присоединилась к нему. Монах опустил голову, словно безмолвно читая молитву.
Затем он наклонился, зачерпнул пригоршней воду из желоба и выпрямился. Подойдя к Гери, брат Тимофей поднял руки и разжал их, окропляя ей голову водой. Новое крещение.
– Аминь, – сказал он.
– Аминь, – повторила Гери.
Брат Тимофей поставил ногу на древний камень, выступающий из стены рядом с желобом.
Это оказался рычаг. Дальний конец длинного желоба сдвинулся в сторону по направляющей. Там, за стеной, открылась черная дыра.
– Я пойду первым, – прошептал брат Тимофей.
Он поставил ногу в образовавшееся отверстие, двинулся дальше и вскоре исчез в темноте.
***26 февраля 2006 года, 10.51
Остров Транхольмен
Стокгольм, Швеция
Дэниел неловко скинул с плеч теплую куртку, крепко держа в руках ребенка. Тип в белом халате стоял рядом, нетерпеливо щелкая пальцами в ожидании того, когда парень протянет ему свою одежду.
Второй охранник, сидевший на кухне, закинув ноги на стол, ухмыльнулся, увидев недовольство напарника.
Заметив на столе открытую пачку жевательной резинки, Дэниел вежливо спросил:
– Пожалуйста, можно взять жвачку?
– Даже не мечтай! – Тип в белом халате отвратительно оскалился. – От тебя и так одни неприятности. Тебе повезло, что док выпустила тебя на улицу. Шевелись!
Как обычно, он толкнул Дэниела в коридор. Тот, уже привыкший к подобному обращению, с трудом удержал равновесие, не выпуская малышку.
– Парень, лови! – сказал второй охранник, у которого было на удивление хорошее настроение.
Схватив со стола пачку жевательной резинки, он бросил ее Дэниелу. Тот ловко поймал ее свободной рукой и тотчас же сунул в карман, пока никто не передумал.
– Эй, послушай! – взвыл тип в белом халате. – Это же моя жвачка!
– Порадуй мальчишку, – возразил второй охранник. – У тебя есть еще.
Дэниел медленно направился к своей камере, не желая ввязываться в спор. Тип в белом халате затопал следом за ним, затолкнул его внутрь и запер дверь снаружи.
Усадив малышку на койку, Дэниел жадно изучил пачку. Четыре пластинки, какая богатая добыча! Он надеялся на одну, самое большее – на две. Это просто замечательно.
Уловив его возбуждение, девочка захлопала в ладоши и захихикала:
– Наяль! Наяль!
Улыбнувшись, Дэниел подхватил малышку на руки и пустился в пляс по комнате, затем остановился, поднял девочку так, чтобы они смотрели друг другу в глаза, и заговорщически прошептал:
– А теперь, моя маленькая сообщница, мы готовы перейти к последнему этапу побега. Так скорее же за дело!
Вернув девочку на койку, Дэниел взял со стола вилку. Затем он тоже забрался на койку и начал выстукивать по отопительной трубе новое сообщение.
Ухватив Дэниела за штанину, счастливая малышка прижалась к его ноге, а он продолжал выстукивать послание своим товарищам по несчастью.
***26 февраля 2006 года, 10.59
Монастырь Святого Иоанна
Хора, остров Патмос
Джейме сидела в пустынном внутреннем дворике между трапезной и кухней, украдкой слушая разговор Гери и брата Тимофея и отслеживая передвижения женщины по портативному устройству. Ей необходимо было выяснить, кто такой Константин, он же брат Тимофей, и что задумал этот тип. Когда Гери привела ее к нижнему входу в обитель и представила их друг другу, монах показался Джейме вполне безобидным. Но пока что все это выглядело пустой тратой времени, не имеющей никакого отношения к поискам Бритты Санмарк. Если только та не находилась где-то здесь, на Патмосе, быть может, даже неподалеку от монастыря.
Какую ответственность Джейме могла чувствовать за Гери, женщину, с которой только что познакомилась? Судя по всему, непосредственная физическая опасность ей не угрожала. Она по своей воле ввязалась в то, что ей сейчас предстояло пережить.
Налетел порыв прохладного ветра, донесший пение, которое говорило об окончании воскресного богослужения в главной часовне.
Нужно было принимать какое-то решение. Как только монахи выйдут из часовни, последовать за Гери будет уже нельзя.
– Где вы? Я вас не вижу, здесь очень темно, – прозвучал у Джейме в ухе голос Гери.
– Еще один шаг вниз – и вы сможете ухватиться за перила, – ответил брат Тимофей.
«Вот черт!» – подумала Джейме.
В этот момент двое рабочих кухни пронесли мимо нее какие-то приправы, сливочное и оливковое масло. Из-за угла послышался шум распахнувшихся дверей часовни.
Приняв решение, Джейме быстро взбежала по лестнице в древнюю кухню, оборудованную по последнему слову техники, прошла прямиком в дальний угол и нырнула в открытый проем, ведущий в прачечную, расположенную в подвале. Тихо вздохнув, она прижалась в темноте к холодному камню, переводя дыхание.
***26 февраля 2006 года, 10.59
Остров Транхольмен
Стокгольм, Швеция
На этот раз, когда начался стук, Джими уже был готов. Метнувшись к столу, он схватил карандаш и листок бумаги, на котором играл в слова. Отслеживать все буквы было нелегко, но Джими выработал собственную скоропись, позволявшую ему улавливать большую часть сообщения. Услышав пять коротких ударов, он писал просто цифру 5. Подчеркнутая цифра означала долгие удары. Запись «13» появлялась после одного долгого удара и трех коротких. Затем Джими сверялся со специальной табличкой и находил, что «13» обозначает букву «м». Он фиксировал достаточное количество букв, чтобы понять смысл сообщения.
Это послание было за сегодняшний день уже третьим. Джими записывал условные символы. Вдруг стук прекратился, затем зазвучал снова, но теперь уже не так сильно и в ином ритме, как будто доносился из другого источника. Неужели… стучал кто-то еще?
Джими попытался разобрать свои торопливые каракули.
«Зовут… Инаба».
Что это за имя? Джими даже не смог сказать, мужское оно или женское.
Он попробовал следить за разговором, который завязался между Дэниелом и этим неизвестным Инабой. Вздохнув, Джими посмотрел на свои записи, в которых тут и там зияли пропуски. Ладно, если фразы будут повторяться, то он постарается заполнить недостающие буквы. Наконец разговор начал приобретать смысл.
«Побег… сегодня вечером… ребенок… медицинский…» – говорил Дэниел.
Что? Ребенок заболел? Именно этим объясняется эта внезапная спешка? Или план с самого начала был таким?
Впрочем, Джими и сам заметил перемену в поведении охранников. В пятницу, ближе к вечеру, они расслабились, повеселели, стали вести себя как коллеги Джими. Все их поведение говорило: «Дело почти сделано». Ну а отношение женщины-ученого стало просто ледяным. Она как будто не могла смотреть на Джими. Ничего хорошего в этом не было. Джими был вынужден согласиться с выводом Дэниела: настала пора выбираться отсюда, причем НЕМЕДЛЕННО.
