Стиг Ларссон - Девушка, которая играла с огнем
— Я знаю. Это я его тогда нашла и вызвала «скорую».
— Вот как! В таком случае вы знаете, что он три месяца пролежал в больнице и долгое время был без сознания. Часто пациенты в таких случаях не выходят из комы, но иногда все-таки приходят в себя. Очевидно, его время еще не пришло. Сначала его перевели в отделение для хронических больных с нарушенной умственной деятельностью, совершенно не способных обходиться без посторонней помощи. Против ожидания у него вдруг стали появляться признаки улучшения, и тогда его девять месяцев тому назад перевели в реабилитационный центр.
— Что ждет его в будущем?
Доктор А. Сиварнандан развел руками:
— Может быть, у вас есть магический кристалл посильнее моего? Я действительно не имею об этом никакого представления. Он может умереть от кровоизлияния в мозг хоть сегодня ночью. А может прожить еще двадцать лет в сравнительно хорошем состоянии. Не знаю. Тут, можно сказать, все от Бога зависит.
— А если он проживет еще двадцать лет?
— Реабилитация проходила у него трудно, и только в самые последние месяцы мы действительно смогли отметить заметные улучшения. Шесть месяцев назад он еще не мог есть без посторонней помощи. Всего лишь месяц назад он еле-еле мог встать с инвалидного кресла — отчасти из-за того, что его мышцы атрофировались от долгого лежания. Но теперь он, во всяком случае, немного может ходить.
— Ему станет лучше?
— Да. Причем даже намного лучше. Трудно было самое начало, а сейчас мы каждый день отмечаем новые успехи. Из его жизни выпало два года. Я надеюсь, через несколько месяцев, к началу лета, он сможет гулять у нас в парке.
— А речь?
— Его проблема состоит в том, что у него были поражены речевой и двигательные центры. Долгое время он был как мешок. С тех пор мы добились, что он опять научился управлять своим телом и разговаривать. Ему бывает трудно вспомнить нужное слово, и пришлось заново учиться говорить. Но в то же время он учился не как ребенок — он понимает значение слов и только не может их произнести. Подождите несколько месяцев, и вы увидите, что его речь по сравнению с сегодняшним днем стала лучше. То же относится и к способности ориентироваться. Девять месяцев назад он путал, где право, где лево, где верх и где низ.
Лисбет задумчиво кивнула и две минуты размышляла. К ее удивлению, ей понравился доктор А. Сиварнандан с его индийской внешностью и финским произношением.
— Что значит «А.»? — спросила она неожиданно.
Он посмотрел на нее с подозрением, но ответил:
— Андерс.
— Андерс?
— Я родился в Шри-Ланке, но меня усыновили и увезли в Турку, когда мне не было еще и года.
— О'кей, Андерс! Чем я могу вам помочь?
— Навещайте его. Ему нужны интеллектуальные стимулы.
— Я могу приходить каждый день.
— Мне не нужно, чтобы вы приходили каждый день. Раз он вас любит, то я хочу, чтобы он ждал ваших посещений и заранее радовался. Мне не надо, чтобы они ему надоели.
— Нужна ли ему помощь каких-нибудь специалистов, чтобы он поскорее выздоровел? Я оплачу их, если это понадобится.
Он быстро улыбнулся, но тотчас же снова стал серьезным:
— Боюсь, что мы и есть эти специалисты. Конечно, мне хотелось бы иметь больше средств в своем распоряжении и чтобы нам не урезали обеспечение, но могу вас заверить, что он получает самое лучшее лечение.
— А если бы вы не боялись сокращения средств, что бы вы тогда могли ему предложить?
— Идеальным вариантом для таких пациентов, как Хольгер Пальмгрен, был бы, конечно, личный тренер на полный рабочий день. Однако такие возможности в Швеции давно уже никому не предоставляются.
— Наймите ему тренера.
— Что вы сказали?
— Наймите персонального тренера для Хольгера Пальмгрена. И выберите самого лучшего из всех. Завтра же! И проследите за тем, чтобы у него было все необходимое оборудование и прочее, что там нужно. Я устрою так, чтобы уже к концу нынешней недели были выделены деньги на оплату тренера и покупку оборудования.
— Вы шутите?
Лисбет прямо и жестко посмотрела в глаза доктору Сиварнандану.
Миа Бергман нажала на педаль тормоза и направила свой «фиат» к тротуару перед станцией метро «Гамла стан». Даг Свенссон открыл дверцу и на ходу сел в машину. Наклонившись, он поцеловал Миа в щеку — она в это время крепко держала руль, объезжая автобус.
— Привет! — сказала она, не сводя глаз с идущего впереди транспорта. — У тебя был такой серьезный вид. Что-нибудь случилось?
Даг Свенссон вздохнул и застегнул ремень безопасности.
— Нет, ничего серьезного. Небольшая задержка с текстом.
— А что такое?
— Остался месяц до сдачи. Я провел девять из двадцати двух запланированных нами бесед. И тут вдруг проблемы с Бьёрком из Службы безопасности! Как назло, он взял больничный, засел дома и не подходит к телефону.
— Может, он в больнице?
— Не знаю. Ты пробовала когда-нибудь получить какую-нибудь информацию в Службе безопасности? Они даже не говорят, работает ли он у них.
— Ты не пробовал звонить его родителям?
— Они оба умерли. И жены у него нет. Есть брат, но тот живет в Испании. Просто не знаю, как мне до него добраться.
Миа Бергман покосилась на своего друга. Она вела машину по Шлюзу, стараясь выбраться к туннелю, ведущему к Нюнесвеген.
— В крайнем случае придется выкинуть кусок о Бьёрке. Блумквист требует, чтобы все, кого мы в чем-то обвиняем, получили шанс высказать свою точку зрения, прежде чем мы опубликуем их имена.
— Было бы жалко пропустить представителя тайной полиции, который бегает по проституткам. Как ты поступишь?
— Постараюсь его разыскать, конечно. Ты-то сама как? Не нервничаешь?
— В общем, нет. Через месяц у меня защита докторской, а я спокойна, как простокваша.
— Ты владеешь своей темой. Что же тебе нервничать?
— Взгляни на заднее сиденье!
Даг Свенссон обернулся и увидел там коробку.
— Миа! Она напечатана! — воскликнул он.
В его руках оказалась напечатанная диссертация под заголовком:
From Russia with love.
Нелегальные каналы, поставки секс-рабынь, организованная преступность и ответные действия общества.
Миа Бергман.
— Я думал, она будет готова не раньше следующей недели. Ой, черт! Надо будет дома открыть бутылку вина. Поздравляю вас, доктор!
Он потянулся к ней и снова поцеловал в щечку.
— Тише! Доктором я буду еще только через три недели. И пожалуйста, убери руки, пока я веду машину.
Даг Свенссон захохотал, но тут же опять стал серьезным:
— Кстати, насчет ложки дегтя в бочке меда и так далее… Несколько лет назад ты ведь брала интервью у девушки, которую звали Ирина П.
— Ирина П., двадцать два года, из Санкт-Петербурга. В первый раз приезжала сюда в девяносто девятом году, затем побывала еще несколько раз. А что?
— Я сегодня встретил Гюльбрансена. Полицейского, который ликвидировал бордель в Сёдертелье.[44] Ты читала на прошлой неделе, что в канале Сёдертелье выловили утопленницу? Об этом писали в вечерних газетах. Она оказалась Ириной П.
— Господи, какой ужас!
Оба помолчали. В это время они проезжали Сканстулль.
— Она упоминается в моей работе, — сказала наконец Миа Бергман. — Под псевдонимом Тамара.
Даг Свенссон открыл «From Russia with love» на той части, в которой содержались различные интервью, отыскал там Тамару и углубился в чтение. Машина тем временем проехала площадь Гюллмарсплан и Глобен.[45]
— Ее привез в Швецию человек, которого ты называешь Антоном.
— Я не могу называть настоящие имена. Меня уже предупредили, что на защите это может вызвать критические замечания, но я не могу выдавать девушек. Их могут за это убить. И поэтому я не могу называть имена клиентов, пользовавшихся их услугами, иначе можно будет вычислить, с кем из девушек я беседовала. Поэтому во всех конкретных примерах я привожу псевдонимы и убираю все детали, на основе которых можно было бы идентифицировать отдельных персонажей.
— Кто такой Антон?
— Предположительно его зовут Зала. Мне так и не удалось установить его личность, но думаю, что он поляк или югослав и на самом деле его зовут как-то иначе. Я беседовала с Ириной П. четыре или пять раз, и только при нашей последней встрече она его назвала. Она собиралась изменить жизнь и бросить свое занятие, но страшно его боялась.
— Гмм, — отозвался Даг Свенссон.
— Что ты хочешь сказать?
— Да так… Недавно мне приходилось слышать это имя.
— Каким образом?
— У меня была встреча с Сандстрёмом, одним из тех самых клиентов. Он журналист. Редкостная дрянь, надо сказать!
